Вероника Кунгурцева: "Дроздово поле, или Ваня Житный на войне"; «Ad Marginem» 2011

Третья, самая радикальная книга о Ване Житном

В девять лет мальчик-сирота Ваня Житный в компании нескольких сказочных существ ушел на поиски волшебного мела (и оказался, дело было в 1993 году, у осажденного Белого дома); в одиннадцать — поехал на Кавказ выручать попавшего в чеченский плен русского капитана (и оказался в захваченной Басаевым буденновской больнице); еще через два года — примерно в том же составе и по не менее сказочной надобности — он выдвигается на территорию бывшей Югославии; ровно в тот момент, когда натовские войска бомбили Сербию.

Третий роман о Ване Житном наиболее радикальный из всего цикла, и по­нятно, почему его так и не издали в ОГИ — и издали в Ad Marginem. Здесь все вещи названы своими именами, здесь дети вынуждены ориентироваться в со­всем уж недетских ситуациях, здесь юмор совсем уж площадной, здесь Шишок — и раньше-то не слишком политкорректный джентльмен, сталинист и патриот — произносит об Америке такие вещи, которые и в газете «Завтра» не факт что напечатают. Здесь есть сцена-галлюцинация, в которой Ваня Житный участвует в битве на Косовом Поле, в 1389 году; сцена, в которой корова-оборотень, русский подросток, домовой, самовила и леший устраивают микро-Гаагу госсекретарю США Мадлен Олбрайт; есть сцена, в которой Шишок дискутирует с воскресшим — после того как натовская бомба попала на старое клад­бище — эсэсовцем. Да, «Дроздово поле» — дикая, невозможная книга, в которой калики перехожие выпрыгивают из самолетов, а коровы-оборотни обнюхивают американские бомбы с надписями «Ты все еще хочешь быть сербом?»; невероятная — правда, иной раз глазам своим не веришь — комбинация славянских заклинаний с крылатыми ракетами, «Хазарского словаря» — с «Ночным полетом» Экзюпери, «Василия Теркина» — со «Спасти рядового Райана».

Детям можно рассказывать о том, как устроен окружающий мир, по-разному: можно метафорически — посредством «Синей птицы» и «Стойкого оловянного солдатика», — а можно продемонстрировать им иронию истории, невероятную ложь победителей и ту правду, о которой говорить считается неприличным («ви­дать, да, и белые сербы, и русские растут из одного корня, знать, общая у них прародина, потому и обереги одни, и вера одна, и судьбы схожие!»), всю как есть; на примерах продемонстрировать, из реальной жизни; пусть даже для пущего правдоподобия эту реальную жизнь исследуют персонажи сугубо сказочные.

Лев Данилкин

АФИША