Коллекция русского искусства в Оксфорде

Это одно из лучших собраний русской живописи и графики вне России

Оксфорд для историков нашего изобразительного искусства в основном связан с именем Леонида Пастернака. Там – наш замечательный импрессионист, отец Бориса Пастернака, любимый иллюстратор Льва Толстого, успев дождаться краха фашизма в 1945 году. Там стараниями дочерей и внучки – Элизабет Пастернак-Слейтер – создан музей Леонида Осиповича. Но о другом фантастическом собрании нашего искусства в этом дивном, шекспировском университетском городе, в музее Ашмолеан, почти ничего в России не писалось. Ашмолеан – один из самых старых музеев Европы. Его начало отсчитывают от конца ХVII века, когда лорд Элиас Ашмол подарил Оксфордскому университету коллекцию исторических редкостей, которую начал собирать еще до него знаменитый английский коллекционер и археолог, хранитель королевских садов Джон Трейдескент. В своих поисках он доходил и до российского поморья – одним из самых ценных экспонатов нынешнего Ашмолиана являются старинные русские счеты, которые Трейдескент нашел где-то в местах современной Архангельской области. Лорд Ашмол очень хотел претворить в жизнь девизы Френсиса Бэкона, который мечтал о создании "города-мысли", где бы совмещались и собрания древностей, исследовательского института и образовательного центра. В дальнейшем Ашмолиан, сквозь все перипетии английской истории, превратился в один из самых известных художественных и научных центров Соединенного Королевства. Здесь, на тихой улице Оксфорда, в большом красивом здании и нашло пристанище одно из лучших собраний русской живописи и графики вне России. Его по завещанию Михаила Брайкевича, умершего в Лондоне в 1940 году, передали близкие мецената. "Столько было в этом человеке жизненной энергии, такие молодые глаза светились из-под густых седых бровей, так не вяжется мысль о вечном покое с его кипучей натурой", – писала газета "Последние Новости" через несколько дней после кончины Михаила Васильевича Брайкевича в феврале 1940 года. "Вообще я несколько остерегаюсь со слишком ярко выраженной энергией наступательного и даже насильственного темперамента. А таким именно и предстал передо мной этот милейший южанин, необычайно подвижный и, в своем желании поскорее и на свой лад завершить сделку, почти не считавшийся с сопротивлением того, против кого он вел наступление…" Эти слова памяти Брайкевича посвятил Александр Николаевич Бенуа. Действительно, энергии Брайкевичу, одному из самых известных коллекционеров времен Серебряного века и первой волны эмиграции, было не занимать. Инженер, один из лучших выпускников Института путей сообщения, человек, благодаря которому были созданы портовые сооружения в Либаве, дредноут на Николаевской судостроительной верфи и Ейская железная дорога, он был очень популярен в России. И особенно в Одессе, городе, где несколько лет избирался городским головой, в том числе и в страшные годы Первой мировой и гражданской. Позднее Михаил Васильевич вспоминал, что над городом витал тогда "призрак кровавой бойни". Еще он был товарищем Министра промышленности и торговли Временного Правительства, участником знаменитой Ясской встречи, когда представители политических партий России и глав местного самоуправления российских регионов, не занятых большевиками, вели переговоры с союзниками о будущем России. Брайкевич всегда выступал против любого разделения Российской империи. Неутомимый демократ, редактор и издатель русского журнала "Экономист", выходившего в Англии, он много писал в эмигрантской прессе о необходимости свободы и частной конкуренции в своей стране, которую ему уже так и не довелось увидеть после отъезда в 1920 году. И все-таки главной, всепоглощающей страстью жизни Михаила Васильевича было коллекционирование произведений русских художников, в основном круга "Мира искусства". Перед его сумасшедшей энергией собирателя не мог устоять практически никто. "Один из главных доводов, однако, при этой схватке заключался в заверении Брайкевича, что покупает он художественные произведения не столько для личного удовольствия, сколько для того, чтобы создать целую коллекцию, которую он и предназначал в дар Одессе", – вспоминал Бенуа. Действительно, одесситам более чем повезло. Уезжая в эмиграцию, Брайкевич, страстно любивший Одессу и долгие годы живший на Черноморской, оставил Новороссийскому Университету более сотни картин, которые сегодня являются гордостью Одесского художественного музея. Здесь и портрет Саввы Мамонтова работы великого Серова, и знаменитый автопортрет Серебряковой в костюме Пьеро, и "Болотные огни" Михаила Врубеля. И, конечно, Сомов, его изящные пейзажи, написанные в самом начале ХХ века. Есть здесь и портрет самого Брайкевича, и его дочери Татьяны, созданные этим великим "мирискусником" – Константином Андреевичем Сомовым. Их подарила Одессе одна их дочерей мецената, сестра Татьяны Ксения Михайловна Филдинг-Кларк, в 1976 году. Другие портреты Михаила Васильевича Брайкевича и Татьяны, выписанные неповторимой Сомовской кистью, находятся и в собрании Ашмолиана. Там, куда поступила основная часть собрания мецената. Там не могло не быть Сомова, потому что его искусство, да и его личность были одной из главных забот Брайкевича на протяжении нескольких десятков лет жизни. Константин Андреевич Сомов и умер на руках своего верного друга. "Дружба наша началась в далекие довоенные годы, крепла с годами и ни разу не нарушилась размолвкой", – вспоминал уже после кончины Сомова Михаил Васильевич. "…Я помню, с каким волнующим нетерпением я ждал, когда Сомов уходил из своей петербургской гостиной в соседнюю туалетную комнату, где он хранил для себя посвященные природе этюды ранней молодости, часто потому, что они ему самому пришлись особенно по сердцу, для того, чтобы отобрать две, три вещи для меня. И какие это были сокровища! Сомов, с не меньшим правом, чем Серов и Левитан, может считаться тонким поэтом русского пейзажа". В другой статье, написанной еще при жизни любимого художника, Брайкевич по мастерству портрета сравнивал своего любимца только с Левицким. Работы Сомова, как уже говорилось, стали одной из главных составляющих коллекции Ашмолеана. Здесь и его эскизы костюмов для Анны Павловой и Карсавиной, и фантастические этюды художника на галантные темы куртуазного восемнадцатого столетия, и автопортреты мастера, и портрет Татьяны Брайкевич, дочери своего мецената и друга. А как не упомянуть другой портрет – прекрасно выписанный образ Евгения Михайлова – любимого племянника художника. 7 апреля 1931 г. Сомов слал сестре очередные строки из Парижа: "Главное событие у нас было приезд моего поклонника в Париж. Я сделал ему мою приватную выставку… Я начал писать портрет его дочери по пастельному этюду..., показывал ему материал и не удержался, показал сам портрет, хотя он только промазан. Все это он одобрил и меня этим подбодрил". Другой вариант этого портрета, сделанный маслом, украшает ныне собрание Одесского художественного музея. Татьяна Брайкевич и стала одной из главных фигур в деле передачи в Оксфорд коллекции отца. О намерении Михаила Васильевича, жившего с начала двадцатых в Голдер Грин – одном из пригородов Лондона, оставить коллекцию одному из музеев Европы было известно давно. "Брайкевич задался целью собрать на чужбине, по возможности, полный музей русской школы живописи, точнее, той части этой школы, которую принято называть "Миром искусства". Но, мало того, у него снова появилась идея консервирования своего частного собрания в какое-либо более прочное и менее подверженное случайностям учреждение. Все более и более крепло в нем желание, чтобы недостаточно оцененная за пределами России "русская школа" получила подобающее себе место в ряду остального европейского художества". Мы снова процитировали Александра Николаевича Бенуа. В архиве музея Ашмолиан сохранились многочисленные письма Татьяны Брайкевич к хранителям и директору. Все дело в том, что вначале семья мецената передала коллекцию в лондонскую галерею Тейт. Однако в завещании Михаила Васильевича было четко указано, что условием передачи может служить только постоянная экспозиция работ. Они все должны были висеть на стенах. Отдавая должное памяти мецената, не можем не отметить, что с точки зрения искусствоведа-профессионала желание это было не слишком грамотным. Большинство работ составляли пастель и гуашь – они очень быстро выцветают. Кроме того, музей – это живой организм, в нем надо все время что-то менять, потому что законсервированная на годы экспозиция бывает порой просто губительна. Но, словом, Галерея Тейт, один из богатейших музеев Европы, судя по всему, выполнить главное пожелание Брайкевича не смогла. Может быть, в то время, когда только закончилась вторая мировая война, сотрудники галереи просто плохо представляли себе, что по настоящему означают имена Бакста, Серова, Сомова, Бенуа, Добужинского. Итак, ныне в собрании Ашмолиана хранятся такие шедевры из коллекции Брайкевича, как, например, серовские портреты графини Варвары Мусиной-Пушкиной и Елены Ивановны Рерих. А как не упомянуть многочисленные театральные эскизы Бакста, или такие его "жемчужины", как зарисовка танцующей Айседоры Дункан и портрет примы-балерины Императорских театров Вирджинии Зуччи. Есть также "Осень" Левитана и целая серия театральных эскизов Александра Николаевича Бенуа. Еще в собрании Ашмолеана хранится повторный вариант знаменитой картины великого энциклопедиста и создателя "Мира Искусства", запечатлевшей его представление о "Бедном, бедном Павле" – Павле I, принимающем парад у Михайловского замка. Бенуа написал это полотно в 1939 году специально для Брайкевича через тридцать два года после создания основной картины, хранящейся ныне в Русском музее. Но в коллекции русского искусства в старейшем музее Оксфорда есть картины, рисунки и акварели, не только связанные с именем Брайкевича. Их подарили доктор медицины, русская эмигрантка Татьяна Гурлянд и искусствовед Мари Шамот. Так, благодаря Шамот музей Ашмолеан имеет сегодня эскизы костюмов, сделанные Билибиным к постановке оперы Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане" и рисунок художника из совсем другой эпохи – обличителя крепостничества Павла Федотова. Кроме того, Мари Шамот подарила работы великой парижской пары – Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова. К слову, Ашмолеан в свое время приобрел много рисунков Ларионова еще при жизни мастера. Интересно, что художник, тогда уже серьезно больной, требовал, чтобы за каждый рисунок платили отдельной купюрой. Так что хранитель Ашмолеана всегда ездил к нему за покупками с чемоданами бумажных денег. А Татьяна Гурлянд передала в дар Ашмолиану работы блистательного мастера линии Василия Шухаева, вернувшегося из Парижа в Москву и чудом не сгинувшего в сталинских лагерях. Еще благодаря этой женщине, красоту которой запечатлел Александр Яковлев (этот портрет также находится в описываемом нами собрании) в Оксфорд попали театральные эскизы Константина Коровина и пейзажи русских деревень, которые так легко и мастерски по памяти писал этот потомок московских купцов-старообрядцев. Ну и одна из главных ценностей дара Гурлянд – рисунок Валентина Серова "Голод". Несколько работ Бенуа завещала Ашмолеану известная на всю Европу меценатка баронесса Шарлотта Бонхэм Картер. Про ее веселый нрав ходили легенды. Она обожала собирать гостей в своем огромном замке на юге Англии, где не было ни одного целого окна. По залам гулял ветер, но баронессе, занятой собирание искусства, было не до быта. Человек она была, по воспоминаниям знавших ее, очень легкий, и благодаря ей в музеях Англии сегодня хранятся сотни картин. И два слова о той, благодаря которой мы имеем возможность сегодня рассказать о баснословном собрании Ашмолеана. О Ларисе Николаевне Салминой-Хаскелл, долгие годы служившей хранительницей русского наследия в самом известном музее Оксфорда. Одна из крупнейших специалисток по эпохе Возрождения, работавшая в Эрмитаже, она, не будучи членом партии, часто сопровождала выставки Эрмитажа за границу. Иностранные партнеры ни с кем другим не хотели иметь дело. Блокадница, дочь известного военного, чудом не привлеченного по делу Тухачевского и прошедшего всю Отечественную, внучка офицера, воевавшего в Экспедиционном корпусе во Франции в годы Первой мировой войны, Лариса Николаевна в 1965 вышла замуж за блистательного искусствоведа, автора многих монографий по истории и философии искусства англичанина Франсиса Хаскелла, сына известного балетного критика, первого подготовившего к изданию книгу воспоминаний Матильды Кшесинской. Они жили и работали в Оксфорде долгие годы. Сегодня, когда Лариса Николаевна уже потеряла своего безмерно любимого мужа, она продолжает служить – трудно найти другое слово – искусству России. Она подготовила и издала великолепный каталог, посвященный русскому собранию Ашмолеана. И остается только еще раз поблагодарить ее за бесценную помощь при подготовке этой работы.