Удивительно, но еще недавно казалось, что Ильич окончательно ушел в архив, в подвалы немногочисленных, пахнущих старостью и нафталином партийных ячеек, на пустынные площади заброшенных заводов, теснимых новыми жилкомплексами бизнес-класса, превратился в смешного картавого старичка в кепке, за деньги предлагающего сфотографироваться с ним туристам у Кремля. Еще недавно казалось, что образ Ленина, старательно выхолощенный адептами и высмеянный ниспровергателями, неопасен. Но он проявил удивительные чудеса приспособляемости к внешним условиям.

Живой Владимир Ильич Ульянов имел далекое отношение к знакомому нам с детства образу «вождя мирового пролетариата» и одновременно «самого человечного человека», создаваемого советской пропагандой. Считая, что конфликт – неизбежная составляющая развития, Ленин никогда не боялся принимать решения, которые необходимы для достижения цели, даже если они будут связаны со значительными издержками. Известно красноречивое воспоминание Николая Валентинова о том, как в разговоре с Лениным на его «так легко можно дойти до "всё позволено" Раскольникова», вождь большевиков, не терпевший Достоевского, презрительно заметил: «Вот мы и приехали к сентиментам и словечкам хлюпкого интеллигента, желающего топить партийные и революционные вопросы в морализирующей блевотине».

Переписка с Горьким, таящая в себе бесценные перлы ленинского отношения к рефлексирующим «хлюпким интеллигентам», содержит и хлесткие характеристики его отношения к религии. «Всякий боженька есть труположство... всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость… самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза» », - пишет в 1913 г. Владимир Ильич Алексею Максимовичу из Кракова на Капри по поводу идей «богостроительства» последнего.

С другой стороны, а не является ли ленинский «интернационализм», его нарочитая вненациональность, удивительным извращенным и болезненным отражением того явления, о котором говорил так нелюбимый им Достоевский в «Пушкинской речи» - о том, что «стать настоящим русским» значит «стать братом всех людей, всечеловеком»?

А ленинское агрессивное богоборчество – описанное Федором Михайловичем еще в «Бесах» стремление «убить Бога» как помеху для реализации собственных волюнтаристских планов по преображению человечества? 

Бог был помехой для Ленина потому, что у него была своя «религия» – наука, свое учение - марксизм, своя «церковь» - партия. Он надсмехался над «богостроителями» в рядах большевиков, но, по сути, сам создал все условия для того, чтобы после его смерти был создан ленинский квазирелигиозный культ.

Еще один «богостроитель» из большевиков Анатолий Луначарский писал о критике Владимиром Соловьевым идей Чернышевского: «Владимир Соловьев издевался – у Чернышевского выходит так: «Человек произошел от обезьяны, после смерти из него вырастет лопух, а поэтому – умрем за общину». При этом он упрекал философа в том, что тот не понял главного пафоса Чернышевского – «если жизнь есть биологический кратковременный процесс, то сделаем ее возможно более счастливой… единственное подлинное разумное счастье, единственное подлинное оправдание жизни — это участие в революционном движении».

Так, или примерно так, думал и молодой Ленин, для которого, как и для многих его сверстников, роман Николая Чернышевского «Что делать?» стал настоящим Откровением материалиста, а марксизм дал инструментарий для создания «единственно верного учения» и вербовки последователей в «пролетарскую партию», организованную по принципу квазирелигиозной организации - русской секты эпохи модерна.

«Резкий, анти-религиозный тон, приписыванье враждебной стороне стремлений к «поповщине», – и глубоко религиозное мышление, с культом «абсолютного»» - так характеризовал мышление Ленина Александр Богданов, одно время – второе лицо в партии и сторонник того самого «богостроительства», ставшего, в определенной степени, поводом для размолвки.

К слову, пожалуй, именно фигура Александра Богданова как лидера большевиков, философа-материалиста, близкого к космистам, может помочь нам в понимании феномена Ленина как органической фигуры русского модерна в политике, наряду с Горьким – в литературе, Маяковским – в поэзии, Циолоковским – в науке, Стравинским – в музыке, Малевичем – в живописи.

Дальнейшую трансформацию, как самого Учения, так и образа Вождя, сложно понять вне контекста их восприятия со стороны широких масс русских «пролетариев», еще вчера – православных крестьян, а сегодня – представителей «единственно революционного класса», «гегемона» и «авангарда», нацеленного на построение «светлого коммунистического будущего».

У Андрей Платонова, члена РСДРП(б) и сторонника идей Александра Богданова в романе «Чевенгур» есть замечательный эпизод о том, как герои книги вступали в партию. Захар Павлович «искал ту, в которой не было бы непонятной программы, а все было бы ясно и верно на словах… нигде ему точно ни сказали про тот день, когда наступит земное блаженство» и только у большевиков на его вопрос «Скоро конец всему наступит?» к его радости ответили: «- Социализм, что ль?... Через год. Сегодня только учреждения занимаем».

Широкие массы, вчерашние крестьяне, истолковывали ленинские идеи и большевистскую идеологию в рамках привычного религиозного сознания и модернистский миф все больше стал превращаться с традиционалистскую идею построения «Царства Правды на Земле» со своим «мессией», своими «святыми» и своим «культом».

Владимир Маяковский, в 1924 году боявшийся того, «чтоб шествия // и мавзолеи, // поклонений // установленный статут // не залили б // приторным елеем // ленинскую // простоту», боялся не зря.

«Важнейшее из искусств», по слову Ленина, нам поможет понять – почему.

В 1927 г., к десятилетию Революции, на экраны выходит первое киновоплощение тех исторических событий и образа Вождя большевиков – фильм Сергея Эйзенштейна «Октябрь». Во всех отношениях гениальная режиссура не скрывала, а нарочито подчеркивала противопоставление «нового» и «старого», «революции» и «контрреволюции», «пролетариата» и «бывших», «добра» и «зла», «человека» и «бога»… И во главе «всего хорошего против всего плохого» в ключевых немногочисленных эпизодах, в вихре знамен и революционном восторге масс являлся Он – революционный Мессия. Сыгранный, к слову сказать, рабочим Путиловского завода, имевшим портретное сходство с Лениным.

Если в первом фильме советской «киноленинианы» собственно Ленина было немного, как и положено Мессии, то во втором, и самым известном фильме – «Ленин в Октябре», поставленном к очередному юбилею в приснопамятном 1937 г., под личным контролем Сами Знаете Кого, Ленина было много. Зато мало было сами знаете кого…. И, опять же, понятно почему. Но фильм, знакомый с детства многим поколениям советских людей, признанный эталоном «киноленинианы», в действительности создавался вовсе не с целью «рассказа о Ленине». Когда уже в наши дни появилась возможность увидеть фильм таким, каким он вышел на экраны в 1937 г., оказалось, что возвращаясь в восставший Петроград, Ленин «первым делом» встречается со Сталиным, их тайная беседа продолжалась «четыре часа», Ленин подчеркивает роль товарища Сталина в разработке плана восстания и даже при провозглашении известия о победе Рабоче-крестьянской революции рядом с Лениным стоит Сталин. Да, количество появлений в кадре Сталина примерно столько же, как и Ленина в «Октябре» Эйзенштейна. Потому и было легко вырезать «ненужные» эпизоды в 1956 г. Ну, а затем служители культа стали работать на образ «самого человечного человека», «который жил, жив и будет жить»…

В 1961 г. на экраны выходит фильм Анатолия Рыбакова «В начале века», в котором роль молодого Ленина сыграл ставший позже главным советским кино-Лениным Юрий Каюров. При просмотре фильма сложно отделаться от странного чувства того, что Ленин на кого-то очень похож. Совершенный человек. Воплощение гуманизма. Да это же князь Мышкин! Или даже, скорее, Тот, несовершенным земным отражением которого князь Мышкин выступает у автора романа «Идиот»…

Говорят, что Ленин обзывал Мартова «Христосиком» за излишний, по его мнению, гуманизм…

Признаюсь, что некоторое время назад, пытаясь в очередной раз «понять Ленина», перечитывая его и о нем, я, заодно, решил пересмотреть и памятную с детства советскую «кинолениниану»... Надолго меня не хватило. Даже из обласканного Каннами фильма Сергея Юткевича «Ленин в Польше» (1965 г.) тот самый елей, о котором предупреждал Маяковский, сочится из каждого кадра. Очевидные параллели с жизнеописанием святых, канон, культ…

Квазирелигиозный характер советского ленинского культа стал отражением стремительной потери витальности созданной великим ниспровергателем любых культов советской системы, мутировавшей от революционного модерна к причудливому синкретическому традиционализму, трактующего революционный модерн в качестве традиции, а пламенных революционеров – в качестве апостолов Великого Вождя, принесшего в мир Новое Слово. Живая тысячелетняя русская традиция при этом всегда была под подозрением как «классово несознательная» и склонная к «религиозному мистицизму».

Реальная жизнь страны и народа, с бедами и победами, с маем 1945, полетом Гагарина, с наукой, техникой, образованием и медициной, развивавшимися в том числе благодаря великому русскому модерному взрыву первой половины ХХ века, воплощением которого стал Ленин, шла вопреки этому партийному культу, прорастая сквозь него и приспосабливая его под себя. В сам же культ чем дальше, тем меньше кто верил. Ибо «кесарю кесарево, а Богу Богово».

Так что не стоит «Великую геополитическую катастрофу ХХ века» списывать только на происки внешних врагов. Живая традиция отринула то, что мешало ее жизни. Но за распад Исторической России несут ответственность те, кто видел в ней всего лишь арену для великого социального эксперимента, до последнего продолжавшие верить, если уж не в «пролетариат», так в «конвергенцию». Именно им, в конечном счете, оказался не нужен и Ленин, точнее – его безжизненный и потерявший социальную энергетику образ.

В январе 1991 года в передаче Ленинградского телевидения «Пятое колесо» известный музыкант-авангардист Сергей Курехин заявляет: «У меня есть совершенно неопровержимые доказательства, что вся Октябрьская революция делалась людьми, которые много лет потребляли соответствующие грибы. И грибы в процессе того, как они были потребляемы этими людьми, вытесняли в этих людях их личность, и люди становились грибами. То есть я просто-напросто хочу сказать, что Ленин был грибом».

Этот год стал последним годом существования СССР, а вскоре и Ленинград вернет свое историческое имя. Десакрализация Ленина из латентной фазы перейдет в активную и вскоре на экранах российских телевизоров Ленин появится в образе уголовника, играющего в колонии перед высоким начальством роль Вождя в год его 100-летия. И даже Компартия России, продолжающая клясться заветам Ленина, в партийной программе признает Православие, Русскую идею и все больше станет эксплуатировать образ Сталина.  

К приходу к власти на грани веков ленинградца Владимира Путина Владимир Ленин уже, казалось, окончательно, как пел Егор Летов, «разложился на плесень». В 2001 г. выходит на экран фильм Сергея Сокурова «Телец», где показан тяжело больной, страдающий, безумный Ленин, вызывающий одновременно и жалость и брезгливость.

А годом позже в издательстве AdMarginem Александр Проханов издает свою новую книгу «Господин Гексоген», в аллегорической форме описывающей к приход к власти Владимира Путина, обложка которой была украшена смелой для писателя, всегда считавшегося союзником КПРФ, картинкой с изображением Ленина с истлевшим мертвым черепом вместо лица. Страна обрела нового Лидера.

Продолжение следует....