Как мы теряли Москву

Процессы вымывания традиционной московской культуры

Потому всё, что прежде в Москве народ был, а теперь - публика

 Гиляровский "Москва и москвичи" Культурологами признан страшный факт — московской культуры больше не существует. Москвы как культурной целостности, общности с узнаваемым лицом, манерой поведения, как традиционной ценности, самовоспроизводимой системы — нет. Москва как культура перестала существовать, потому что не стало москвичей, остались только жители Москвы. По разным оценкам, коренных москвичей (не тех, кто прожил здесь 40 и более лет, не тех, кто здесь родился, а тех, чьи семьи жили здесь до Великой Отечественной войны, а ещё лучше…, но таких днём с огнём не найдёшь!) осталось от 5 до 10 %, причём 10 % — это оптимистическая оценка. Следовательно, носителей традиционной московской культуры осталось либо чрезвычайно мало, либо их число равно статистической погрешности (следует понимать — может быть, и вовсе нет), то есть воспроизводить культуру в широком масштабе — невозможно.

Куда делись москвичи и что с ними случилось?



Прежде всего, во все времена, как по оценкам учёных, так и по данным, фиксирующим численность и состав населения, приезжих в столице было 60 – 70 % населения, что обусловливалось экономическим, политическим и географическим положением города. Перенос столицы в Санкт-Петербург позволил Москве избежать, скажем так — «столичного прогресса», особенно на европейский манер, и развиваться по естественной культурной и исторической траектории, сохранить самобытность. На протяжении ХХ века численность населения преимущественно увеличивалась. Уменьшалась численность только в два периода — гражданской войны и после неё и Великой Отечественной войны, что естественно.



Итак, в начале ХХ века в Москве проживали около 1,5 млн человек, сейчас — 10,5 млн, по официальным данным, по неофициальным до 13 млн.



К началу Великой Отечественной войны жителей Москвы насчитывалось чуть больше 4 млн, также отмечалась заметная естественная прибыль населения (на 100 умерших приходилось 190 родившихся). Уже в 1941 – начале 1942 годов население уменьшилось более чем в два раза и составило 2028 тыс., то есть 48 % от довоенного уровня. Такие потери населения связаны, во-первых, с эвакуацией населения и производств в более безопасные регионы, во-вторых, с московским ополчением и ушедшими на фронты ВОв, их число составило около 900 тысяч, не вернулись с войны около 850 тыс. москвичей. В 1944 году активно осуществлялся процесс реэвакуации, что стало причиной увеличения численности жителей Москвы, и к началу победного 1945 года достигла 79 % от довоенного уровня, то есть 3325 тыс., а к концу того же года 3479 тыс. Естественно, кроме убыли населения за счёт смертности происходил естественный прирост рождёнными в период эвакуации, однако по рождению они не считались москвичами, хотя являлись носителями живой московской культуры. Война нарушила демографический баланс в городе, где стало мало молодых и трудоспособных, способных к рождению людей, а также очень мало мужчин.



С 1960-х годов начинается значительная механическая прибыль населения Москвы, что было обусловлено развернувшимся строительством города и явной нехваткой для этих целей рабочих рук. Следует оговориться, что Москва будучи официальным столичным городом была закрытым городом, куда переехать и поселиться на постоянной основе можно было только по особым обстоятельствам. По этим причинам столица хоть и была городом-миллионником, чрезвычайно не разбухала. А в 1960-е годы появился «лимит». Лимит на рабочие, а в особенности, строительные специальности и, следовательно, лимит на проживание. Приезжавшие по лимиту граждане, так называемые «лимитчики», обзаведясь собственным жильём, то есть, получив статус жителя столицы, старались привезти в Москву всю свою семью. Этому, конечно, законодательство ставило препоны, однако «тоталитарное» советское законодательство обойти мог любой сообразительный советский человек, не обладавший ни высшим юридическим, ни каким бы то ни было высоким образовательным уровнем. Таким образом, Москва к концу 1980-х годов дотянула до 9 млн, то есть меньше чем за 50 лет удвоила своё население.



С началом либеральных реформ 1990-х годов город открыли для свободного поселения и он стал экономической, финансовой, политической столицей России, более того, в ином, чем прежде качестве. Засевшее в головы жителей страны ещё с советских времён мнение, что в Москве жить хорошо, проще и лучше, дало свои всходы в 1990-х годах огромным положительным сальдо миграции города, причём не только из российских областей, но и из республик бывшего СССР, по разным причинам ехавшим в Россию и Москву. Многие из этих людей создали и пополнили армию незаконных мигрантов города.



Мотивировали свой приезд большинство вновь прибывших отсутствием работы в родных городах и сёлах и вообще тяжёлой во всех отношениях ситуацией. Однако, приехав в Москву, никто из них не имел собственного жилья и вынуждены скитаться по съёмным квартирам, постоянной работы тоже нет, вынуждены находиться в постоянном поиске работы… Вот лишь самые вопиющие лишения, которыми подвергают себя люди, приезжающие в столицу в поисках работы. Кроме того, инфраструктура города создала очень высокие цены на продукты питания и обихода и сферу услуг. Несмотря на всё это сложилась ситуация, когда город, с одной стороны, не может переварить всех присутствующих, но, с другой стороны, требуются ещё люди для обслуживания потребностей уже находящихся в городе. По различным оценкам, сейчас в городе постоянно проживают до 13 млн человек и от 2 до 10 млн гостей ежедневно.



Все те цифры, которые перечислены мной, показывают процесс, но не характеризуют его. Основываясь на них, можно характеризовать процесс и ими его иллюстрировать.



Москва обычно состояла из дворян, часто стариннейших родов, купцов, торговцев, мещан, служилых и рабочих людей, а также всех сортов маргиналов. Люди этих социальных слоёв рождались, жили и умирали в этом городе, составляя его многоголосую и разнообразную культуру. Как же исчезали эти люди и вместе с ними их культура? Процесс умирания традиционной московской культуры начался ещё в конце XIX века, когда стали разрушаться и уходить в небытие старинные русские дворянские роды, традиционно жившие в Москве, изменение их образа жизни привело к изменению образа жизни тех слоёв, которые кормились рядом с ними, которые для них работали. Эти процессы упоминает В. Гиляровский в книге «Москва и москвичи». В революционный период, период гражданской войны большинство из остававшихся ещё в Москве дворян предпочли эмиграцию, таким образом, московская культура лишилась чуть ли не самой древней своей составляющей, традиций, проверенных веками, изменяющихся под воздействием времени, но составляющих костяк не только московской, но центрально-русской культуры.



Революция 1917 года окончательно подкосила московскую культуру, во-первых, по той причине, что вообще боролась со старой традицией и культурой во славу новой социалистической культуры и морали, во-вторых, Москву как новую революционную столицу наводнили революционеры, не имевшие отношения к московскому образу жизни, в-третьих, пагубно на московской культуре сказались социальные, демографические изменения, так как изменился привычный уклад и разрушилась система сдержек и противовесов. Революционные события свели на нет купечество и его своеобразную культуру, однако, не правильно будет понять, что купечество подверглось физическому уничтожению или бежало, нет, революция уничтожила купечество до того, как свершилась. Тёмные купцы с бородами-лопатами, вышедшие из крестьянства и смогшие заработать огромные деньги, остались в XIX столетии, а их дети получали образование и часто увлекались социальными идеями, переходя в стан революционеров или помогая им средствами, которых было немало. Среди сословия купцов было немало тех, кто с радостью воспринял постройку социалистического государства рабочих и крестьян. Что касается небольших торговцев и купцов — они поднялись во времена НЭПа, а с окончанием этих времён обратились в обыкновенных мещан.



Революционные события прошли, в 1920 году численность москвичей была меньше, чем в 1900 и составляла менее 1 млн. человек. В этот период Москве был возвращён столичный статус, и она должна была стать не просто столицей России, а столицей Советской России, то есть самым красивым, самым правильным, образцовым городом мира, это стало причиной изменения социального состава города.



В первую очередь новая советская власть стала «разбираться» с городскими маргиналами. Все притоны, которые были в Москве, разогнали первым делом, перестала существовать Хитровка, Шиповская крепость и другие менее известные криминальные, разбойничьи логова, а их жители были распределены по соответствующим заведениям, кто раньше, а кто позднее. Часто их просто выселяли из города. Таким образом, Москва из весьма опасного места превратилась в город с очень небольшим количеством маргинальных и преступных элементов. Вместе с ними ушло понимание жаргонной речи и таких слов как, например, «хитрованцы», что тоже являлось неотъемлемой частью Москвы, её быта, её культуры.



Рабочие, служащие, мелкие торговцы, мещане, которые оставались в городе в период Гражданской войны или вернулись в город с окончанием тяжёлых времён, вполне вписывались в теорию о главном городе советской власти. Основные планы перестройки и переустройства города касались в большинстве своём лишь небольшой территории, прилегавшей к Кремлю и Красной площади, а жителей окраин, таких как Пресня, Замоскворечье, Арбат, Сокольники и других окраин, эти планы касались мало. Они продолжали жить своей обыденной жизнью, повторять и воспроизводить традиционную московскую культуру. Так продолжалось до Великой Отечественной войны, которая стала для Москвы и москвичей, как отмечалось выше, переломным моментом.



По окончании войны в Москву приехали люди, для поступления в вузы для получения и завершения высшего образования, до войны не жившие в этом городе. Приехав в Москву и оставшись здесь жить, они пытались соответствовать требованиям советской власти к жителям столичного города и нормам обыденности коренных жителей города, быть на них похожими, что помогало сохранять, а не размывать и не разрушать традиционную московскую культуру. Однако дальнейшее строительство общества будущего пагубно сказалось на древнем городе, который должен был стать городом будущего.



Амнистия 1953 года стала ударом по образу образцового города будущего, так как очень многие из амнистированных ринулись в Москву, хотя, конечно, их старались не пускать. И заговорила опять Москва на старом московском жаргоне, стали опять «малины» активно разрастаться. Стоит отметить, что в послевоенные годы, тоже был разгул преступности, но с ним довольно быстро удалось справиться. На городских окраинах в карты проигрывали людей, раздевали припозднившихся прохожих, пугали детей, совращали на преступный путь подростков, залезали в дома, обычным делом была драка «улица на улицу». Городские окраины в ту пору, находившиеся чуть за пределами современного 3-его транспортного, представляли собой «частный сектор» с отдельными домами, садиками, заборами и собаками, в этих домах сохранялся традиционный городской мещанский уклад жизни с большими круглыми дубовыми столами, красными шёлковыми абажурами с кистями над ними, вечерними посиделками с чаем и игрой в карты, лото, домино.



Для борьбы с преступностью и «малинами» было решено расселить старые окраины на новые окраины, раскидать хулиганов и преступников по разным концам города. До недавнего времени, например, коренных арбатских жителей нужно было искать не на Арбате, а в Медведково, теперь же можно попытаться поискать в Южном Бутово! Построили в Москве новые дома на новых окраинах, переселили туда коренных москвичей, снесли старые деревянные домики, и стали москвичи жить в новых условиях, конечно, ни столов, ни абажуров не стало, так как они занимали всю полезную площадь стандартных, называемых сейчас малогабаритными, комнат, естественно не стало и посиделок, их не стало ещё и потому, что подружкам, друзьям, родственникам стало слишком сложно добираться до места встречи, так стал разрушаться привычный обыденный образ жизни москвичей.



Строительные планы московских градоначальников 1960-х годов, как было отмечено выше, обусловили появление в городе дополнительного числа пришельцев из других регионов, чаще из сельской местности с невысоким уровнем образования, их было много. Они принесли с собой свою культуру, обычаи, повседневную жизнь, проживали компактно и воспроизводили собственную культуру, не смешиваясь с коренными жителями. Ассимилировать москвичам такую орду было уже не по силам, во-первых, москвичи были разбросаны по окраинам, а не жили кучно, во-вторых, численность пришельцев была уже выше численности коренных москвичей. Так продолжается до сих пор: люди в Москву всё прибывают и прибывают!



Кроме перечисленных выше мер по обустройству быта Москвы и москвичей, имевших губительные для московской культуры последствия, была объявлена борьба с мещанством. Таким образом, погубили последний традиционный московский социальный слой, бывший всегда самым стойким и адаптивным. Борьба с мещанством как образом жизни выкинула на помойку в прямом смысле слова старый уклад жизни, там оказалась старая мебель и мелкие предметы интерьера, салфеточки и фарфоровые, хрустальные и стеклянные статуэтки, фигурки, вазы, ещё сохранившиеся иконы, книги, одежда. Быть мещанином стало стыдно, поэтому молодёжь отказывается от привычного насиженного образа жизни и порывается на какие угодно социалистические строки, отказывается от традиции жить веками на одном месте, жить простой повседневной, обыденной жизнью, а не совершать подвиги, отказывается от традиции жить в тепле и уюте в пользу излишнего и напрасного аскетизма. В 1970 – 80-х года появляются, так называемые новые мещане, но они уже не имели ни малейшего отношения к традиционной московской культуре. Так, к 1990-м годам уже можно было говорить о растворении старой традиционной московской культуры, 1990-е же годы окончательно погубили московский быт, традиции, культуру, речь… Это лишь один пример того, как за столетие была разрушена культура места, подобные этому процессы разрушения культуры малочисленной общины происходят всегда, когда община разобщена.



Надежда Бабурова, кандидат политических наук