Чародей озаренного цвета

2003 год – год 110-летия со дня рождения замечательного художника Аркадия Пластова

Аркадий Пластов: "Не стыжусь признаться, люблю все, что вызвано к жизни солнцем, что обласкано его теплым светом, а больше всего людей люблю" Жаркий огненный столб унесся в небо. Миг – и не стало дома. Дотла сгорела нехитрая утварь. Мужики расходились с пепелища, сочувственно оглядываясь. Пытались утешить погорельца: "Не горюй, Лександрыч!" И не понять им было, что не об избе кручина. Их земляк – тридцативосьмилетний художник Аркадий Пластов потерял в огне труды всей своей жизни... Можно было воспринять происшедшее как предупреждение свыше: терпит ли село столь легкомысленное для него ремесло – бродить по лесам и полям с этюдником? Однако все уже было решено и надо было снова возобновить свой путь. И оказалось – не с нуля. Пусть в прах обратились труды, но главный труд остался цел, ведь многолетние штудии рисунка, сотни живописных этюдов как те рукописи, которые не горят, переплавились в искусство, которое от него уже никому не отобрать. Его по-всякому мордовала жизнь. Сперва не пускали учиться: на экзамене художник Машков подходил к его рисунку, углем – наотмашь – исправлял все по-своему, потом выставил за дверь. Но он все равно добился своего – брал уроки у мастеров в училище живописи, ваяния и зодчества. И потом, когда он, казалось бы, достиг вершины признания, был обласкан властями – стал лауреатом Сталинской, потом Ленинской премии, – тем не менее всегда был осторожен и на минное поле панибратства с влаcтью зазря не ступал. Еще в год Великого перелома довелось ему попасться в чекистский бредень – деревенские мужики тогда выручили. Он не был конъюнктурщиком, и даже его "верноподаннические", на первый взгляд, работы исполнены поэтической свежести, мажорной неподдельной чистоты, яркости и смеха. Вот "Колхозный праздник" – конечно, транспарантов невпроворот, и с небес глядит на веселящийся народ мудрый лик отца народов... Пусть кто-то проворчит, мол, живописные "кубанские казаки"! Да ведь какой пир, праздник живописи! Искреннее веселье было на селе нередко – праздник борозды, проводы парней в армию, да мало ли чего... А после войны, когда пошли гонения на писателей, на музыкантов, очередь вроде бы должна была дойти и до художников. Плаcтову порекомендовали воспеть Ильича – так появилась его картина "Ленин в Разливе". Удивительное по настроению полотно: чудный пейзаж, туманная дымка, стоги сена... Костерок и около него задумчивый человек. Удивляет, разумеется, что Ленин возле шалаша в белой рубашке с галстуком – но то был непременный к исполнению штамп. Тут важен не просто сюжет – сама суть живописи. И хотя не эта картина определяет суть творчества Аркадия Пластова, он и в ней остался самим собой – певцом России. Вот парадокс: Пластов родился в деревне Прислониха – в Симбирской губернии. Учился в Москве. Мог бы осесть в столице, сделаться модным маэстро. Но всю свою жизнь художник провел в родном краю – там, в семьдесят втором году, и умер. Там нынче его музей. (Зато сейчас есть эпатажный станковист из тех же краев, который из кожи вон лезет, чтоб лишний раз в какой-нибудь тусовке засветиться. Какой контраст с такими попрыгунчиками составляет основательный мастер Пластов, не отрывавшийся никогда от своих корней). В Прислонихе Пластов создал главные свои шедевры, он не опустил руки после той трагедии тридцать первого года, когда сгорели все его труда – он снова пустился в свой тяжкий и тернистый путь. Воспеть родную деревню – вот была его цель. Не раз и не два писал он портреты односельчан, сотни этюдов – гроза, деды, старухи, река, долина, и все органично переплетено – судьба людей и общая стихия бытия. Он не жаловал большие города и как бы даже их чурался. Сын псаломщика, он был сызмальства определен в духовное училище в Симбирске. Та пора оставила тягостную печать в его воспоминаниях, казалось, ожили страницы Помяловского, жуткая и жестокая бурса навсегда отвратила его от себя. Но по прихоти судьбы ему было суждено соединить судьбу со столбовой дворянкой. У семьи Натальи Николаевны фон Вик новая жизнь отняла все, что можно отобрать. Ее изгнали из столиц, в Симбирске члены семьи продавали спички и газеты, на большее не рассчитывали. Наталья Алексеевна прислуживала в храме, там ее и увидел Пластов. Пришел, увидел, полюбил... И увез в глухомань. Тем самым, возможно, уберег от репрессий. А что была за деревня в двадцатые годы? Губернское начальство то и дело наведывалось в Прислониху, и лишь одно-единственное слово было к людям: дай, дай, дай... Деньги и продукты, налоги и недоимки... Художник Пластов был фактически крепостным. Ведь даже, чтоб съездить, к примеру, в Москву, нужно было исхлопотать разрешение – крестьянам, колхозникам не полагалось паспортов. Зато сторицей открывала родная земля свое душевное богатство, вдохнув в его полотна ту искру Божью, которая их сделала шедеврами, ярко отличимыми в потоке художественной "продукции". Каждый знает знаменитое полотно "Фашист пролетел" – ничком лежит убитый пастушок, расстреляны коровы, и удаляется аэроплан "завоевателя"... Пластов долго искал вариант композиционного решения. С точки зрения ремесла – ну что тут особенного! Лежит и лежит паренек... А пацаны деревенские по просьбе художника много раз прыгали, падали, пока, наконец, один из "каскадеров" не изобразил единственно возможный ракурс... И вроде б незатейлив сюжет: стадо, собачонка лает, лежит убитый паренек. Но все окутано такой зловещей жутью, что эта картина стала яростным обвинением фашистскому варварству. Неслучайно на встрече глав государств антигитлеровской коалиции в Тегеране было выставлено именно это полотно. В Прислонихе среди деревенских жителей живописец, действительный член Академии художеств, не казался ли чудаком? В газете "Симбирский курьер" было напечатано свидетельство на сей счет внука Пластова – Николая (он по стопам деда пошел, уже снискал известность как незаурядный мастер): – Московские художники к Пластову относились как к деревенскому мужику. Но до поры. А деревенские мужики, конечно, воспринимали его как чудака. Но потом оценили: не зря человек ковыряется кисточкой – вон оно что из этого выходит. Да и не в белых манжетах ходит. И физический труд любит. Меня же удивляло: только что дед с отцом спорили о скульптурах Фидия и Праксителя, а постучался дядя Ваня, вот уже со знанием дела он говорит о том, как у коровы вымя лечить. У деда отнюдь не было восторженного отношения к крестьянам, он видел их с разных сторон. Но было у него человек десять довольно близких друзей. Нередко меня посылал то за Матвеевной, то за Гундоровой: "Иди-ка, сбегай, мне надо их в картинку вставить". Об этих вечных тружениках Пластов писал сыну в годы войны: "Людей этих, обездоленных и обкорначенных жизнью, надо жалеть и помогать по силе возможности чего-нибудь понять из того, что еле-еле им брезжит. Конечно, все это правда, что воображение их и разумение их кургузо и часто смешно и нелепо, но, милый мой сынка, когда ты будешь много старше и опытнее в жизни, ты с горечью увидишь, что даже с большими данными познать истину и видеть всю красоту нелегко, не так-то много мы можем сделать для славы нашего искусства и знания". ...А тот пожар лишь только в памяти остался кошмаром. Пластов в последующие сорок лет, отпущенные ему Господом, создал около десяти тысяч (!) живописных произведений. Уже при жизни художник был признан классиком советского искусства. С 1935 года он выступает с жанровыми картинами, отмеченными доскональным пониманием жизни деревни, пронзительной любовью к простым людям, жизненностью образов, живописным мастерством ("Колхозный праздник", 1937, "Колхозное стадо", 1938). Герои его картин – его же односельчане. В работах Пластова отражены не только испытания народа в годы войны, но и напряженный труд женщин, стариков и детей на полях в военные годы ("Жатва", "Сенокос", 1945, обе картины удостоены Сталинской премии), он восторгается выборами в Верховный Совет, для него это праздник ("Едут на выборы", 1947), его восхищает послевоенный трудовой подъем ("Колхозный ток", 1949, "Ужин трактористов", 1951), а отражение им быта русской деревни ("Родник", 1952, "Летом", 1954) поражает глубоким проникновением в нравственный мир героев, виртуозной живописной техникой и неземным одухотворением навеки запоминающихся полотен. Вот, к примеру, одна из лучших картин Пластова "Ужин трактористов". Поэтическое осмысление современности и извечное, вневременное сосуществуют в картине – как и в жизни – нераздельно. Заходящее солнце золотит свежевспаханную землю, дышащую жаром уходящего дня. Девушка наливает молоко, а рядом – немолодой тракторист и по-взрослому серьезный мальчик-подросток... Созвучие чувств героев, их органическая связь с землей, эпическое звучание полотна в целом – ключ к пониманию образного строя картины Пластова. Яркость и эмоциональность замысла отличают работы Пластова как иллюстратора русской классической литературы, пейзажиста, мастера плаката. Красочные образы деревенской жизни и родной природы Пластов запечатлел в акварелях к книгам для детей. Творчество Пластова тесно связано с реалистическими традициями русского искусства и отличается ярко выраженным национальным характером, народностью образов, поэтичностью замысла, выразительностью колористических решений. И теперь, когда его произведения находятся в Третьяковской галерее, Русском музее, Литературном музее, Саратовском художественном музее и многих других собраниях, каждая встреча с его картинами превращается в настоящий праздник. Враг праздности, он обожал праздники в жизни и находил их в будничном труде. А вот его истинный гимн Красоте – картина "Весна". Зябкий март, вуаль пасмурного дня, и сквозь туман – смутное видение: молодая обнаженная женщина в деревенском предбаннике впопыхах, торопливо одевает малолетнюю дочку. Тут характерно то, что галеристы решили подстраховаться и приписали к названию картины всего два слова, получилось "Весна. Старая деревня". Мол, не волнуйтесь, ханжеские охранители "целомудрия", теперь все это "ню" искоренено... Не было предела негодованию Пластова! Рассказывают, что он явился в Третьяковку и самолично отодрал от этикетки, казалось бы, ничего для живописи не значащие слова, осталось только краткое – "Весна". Словно весна на морозном узоре розовым пальцем черты провела... 2003 год – год 110-летия со дня рождения Аркадия Пластова – гения светлой палитры, жизнелюба и оптимиста, повод чествовать великого гражданина России.