Вопрос о статусе русского языка в Молдавии

Накануне в Тирасполе вышла книга «Общинное дело : Материалы к истории русского этнокультурного движения в Молдавии». Ее автор – известный молдавский историк и русский общественный деятель Петр Михайлович Шорников. В книге рассмотрены участие Движения «Единство» в создании законодательных условий для развертывания этнокультурных движений, его организационная работа и деятельность русских общин Республики Молдова. Работа особо интересна тем, что представляет собой свидетельство участника описанных событий и одновременно исследованием о становлении и развитии русского движения в Молдавии. Портал RUSSKIE.ORG предлагает вниманию читателей отрывок из книги, посвященный вопросу о статусе русского языка в Молдавии. Полностью с текстом книги можно ознакомиться в разделе "Библиотека".

В конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века мажоритарные национал-радикалы пытались навязать «нетитульному» населению Молдавии комплекс «мигрантов». Однако Карпато-Днестровские земли уже во II – IX веках входили в зону первичного славянского этногенеза. Русское население проживает здесь со времен тиверцев, уличей, бродников, галицких выгонцев [1].

Молдавское княжество было двуязычным. В XIV веке русский являлся родным языком русских людей, 40 процентов его населения.

До середины XVIII cтолетия русский язык использовался в государственной администрации, богослужении, летописании, образовании, т.е. обладал официальным статусом [2]. В XIX в. русский язык стал в Бессарабии языком государственного делопроизводства, науки, культуры, политики, межэтнического общения. Несмотря на политику румынизации, проводимой Бухарестом, русский язык оставался языком публичным даже в годы румынской оккупации Бессарабии (1918-1940 гг.) [3]. В 1941-1944 гг. его использование стало формой сопротивления населения фашистским оккупантам [4].

В 50-е годы ХХ века массовое двуязычие стало в Молдавии реальностью [5].

Русский язык сделали своим достоянием молдаване, гагаузы, болгары, для которых владение им представляло собой средство достижения не только формального, законом установленного, национального равноправия, но и подлинного равенства возможностей социального продвижения.

Это равенство было в основном достигнуто [6]. Молдавский язык также являлся в Молдавской ССР языком официального общения, делопроизводства, образования, массовой информации, науки, культуры, политики, т.е. был языком официальным. Однако в качестве языка межнационального общения наиболее приемлемым для всех национальных сообществ Молдавии являлся русский язык, язык мажоритарной нации и межнационального общения в СССР. Кроме русских, в качестве языка аккультурации нового поколения, официального общения, массовой информации на русский язык ориентировались украинцы, гагаузы, болгары и другие национальные меньшинства, а также большинство молдаван из национально-смешанных семей. Согласно переписи населения 1989 г., русский язык был родным или вторым языком, которым свободно владеют, для 68,5% жителей Молдавии [7]. Его знали или понимали практически все. Попытка лишить русский язык его функций, предпринятая на рубеже 90-х гг., была инициирована извне и обусловлена социально-экономическими и политическими причинами; этнокультурные мотивы при этом отсутствовали [8].

Пусковой механизм этнополитического конфликта был приведен в действие компрадорами из союзного Центра. Вопрос о придании государственного статуса языкам титульных наций союзных республик был оглашен 3 марта 1988 г. на съезде советских писателей литератором из Белоруссии Нилом Гилевичем [9]. После этого в журнале «Нистру» [10], как и в литературных журналах еще 10 союзных республик, была опубликована заказная статья с научно несостоятельным «обоснованием» этого тезиса. Первый, самый провокационный проект Закона о языковом режиме, опубликованный в Молдавии [11], предусматривал придание государственного статуса только языку титульной нации, а статья 13 – административную и даже уголовную ответственность должностных лиц, допускающих использование в официальном общении иного языка, кроме государственного.

Придание в многонациональной, в основном двуязычной, республике государственного статуса только одному языку представляло собой попытку навязать обществу языковой режим, нацеленный на его социальную рестратификацию по этническому признаку. В зависимость от знания государственного языка был поставлен доступ граждан к работе в государственной администрации и сферах деятельности, связанных с общением.

Это было надругательство над представлениями граждан о социальной справедливости. 1740 тыс. жителей Молдавии осознали себя ущемленными социально. Это понимали все.

Однако на рубеже 90-х гг., накануне приватизации государственной собственности, этническая монополия на власть и управление сулила титульной бюрократии первоочередной доступ к переделу общественного пирога, и эта прослойка поддержала установление дискриминационного режима.

Некоторые исследователи относят любовь к родному языку к разряду мифологии. Однако язык – главный этноидентификационный признак. Язык, утверждает почетный действительный член АН Молдовы М.Н. Губогло, – ядро этничности [12]. Для русских Молдавии русский язык – это часть их национальной сущности. Для них, да и для украинцев, гагаузов, болгар, евреев и части молдаван, отказ в праве использовать русский язык в официальном общении представлял собой также унижение их гражданского достоинства. Придание государственного статуса только молдавскому языку было изначально рассчитано на провоцирование национально-политического конфликта. Статья 7 Закона «О функционировании языков на территории Молдавской ССР» стала инструментом осложнения отношений нетитульного населения и властей Молдовы.

Собственно, что означает сам термин «Государственный язык»? Насколько отвечает огосударствление языка принципам демократии? В Российской империи русский язык был государственным; этот статус был аннулирован после того, как В.И. Ленин назвал его «полицейщиной»: «За государственный язык, – писал он, – стоять позорно. Это полицейщина» [13]. «Категория «государственный язык», – полагал в 70-е гг. ХХ века известный этнолог К.Х. Ханазаров, – порождение эксплуататорского общества, для которого характерно господство одного человека над другим, язык которого, во-первых, считается обязательным к употреблению во всем государственном и административном аппарате, во взаимоотношениях учреждений с общественными организациями, классами, нациями. Во-вторых, язык господствующего народа насильственно навязывается всем другим народам, живущим в пределах данного государства. Политика обязательного государственного языка отвечает интересам господствующих классов, служит усилению их власти» [14]. Есть ли сомнения в созвучии этого определения с подтекстами статей законов о языковом режиме в новых суверенных государствах, где путем закрепления приоритетного положения языков титульных наций узаконено навязывание их всем членам полиэтничного общества?

С концептом «государственный язык» молдавские законодатели неправомерно связали понятие «язык межэтнического общения». Язык межнационального общения выбирается участниками общения, а не декретируется, что сделано в молдавском Законе (Ст.1.): «Молдавский язык как государственный применяется во всех сферах политической, экономической, социальной и культурной жизни и выполняет в связи с этим на территории республики функцию языка межнационального общения». Это требование противоречило этнолингвистической ситуации и молдавским традициям языкового поведения.

Социально-политические функции языковой реформы подчеркнуты законом 1991 г. «О гражданстве». Если знание государственного языка вначале предписывалось только должностным лицам в качестве обязательного критерия признания их профессиональной компетентности, то согласно Закону «О гражданстве» знание государственного языка обязательно уже для всех граждан. Статья 7 Закона о функционировании языков, требующая обязательного знания государственного языка служащими, оказалась единственной его статьей, исполняемой при приеме на работу в государственные структуры. Завершающим фактором осознания русскими и другими «нетитульными» гражданами себя как маргиналов молдавского общества стали массовые увольнения под языковым предлогом и ограничения в доступе к высшему образованию на русском языке [15]. Минимальные сроки, отводимые на усвоение государственного языка служащими, им не владеющими, раскрывали социальную функцию придания государственного статуса только одному языку: служить законодательным предлогом для проведения этнической чистки в государственных структурах и для их формирования по этнополитическому критерию.

Один из удивительных моментов законодательства 13-й сессии заключается в том, что молдавские депутаты взяли на себя ответственность отрегулировать и нормы русского языка, указав в статье 24, что «населенные пункты и иные географические объекты на территории МССР имеют единственное официальное наименование в его первоначальной молдавской и соответственно гагаузской формах (без перевода и адаптации)». Законодатели проигнорировали то обстоятельство, что первоначальной формой более 500 названий населенных пунктов Молдавии, свыше трети общего их числа, была славянская форма, а у остальных, в том числе у названия столицы республики, имеются общепринятые и освященные двухвековой традицией русские формы произношения. Согласно статье 26, пишущие должны сохранять написание молдавских имен и фамилий без изменений при передаче на другие языки.

Эта политика наводит на мысль о намерении инициаторов языковой реформации создать локальный вариант русского языка. Но русский литературный язык един, и создание молдавского или любого иного его варианта недопустимо. Нормы русского языка вправе определять Российская Академия наук, а не парламент или другое учреждение любого государства. Кишинев должен остаться Кишиневом, Бельцы – Бельцами, Оргеев – Оргеевом, Кагул – Кагулом!

Национальные и политические гонения под языковым предлогом. В октябре 1995 г. в парламентскую комиссию по назначениям и иммунитету нами был передан доклад о кадровой политике, основанной на применении ст. 7 закона «О функционировании языков…», составленный на основании материалов министерств и ведомств, снабженный статистическими выкладками. Он включал фамилии более 200 специалистов, ставших жертвами гонений, осуществляемых под лингвистическим предлогом. В докладе было показано, что предъявление служащим языковых требований:

1) было в целом антидемократичным и антиобщественным; оно привело к ликвидации наиболее высокотехнологичной, приносившей доходы бюджету отрасли экономики Молдавии – электронной промышленности;

2) вместе с тем оно носило избирательный характер; под предлогом незнания государственного языка увольняли только служащих в престижных и выгодных сферах деятельности и именно тех, на чьи посты претендовали лица, угодные руководителям учреждений, предприятий, организаций;

3) увольнения затронули также политически неугодных руководителей - молдаван; примером тому – директор Института истории член-корреспондент Академии наук Молдавии В.И. Царанов, руководитель Гостелерадио МССР С.И. Лозан, редактор журнала «Лимба молдовеняскэ» В.Б. Сеник.

В случаях, когда приоритетными оказывались интересы экономики и финансов, специалистов назначали на руководящие посты независимо от степени владения государственным языком. Убедительные примеры тому – шесть «нетитульных» министров правительства М.Г. Друка, сформированного в мае 1990 г., К.В. Мельник, назначенная министром финансов в момент финансовой разрухи в 1992 г., вице-премьеры В.П. Кунев и Н.С. Олейник, необходимые правительству Молдовы для экономических переговоров с Россией, Болгарией и Украиной;

4) этнополитическая чистка усилила эмиграцию, резко сократила число квалифицированных специалистов и нанесла тяжкий ущерб государственной администрации, всем отраслям экономики, здравоохранению, науке, культуре Молдавии.

Доклад был незамедлительно опубликован [16]. Оспорить приведенные в нем факты оппоненты не пытались. Доклад сыграл свою роль в предотвращении очередного раунда этнической чистки под предлогом языковой аттестации [17]. Но языковой критерий допуска к государственной службе был сохранен и привел к моноэтнизации государственной администрации – за исключением населенных пунктов Гагаузской административно-территориальной автономии, Тараклийского района и города Бельцы. Совокупное представительство национальных меньшинств в аппарате министерств и ведомств, а также в органах самоуправления Кишинева в 4-5 раз уступает их доле среди населения. Практически моноэтничен аппарат МИД.

Языковая реформа и языковая реформация. Каковы собственно лингвистические результаты огосударствления языка титульной нации? «Единству» удалось отстоять право граждан на выбор языка обучения детей и молодежи – молдавского или русского. Хотя созданные в 1989-1993 гг. предпосылки структурного насилия при решении вопроса о выборе языка образования продолжают действовать, – более чем вдвое сокращен набор студентов в группы с русским языком обучения, переведено на «румынский» язык воспитание и обучение в ряде дошкольных учреждений и русских школ, а в молдавских школах русский язык преподается как иностранный, – русскоязычная система образования в Молдове сохранилась [18]. Будучи востребована обществом, увеличила тиражи периодическая печать на русском языке.

Сохранению позиций русского языка в Молдавии способствует и воздействие информационного поля России, особенно ретрансляция передач российских телеканалов. И, наконец, не утеряно двуязычие молдаванами. Мудрость и прагматизм молдавской нации и верность молдаван своей традиции проявились в их стремлении обеспечить новому поколению знание русского языка и в его повседневном использовании. Часть молдавской молодежи получает среднее и высшее образование на русском языке. В вузах Кишинева в группах с русским языком обучения почти треть студентов – молдаване.

Однако придание государственного статуса только одному языку представляло собой насильственную смену формулы этногосударственного взаимодействия и курс на рестратификацию многонацинального общества по этническому признаку. Оно привело к деформации межэтнических и этногосударственных отношений, к политическому расколу общества и породило политическое и этнокультурное сопротивление.

В конечном счете оно привело к политической и территориальной дезинтеграции Молдавии.

Достаточно сложен вопрос о влиянии языковой политики на этнические процессы. После 1989 года публичная национальная самоидентификация меньшинств стала делом политического выбора. В прессе нами высказаны сомнения в том, что результаты переписи населения, проведенной в октябре 2004 г., верно отразили национальный состав населения Молдовы [19], и возражений не последовало. Самый наглядный пример распространения криптоэтничности – публичная самоидентификация цыган (ромов). По оценке лидера организации «Ромий Молдовей» П.Ф. Андрейченко, действительная численность цыган в Молдавии в 10 раз превышает их число, учитыва- емое при переписях населения [20].

Национально-языковая политика, проводимая в соответствии с законодательством 13-й сессии, продолжает оказывать разрушительное воздействие на экономику, политику, здравоохранение, науку, образование, культуру, межэтнические и этногосударственные отношения в Молдове. С одной стороны, лингвистическую аргументацию активно используют в политической борьбе национал-радикалы, требующие ужесточения языковой политики. Их главный довод заключается в существовании языковых обязанностей, якобы проистекающих из самого факта проживания гражданина в Молдове. Функционеры позволяют себе игнорировать языковые права граждан.

Определенные категории служащих должны знать государственный язык. Но следует разделять языковые обязанности должностных лиц и индивидуальные права личности на выбор языка обращения в государственное, медицинское, торговое или иное учреждение. От граждан Молдовы как таковых государство не вправе требовать столь широкой языковой компетентности. Если гражданин неродным для себя языком, хотя и получившим государственный статус, не владеет, никто не вправе истолковывать это как проявление нелояльности к государству.

Национальное неравноправие, созданное законодательством о языковом режиме, представляет собой, возможно, самый возмутительный случай неравноправия социального. «Нетитульное» сообщество Молдавии было поставлено перед выбором: насильственная ассимиляция, эмиграция или социальная маргинализация. Эта политика не могла не спровоцировать протест. Однако для развертывания этнокультурного движения требовалось сформировать законодательные предпосылки. Это стало первоочередной задачей Движения «Единство».

1.       См.: Тельнов Н. П., Степанов В. П., Руссев Н. Д., Рабинович Р. А. «И… разошлись славяне по земле». Кишинев, 2002.

2.       См.: Шорников П.М. Молдавская самобытность. Тирасполь, Изд-во ПГУ. 2007, С.33-36.

3.       См. подробнее: Его же. Бессарабский фронт (1918-1940 гг.). Тирасполь, «Полигра- фист». 2011. C. 97-111, 166-180 и др.

4.       Его же. Молдавия в годы Второй мировой войны. Кишинев. 2014. С.199-212, 244- 253.

5.       См.: Губогло М.Н. Развитие двуязычия в Молдавской ССР. Кишинев. Штиинца. 1976.

6.       См.: Его же. Русский язык в этнополитической истории гагаузов. М., Старый сад. 2004.

7.       Тоталуриле реченсэмынтулуй унионал ал популацией дин РСС Молдова дин анул 1989. Кулежере де дате статистиче. Вол.1. Кишинэу. 1990. П.207-208. Подробнее см.: Шорников П.М. Покушение на статус: Этнополитические процессы в годы кризиса. 1988-1996. Кишинев. 1997. С.21.

8.       Подробнее см. доклад «Кадровая политика в Республике Молдова в годы кризи- са»//: Шорников П.М. Покушение на статус. С.29-79.

9.       Литературная газета. 1988. 9 марта.

10.   Мындыкану В. Вешмынтул фиинцей ноастре. //Нистру. 1988. N4.

11.   Литература ши арта. 1989. 16 фебруарие. 14 15

12.   Губогло М.Н. Переломные годы. В 2-х т. Т.1. Мобилизованный лингвицизм. –М., 1993. С.178.

13.   Ленин В.И. Полн. Собр. Соч., Изд. 2-е, доп. М., Политиздат. Т.24. С.302.

14.   Ханазаров К.Х. Решение национально-языковой проблемы в СССР. М., Политиз- дат. 1982. С.54, 55.

15.   См.: Шорников П.М. Покушение на статус. С.29-79; его же. Проблема языка обуче- ния в Республике Молдова.//Педагогика [Москва]. 1995. N6. 16 17

16.   Единство [Кишинев]. 1996. 11, 19, 26 октября, 2 и 7 ноября; см.также: Шорников П. М. Покушение на статус. С. 29-79.

17.   Подробно см.: Шорников П. Лингвистическая полиция – инструмент националь- ной политики в Республике Молдова (1991-1994).// Общественная мысль Приднестро- вья 2005. №1(1). С.48-55.

18.   См.: Млечко Т.П. Указ. соч. С. 204-213.

19.   См.: Шорников П. Неужели нас так мало? // Русское слово. 2005. №10(102). Май.

20.   См.: Цыгане Республики Молдова: история, культура, социальное положение. I на- учная конференция. Январь 1998. Доклады и выступления. – Кишинев. 1998. С.20, 43.