Александр Солженицын в отмеренных сроках

 К 100-летию писателя

Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Александра Исаевича Солженицына. Для меня, чье становление пришлось на время «обвала» СССР, фигура писателя была столь огромной в тогдашнем мире карликов, изображавших из себя великанов, что пройти мимо нее и не соприкоснуться с ней, было просто невозможно. Более того, пожалуй, сегодня я понимаю, что его работа 1990 г. «Как нам обустроить Россию» стала первым политико-идеологическим документом, оказавшим на меня, восемнадцатилетнего паренька из донбасской глубинки, серьезное влияние с точки зрения идейного становления. В тогдашней, вполне возможно - искусственной и привнесенной извне, альтернативе «Сахаров vs Солженицын», я однозначно выбирал Солженицына. И мой дальнейший, прошедший через многочисленные фильтры, горнила, сомнения и испытания русский консерватизм, бесспорно, тогда, в те начальные времена, впитал в себя солженицынские идеи. Разрушительные? Возможно. Но таково было время. А времена не выбирают. Тем более – когда тебе 18, ты видишь, как все рушится вокруг, знаний и опыта оценить происходящее нет и приходится только полагаться на что-то глубинное, что само укажет и подскажет. Это было русское народное начало. И именно это тогда я ощутил в Солженицыне.

Все, что было потом – было потом. Но пожелтевшая от времени вкладка в газету «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. с той самой брошюрой, хранится в моем архиве как напоминание о том, что было, каким был я и какой была тогда наша страна. И будет храниться вечно. По крайней мере – пока есть я.

Эти странные рефлексии о себе и стране, навеянные 100-летием Солженицына, сподвигли меня на странный же эксперимент, касательно текста, посвященного юбилею писателя.

Ниже представлены три моих текста разных лет, посвященных А.И.Солженицыну. Первая – фактически студенческая работа 1998 г., написанная во время обучения на Историческом факультете Московского университета, которая, естественно, никогда не предназначалась для публикации и скорее интересна сухим воспроизведением той фактуры, которая меня, собственно, и «примеряет» с Солженицыным.

Второй текст – отрывок из статьи 2004 г. о современном русском консерватизме, журнальный вариант которого был опубликован в тогда издававшемся журнале «Свободная мысль – ХХI».

Третий текст написан в 2011 г. и является отрывком из до сих пор не опубликованной статьи о влиянии Русского зарубежья на формирование образа России на Западе. Кстати, в скором времени эта статья будет опубликована на портале RUSSKIE.ORG полностью.

Такой необычный подход к «юбилейному тексту» связан с исключительно интуитивным тяготением к солженицынской стилистике «повествованья в отмеренных сроках».

***

ТЕКСТ – 1

1998-2000 г.   

Крупным событием 1994 г. стало возвращение на родину из вынужденной эмиграции выдающегося русского писателя А. И. Солженицына. Еще со времен знаменитого «Письма вождям Советского Союза» (1973 г.) он зарекомендовал себя в качестве одного из ведущих идеологов русского национального возрождения.

В 1990 г., накануне краха Советского Союза, писатель опубликовал на родине ставшую знаменитой работу «Как нам обустроить Россию», в которой изложил свои мысли на предмет возможного будущего государственного устройства посткоммунистической России. Предсказывая близкий распад Советского Союза, писатель выступал за формирование будущего Российского государства в рамках союза трех восточнославянских республик и Казахстана («Российский Союз») с безусловным отказом от остальных территорий, у которых, по его мнению, свой путь, и их удержание будет только вредить решению главной задачи – возрождению собственно России и ее народа. При этом писатель выступал за отказ от признания «искусственно нарезанных» большевиками границ и за переговоры по этому вопросу при разделе бывшего Союза. Экономические преобразования, по его мнению, необходимо проводить с учетом российской специфики. «Безумный перехват» чужого типа экономики он называл «разрушительным». Целью всех реформ, по его мнению, должно стать нравственное возрождение народа, и именно с этой точки зрения он предостерегал от безоглядного экономизма: «Нельзя допустить напор собственности и корысти – до социального зла, разрушающего здоровье общества». В государственном устройстве он также призывал искать «свой путь», видя главную надежду на возрождение России в развитии «демократии малых пространств» - местном самоуправлении в форме земств. Последние должны формироваться с низших ступеней до высших (местное земство – уездное – областное – всероссийское) путем делегирования лучших представителей местного самоуправления. Идущую снизу вверх земскую лестницу должно возглавлять состоящее из двух палат (Союза и Национальностей) Всеземское Собрание, избираемые «трех-четырехступенчатыми выборами», поскольку только такие выборы «могут провести кандидатов и уже оправдавших себя и укорененных в своих местах». Предлагаемую модель государственного устройства он определял как «сочетанная система управления», которая соединяет в себе «разумное сочетание деятельности централизованной бюрократии и общественных сил». Во главе государства – всенародно избранный президент. Но избирается он из утвержденного Всеземским Собранием списка в ходе недорогих выборов, «без напряженной избирательной кампании». В случае если Всеземское Собрание тремя четвертями голосов признает, что президент исполняет свои обязанности неудовлетворительно – происходят перевыборы главы государства. Президент назначает совет министров по своему усмотрению. Министры отчитываются как перед президентом, так и перед обеими палатами, но ими не могут быть сменены. В «отдаленном будущем» предполагалось также создание «верховной моральной инстанции с совещательным голосом» - «Соборной Думы», составленной из социальных слоев и профессий – «лучших людей» каждой корпорации («сословия»). По Солженицыну «добавление совещательной и весьма сведущей Соборной думы – накладывает на все виды властей умственный и нравственный отпечаток, а возможность улучшить общество одними лишь политическими средствами – невелики» [1].

В основе вышеизложенной концепции лежат, на наш взгляд, два определяющих момента. Во-первых, нравственный подход к рассматриваемым политическим проблемам. Во-вторых, стремление выстроить разумную и справедливую модель государственного устройства России на основе ее собственного исторического опыта и идей ее выдающихся государственных деятелей и мыслителей. Собственно, А. Солженицын и не претендует на единоличное авторство высказываемых идей, отмечая, что в основу его работы «положены мысли многих русских деятелей разной поры» [2]. В тексте встречаются ссылки на И. А. Ильина, С. Е. Крыжановского, П. И. Шувалова, С. А. Левицкого, Г. Федотова, В. Маклакова, Б. Н. Чичерина, Д. Н. Шипова, В. В. Леонтовича, П. А. Столыпина, П. И. Новгородцева и многих других. Автор в излагаемых идеях стремится максимально избежать главного порока современной демократии – видимость народного представительства, за которым скрывается власть «залетных политиканов» представляющих интересы определенных финансовых, партийных и иных групп, в отношении которых народ предстает как безличный «электорат», нужный только для легитимизации их властных прерогатив. И вместе с тем, автор реально пытается направить всю созидательную работу государства и общества на главную цель – «сбережение народа», оказавшегося в конце ХХ века у опасной черты угрозы своему существованию.

Крушение коммунизма и начало «демократических реформ» еще больше обострили эту проблему. Незадолго до своего возвращения на родину А. Солженицын публикует работу «Русский вопрос» к концу ХХ века», в которой систематизировал свои взгляды по «русской проблеме». По словам писателя, «русский вопрос» к концу ХХ века стоит очень недвусмысленно: быть нашему народу или не быть?» [3].

Среди самых трагических последствий распада СССР по «фальшивым ленинским границам» автор выделяет образование огромной 25-миллионной русской диаспоры в бывших советских республиках и то, что «российское правительство не нашло мужества хотя бы отметить это ужасное событие, колоссальное историческое поражение России, и заявить свое политическое несогласие с ним». Намечая пути решения этой проблемы, А. Солженицын выступал за методичное («пусть и в немалые сроки») переселение русских из Закавказья и средней Азии в Россию, с «добротными» условиями жизни на новом месте; от стран Прибалтики необходимо требовать «неукоснительного и полного выполнения всеевропейских норм о правах нацменьшинств»; с Белоруссией, Украиной и Казахстаном, по мнению писателя, «надо искать возможных степеней объединения в разных областях», как минимум – «прозрачных» границ, наилучший вариант – объединение в одно государство. Среди других последствий краха коммунизма писатель называет «установление демократии» и «возврат к рынку». Но эти изменения на деле обернулись созданием «жесткого, зверского, преступного общества», идеологией которого стала «нажива», и которое «только в виде язвительной насмешки» можно назвать демократией [4].

В этой работе нобелевский лауреат также обращался к важным аспектам национальной идентификации русских. В частности, на уже рассматриваемом нами выше вопросе соотношения «русского» и «российского». Согласно А. Солженицыну, «в нашем многонациональном государстве оба термина имеют свой смысл и должны соблюдаться». Но писатель подчеркивал при этом, что «и «российский» и «русский» - имеет каждое свой объем понимания». А слово «россиянин», по мнению автора, «может быть и неизбежное в официальном употреблении, звучит худосочно». Что же касается собственно русских, то здесь писатель отстаивал традиционный подход, согласно которому, «когда мы говорим «национальность», мы не имеем в виду кровь, а всегда дух, сознание, направление предпочтений у человека». По мнению А. Солженицына, «смешанность крови – ничего не определяет. Уже века существует русский дух и русская культура, и все, кто к этому наследству привержены душой, сознанием, сердечной болью, - вот они и суть русские». Ныне же, подчеркивал он, «всякое проявление русского национального сознания резко осуждается и даже поспешно примежуется к «фашизму», которого в России никогда не было и который «вообще не возможен без расовой основы, однорасового государства». Современное состояние русского общества он характеризовал как «Великую Русскую Катастрофу 90-х годов ХХ века». И выход из нее, считал писатель, отнюдь не только на путях экономических, ибо «экономика сгодится и для безличного этнического материала, - а нам надо спасти и наш характер, наши народные традиции, нашу национальную культуру, наш исторический путь». Нравственный путь сбережения народа, согласно А. Солженицыну, - главный путь решения «русского вопроса» [5].

Вышеизложенные мысли писателя стали основой для его выступления в Государственной думе 28 октября 1994 г. А. Солженицын констатировал «опасную пассивность государственной мысли» в России, вообще «отсутствие единой государственной мысли». Он подверг уничтожающей критике проводившиеся «демократические» реформы. Оценивая существующий строй как «олигархию», писатель выступал за необходимость движения к такой форме государственного устройства, которая соединяет «и сильную центральную власть, вертикальную власть, и широкую активность народа, тоже с поднимающейся вертикалью», видя в земстве наиболее полное и традиционное для России выражение этой формулы. Он вновь обращал внимание на остроту русского вопроса, резко критикуя власти за игнорирование проблемы соотечественников: «Эта глухота национального сознания, которую я не могу назвать иначе как национальным безумием». Писатель обращал внимание также на противоречивость федеративного устройства государства, делящего нации на титульные и не титульные. Вновь выступал за интеграцию по формуле «три славянские республики и Казахстан». При этом он подчеркивал, что на назарбаевские интеграционные инициативы, вызванные пониманием сложности национального состава Казахстана, в котором 60 процентов неказахов, Россия должна дать положительный ответ. Но не по формуле Назарбаева, а с точки зрения «защиты притесненных культурно, и служебно, и духовно наших соотечественников в Казахстане». И вновь, в который раз он подводил все свои идеи к главной мысли: «Наша высшая и главная цель – это сбережение нашего народа» [6].

Государственная Дума, перед которой выступил А. Солженицын, видя в ней прямое продолжение четырех дореволюционных Дум, встретила речь писателя более чем прохладно. Две крупнейшие фракции – ЛДПР и «Выбор России», пусть и по разным причинам, не могли не воспринимать его идеи как враждебные. Так, А. Нуйкин следующим образом реагировал на выступление писателя: «Просто жалко человека, который не осознает, что он настолько не соответствует сейчас нашей ситуации, что в итоге оказывается никому не нужен». В. Жириновский, в свою очередь, был верен себе: «10 процентов из сказанного Солженицыным – это сценарий ЦРУ борьбы с Россией, чтобы она ушла из Средней Азии и Кавказа… Ему навязали эту концепцию, потому что увидели победу нашей партии… Это идеологическая диверсия». Впрочем, и более взвешенные комментаторы оценивали речь критически. Так, А. Мигранян отмечал, что А. Солженицыным были подняты вопросы, «которые… уже стали банальностью» [7].

Подобное отношение ко вчерашнему кумиру демократической интеллигенции было неудивительным. Для «демократов» А. Солженицын – нобелевский лауреат и диссидент – был удобен в качестве убежденного антикоммуниста, приложившего немалые силы для разрушения ненавистной ему коммунистической системы. Но, за исключением этого, между ними пролегала идеологическая пропасть, четко обозначенная еще со времен полемики с А. Солженицыным «духовного вождя» «демократов» А.Д. Сахарова [8]. Можно было не сомневаться, что с возвращением писателя на Родину, эти идеологические расхождения тут же дадут о себе знать. «Приближение предмета обожания обычно ухудшает восприятие предмета» [9], - так образно, но точно выразил отношение «демократов» к возвращению писателя Г. Попов.

В свою очередь, идеологически более близкие к А. Солженицыну «патриоты» не могли простить писателю тот же антикоммунизм, ибо, в силу обозначенных нами выше причин, в рассматриваемый период коммунистическая идея находилась в своеобразном союзе с русским национализмом. «А кто он, собственно, такой?» [10], - вопрошал накануне возвращения писателя А. Невзоров. «Ничего не жду от его приезда» [11], - вторил ему С. Бабурин. В свою очередь, А. Проханов, признавая, что именно русский национализм является «духовной родиной» А. Солженицына, вместе с тем подчеркивал: «Вряд ли он придет туда как абсолютный хозяин. У этой оппозиции появились свои лидеры, свой горький опыт, своя трагедия – трагедия октября прошлого года. Трагедия, которую Солженицын принимает… И как же он придет к националистам, которые считают это величайшим преступлением перед Россией?» [12].

В то время многие отмечали, что А. Солженицын опоздал с возвращением, что, в силу отсутствия личного опыта жизни в изменившейся до неузнаваемости стране, его оценки российских реалий необъективны, а их критерии – искусственны. Можно частично признать правоту подобных утверждений. Но лишь частично. Поскольку, опять же, и «левые» и «правые» оценивали его в качестве политика. Он же им не являлся…

ТЕКСТ – 2

2004 г.            

А.И. Солженицын, крупнейший современный русский писатель, без сомнения, является одновременно крупнейшим консервативным идеологом, чья судьба после возвращения на Родину в 1994 г. продемонстрировала неготовность ни власти, ни патриотической оппозиции, ни самого российского общества к восприятию идей, фактически, перечеркивающих весь советский опыт. Именно резкая оппозиционность писателя ко всему, что связано с коммунизмом, в том числе к советской державности, советскому патриотизму и т.д. во многом оттолкнула от него потенциальных союзников из национально-патриотического лагеря. Для подавляющего большинства из них более близок подход к советскому периоду другого выдающегося русского писателя консервативного направления – В.Г. Распутина, считающего, что национальная Россия, в конце концов, «проросла» через коммунизм .

Но теоретические поиски А.И. Солженицына представляют значительный интерес с точки зрения развития русской консервативной мысли. В них писатель выступает как православный мыслитель, сторонник особого пути России. Он отвергает принципы западной парламентской республики, считая оптимальной для нашей страны государственную систему, соединяющую сильную авторитарную власть с «демократией малых пространств» – земским самоуправлением, на основе которого строится многоступенчатое народное представительство, состоящее из лучших представителей земств. Для писателя смыслом государственной политики является «сбережение народа», концентрация сил на решении внутренних русских проблем, прежде всего – духовного возрождения народа, определяющую роль в котором должно играть православие. И в связи с этим он отказывается от активной внешней политики, полагая, что главными задачами здесь должна стать защита русских, оказавшихся за пределами России в связи с распадом СССР (в том числе активная помощь им в возвращении на родину), и воссоединение России, Украины, Белоруссии и Казахстана . Характерно, что интеграционные процессы на пост-советском пространстве все более склоняются именно к этой «солженицынской» формуле.

 

ТЕКСТ – 3

2011 г.

А.И. Солженицын, является, пожалуй, центральной фигурой «третьей волны», отражающей все противоречия позиции «русского патриота» вне России. Как известно, Солженицын вынужденно оказался за пределами СССР и резко негативно относился к эмиграции как «бегству с поля боя». Выступая как русский православный патриот, он одновременно стал главным обличителем Советского Союза и сокрушительным орудием Запада в «холодной войне» против СССР. И для Солженицына здесь не было противоречия, поскольку, по его мнению, «термины «русский» и «советский», «Россия» и «СССР» - не только не взаимосвязаны, не равнозначны, не однолинейны, но – непримиримо противоположны, полностью исключают друг друга… [13]».

Солженицын в своих произведениях создавал образ СССР как агрессивной тоталитарной империи, основанной на репрессивной системе ГУЛАГа, в которой все было противоположно русским интересам, и даже победа над фашизмом подвергалась разоблачению в связи с колоссальными, не оправданными, по мнению писателя, человеческими жертвами. Разрушительный пафос солженицынских произведений был в полной мере использован Западом в пропагандистской борьбе с Советским Союзом. Его же откровенно русофильские и православные взгляды остались непонятыми и ненужными ни на Западе, ни в диссидентской среде. Более того, именно разрушительный и обличительный пафос произведений Солженицына оказался востребован в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ века, когда, по выражению обладателя нобелевской премии «бетонная постройка» коммунизма рухнула, и Россия оказалась «расплющена [14]».

 

________________________

1.      Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Ярославль. 1995. Т. 1. С. 538-598.

2.      Там же. С. 598.

3.      Там же. С. 701.

4.      Там же. С. 685-700.

5.      Там же. С. 696-702.

6.      Солженицын А. Наша высшая цель – это сбережение нашего народа. Выступление писателя в Государственной Думе 28 октября // Московский комсомолец. 1994. 1 ноября. С. 2.

7.      Один день Александра Исаевича. Мнения политиков // Литературная газета. 1994. 2 ноября. С. 3.

8.      См: Сахаров А.Д. Тревога и надежда. М., 1990. С. 63-72; Солженицын А.И. Публицистика… Т. 1. С. 215-222.

9.      Афанасьев А. А.И. приедет в Магадан. Снимите шляпу?.. // Комсомольская правда.1994. 24 мая. С. 3.

10. Там же.

11. Там же.

12. Цит. по: Медведев Р. Двадцать лет спустя. Александр Солженицын: одиночество после возвращения // Независимая газета. 2000. 16 ноября. С. 16.

13. Солженицын А.И. Публицистика. В 3 т. Ярославль. 1995. Т. 1. С. 303.

14. См.: Солженицын А.И. Россия в обвале. М. 1998.