Белорусские национальные и исторические мифы

как индикатор цивилизационного выбора

Портал RUSSKIE.ORG представляет вашему вниманию текст выступления кандидата исторических наук, доцента кафедры гуманитарных дисциплин БГУИР Александра Дмитриевича Гронского на международной научно-практической конференции «1150-летие образования Древнерусского государства: история и геополитика», прошедшей под эгидой Гражданского форума России, Украины и Белоруссии при участии Института Русского зарубежья, г. Севастополь, 14 сентября 2012 г.

Под цивилизационным выбором государства я понимаю ориентацию культуры и менталитета подавляющего большинства граждан, разделяющих общие представления о культурно-ментальном единстве с гражданами соседних государств, совокупность которых представляет некую общность, отличающуюся от других общностей, расположенных как по соседству, так и вдали от территорий, на которых существуют данные культурно-ментальные представления.

Любая общность, будь она нацией, жителями отдельного региона, населённого пункта или даже семьёй и компанией единомышленников имеет свои взгляды на происходящие события и на свою роль в них. Поскольку происходящее вокруг достаточно сложно для понимания, а для объективного понимания нужно бросить всё и начать изучать объективную реальность, что не может быть выполнено практически никем, приходится создавать определённые шаблоны или матрицы, которые в упрощённой форме могли бы объяснить протекающие процессы. Упрощение автоматически уменьшает количество обрабатываемой информации, т.к. создаёт аксиомы, которые не надо доказывать или анализировать. Эти аксиомы служат медиаторами, способными при их подставлении в некую схему упрощают её понимание и приводят к определённым выводам.

Образы исторических событий, становящиеся национально определёнными, могут показать, к какой культурной общности тяготеет государство. Если посмотреть на белорусские национальные штампы, то складывается достаточно однозначная картина.

Итак, для обоснования существования государства необходима его история. Причём, чем древнее история, тем более обоснованным считается современная независимость. Это в первую очередь касается молодых локальных государств, ищущих своё прошлое в седой истории того региона, на территории которого они ныне существуют.

Естественно, что символы прошлого или актуальные в прошлом для исчезнувших государств трансформируются в национальные, в современном понимании этого слова. Время от времени символы меняются, некоторые исчезают, некоторые отходят на второй план и теряют свою былую актуальность.

Так случилось с представлением о части древнерусской истории как национальной истории белорусов. В самом начале белорусского суверенитета удревление собственной национальной истории включало в себя обязательное упоминание Полоцкого и Туровского княжеств как сугубо белорусских. Для того, чтобы разрушить общерусское представление об этническом характере Древней Руси, даже появились утверждения, что единого русского народа в то время не существовало. Однако эта теория оказалась не такой эффективной, как изначально представлялось. Постепенно национальное белорусское наполнение древнерусского периода отходило на второй план, а на первый план вышла более удобная формула того, что белорусские корни следует искать в Великом Княжестве Литовском. Миф об этом до сих пор актуален и поддерживается как школьными учебниками, так и, наверное, массовым сознанием, выработанным за время независимости. Что же касается Древней Руси, то в этом году возник рецидив. Так, в Белоруссии отмечалось не 1150-летие Руси, а всего лишь 1150-летие Полоцка. Т.е. Белоруссия на самом высоком уровне показала, что Древнерусское государство не состоит в её предках.

В настоящее время массовые и не только представления о древнебелорусском государстве относятся в первую очередь к Великому княжеству Литовскому. Уже сложилось убеждение, что это была белорусско-литовская держава или, в некоторых случаях, собственно древнебелорусская. Она подспудно противопоставляется Московскому государству. Причём, даже одни и те же действия Литвы и Москвы оцениваются диаметрально противоположно. Например, когда рассказывается о попытках объединить все русские земли под властью Вильны – столицы Великого княжества Литовского, это подаётся как прогресс и подчёркивание силы Литовского государства. Когда же говориться о таких же действиях, но проводимых Москвой, оценка меняется на противоположную. Объединение русских земель Москвой – это и захват с оккупацией, и геноцид, и нарушение международных норм и т.д.

Миф о белорусском государстве Великом Княжестве Литовском плавно перетекает с некоторыми оговорками в миф об ещё одном своём государстве – Речи Посполитой. Речь Посполитая, которую собственные подданные называли Польша, в белорусском национально-мифологическом дискурсе всегда именуется полным названием – Речь Посполитая. Всегда подчёркивается, что Польша только часть Речи Посполитой, а Литва-Белоруссия другая равноправная часть. Но когда стандартный белорус говорит о Великобритании, он её никогда так не называет, он называет Великобританию Англией, Османскую империю также спокойно называют Турцией, но никто не уточняет, что Англия – это часть Великобритании, а вот с Польшей-Речью Посполитой постоянно такое происходит. Если Речь Посполитую называть сокращённо Польшей, тогда теряется зафиксированное в названии «Речь Посполитая» некая расширительность трактовки. Можно подозревать, что в Речи Посполитой белорусы чего-то стоили, а вот в Польше уже как-то теряется возможность присвоить себе всю страну в качестве государства-предка. именно поэтому в ситуации с упоминанием Речи Посполитой постоянно требуется именно полное название страны.

А вот Российская империя и СССР никак не относятся к своим. Когда говориться о Белоруссии в составе Российской империи или СССР, практически никогда не встречается уточнений того, что Белоруссия не была суверенным государством. Напротив, упоминание только о Белоруссии вне контекста или со слабым контекстом Российской империи и Советского Союза как бы подчёркивает отдельность белорусского существования от общерусского пространства. Можно встретить даже заявления о том, что Россия на территории Белоруссии проводила какие-нибудь мероприятия в начале XIX в. Но в то время Белоурссия была частью России, это то же самое, если говорить, что Российская Федерация проводит в 2012 г. мероприятия в Рязанской области. Таким образом, происходит попытка отделить Белоруссию от остальной империи, показав, что Российская империя является чуждым элементом, чем-то внешним по отношению к Белоруссии.

Из этого можно сделать определённый вывод. При такой расстановке акцентов в смысле наших и не наших государств можно с уверенностью заявить, что современная белорусская модель государственных представлений склонна воспринимать себя не как часть Русского Мира или Евразийского Мира, а как часть Запада. Цивилизационный выбор при такой подаче материала очевиден.

Что касается мифов о национальных войнах и восстаниях, то здесь ситуация следующая. Самой главной войной, естественно, воспринимается Великая Отечественная. Но она представляется не как война советского народа против захватчиков, а скорее как война белорусов против захватчиков. Это прослеживается по школьным сочинениям и эссе учащихся профтехучилищ и техникумов, это заметно в заявлениях политиков и журналистов, даже простые обыватели говорят о том, что самое главное достижение Победы – это суверенитет Белоруссии. Масса не понимает, что в 1941 – 1945 гг. сражались и умирали не за суверенитет Республики Беларусь (напомню, что это название появилось только в 1991 г.), а за СССР, который в массовом сознании всё же воспринимался как Россия. Вспомните, хотя бы песни о войне: «А я в Россию домой хочу…» или из неё же: «Последний раз сойдёмся завтра в рукопашной, последний раз России сможем послужить…». И вот это народное представление о СССР как о России сейчас выкорчёвывается из белорусского представления, а подвиги советского народа растягиваются по национальным квартирам, да ещё с выяснением кто за кого больше в окопах гнил. В Белоруссии нет пересмотра итогов войны, но наблюдается некая коррекция представлений о ней в пользу низведение широкого фронта сражений до территории Белоруссии. Даже современные белорусские юбилейные награды, посвящённые войне, заставляют немного поразмыслить над странностями представлений о древности современных государств. Например, в Белоруссии выпущены медали «60 лет освобождения Республики Беларусь от немецко-фашистских захватчиков» и «65 лет освобождения Республики Беларусь от немецко-фашистских захватчиков». Напомню, что Республика Беларусь появилась лишь в 1991 г., а освобождение происходило, естественно, в годы Великой Отечественной войны. Получается, что советские солдаты освобождали несуществующее государство. Только немногие замечают эту некорректность, остальные воспринимают её как должное.

Но Великая Отечественная является при всех нынешних оригинальных отношениях к ней, всё-таки символом единства. Остальные войны уже не так ориентированы на единство в рамках Русского Мира или Евразийского пространства. В 2011 г. началась идеологическая коррекция представлений об Отечественной войне 1812 г. Сейчас она на официальном уровне не является Отечественной для белорусов. Отменив отечественность войны, белорусские публицисты и даже учёные начали рассказывать о том, что эта война должна трактоваться как гражданская, да ещё и с признаками геноцида белорусского народа как наполеоновскими, так и русскими войсками. Кроме того, утверждается, что партизан в 1812 г. на территории Белоруссии не существовало. На самом деле в то время партизанскими не называли крестьянские отряды, но армейские партизанские отряды были, и на территорию белорусско-литовских губерний они заходили, Отряд Д.В. Давыдова даже освободил Гродно. Определение Отечественной войны как гражданской также не выдерживает критики. В гражданской войне обе стороны борются за верховную власть, а в 1812 г. польско-литовская шляхта (которую сейчас называют белорусами) с одной стороны и белорусские уроженцы, призванные в русскую армию, с другой никак не боролись между собой за верховную власть. Польско-литовская шляхта боролась за восстановление Польши, а призванные в русскую армию – за Российскую империю.

За неимением места не буду вдаваться в остальные подробности, просто предложу сравнить мотивы борьбы двух лагерей в Гражданской войне 1918 – 1922 гг. в России и мотивы борьбы русской армии и польских полков из армии Наполеона в 1812 г. Думаю, что смогу ответить на вопрос, почему появились упоминания о геноциде белорусов в 1812 г. Ранее, белорусский историк Г.Н. Саганович создал миф о геноциде белорусов великорусами в период русско-польской войны 1654 – 1667 г. В 2012 г. по непонятным причинам сам Саганович этот миф дезавуировал, лично отменив созданный им геноцид белорусов XVII в., объявив, что он ничего такого не писал, а его не так поняли. Видимо, в представлениях белорусских интеллектуалов появилась лакуна. Ведь каждый уважающий себя народ, живущий по соседству с «варварской Россией» должен был обязательно испытать с её стороны геноцид, а тут в XVII в. его не было. Раз его отменили в XVII в., значит, надо создать в другой эпохе. Вот 1812 г. и попал под время геноцида. Остальные войны и восстания больше склонны также наполняться антироссийским содержанием.

Представления о войнах также показывают, что цивилизационый вектор более западный, чем евразийский. А события, которые сложно отделить от общей с Россией памяти (я имею в виду Великую Отечественную войну) национализируются.

Национальные герои – тоже интересная проблема. Видимо, массовое белорусское сознание воспринимает национальных героев следующим образом. В древнерусский период – это Всеслав Чародей. Интересный человек, но буйный князь, нападавший на соседей, разграбивший новгородскую Софию и склонный к сепаратизму. В литовско-польский период – это Ягайло и Витовт. Первый стал польским королём, чем, по сути, сделал выбор за всё Великое княжество Литовское, которое постепенно начало попадать в орбиту польской культуры и самосознания. А Витовт вообще идеализирован в современном белорусском представлении. Однако, если принять во внимание реальное отношение русских Великого княжества Литовского к своему монарху, оно было, скорее, негативным. Т.е. предки современных белорусов, которые жили при Витовте, его не жаловали, а их современные потомки превозносят «белорусского князя» до небес. Ранее к героям причислялся Костюшко, сейчас про него уже мало говорят как про белоруса. Но ещё один белорусский штампованный героический образ – Калиновский пока так и остался. Причём Калиновский советского периода и современный Калиновский – это разные мифы. Советский Калиновский был социально ориентированным мифом, он якобы выступал за крестьян, но против царя. Т.е. был революционером в советском понимании этого слова, а постсоветский Калиновский уже национально ориентированный миф, он выступал за независимость Белоруссии, ну и за крестьян, конечно, но потому, что они были белорусами. Белорусских защитников Калиновского даже не смущает, что он, обращаясь к белорусским крестьянам, писал: «мы, что живём на земле Польской, что едим хлеб Польский, мы, Поляки из веков вечных». Подобные заявления «белорусского героя» попросту игнорируются.

Отдельная тема – это герои Великой Отечественной войны. В Белоруссии в первую очередь к ним относят партизан. Но белорусские партизаны настолько национализированы, что становится непонятно, а были ли партизаны в других регионах СССР или это только белорусская практика.

Таким образом, если рассматривать белорусскую героику как индикатор цивилизационного выбора, тогда она в основном тоже антирусская. Цивилизационный выбор этим подчёркивается. Но советские партизаны имеют большое эмоциональное значение в жизни общества, поэтому они если не перевешивают, то создают паритет в отношении белорусских граждан к западным и евразийским векторам. Но напомню, что белорусские партизаны часто подаются как нечто совершенно автономное от остальной борьбы советского народа против германской армии и местных коллаборантов.

Подытожу следующим: в настоящее время, несмотря на существование различных интеграционных проектов на постсоветском пространстве, белорусские национально-исторические мифы подталкивают своих потребителей к явному цивилизационному выбору не в пользу евразийской интеграции или представлении о большом Русском Мире, что особо заметно при беседах с молодёжью.