"Хочу написать о любви"

Писатель и жизнь

Недавно Валентин Григорьевич Распутин побывал в столице Монголии Улан-Баторе в связи с выходом в свет на монгольском языке его повести «Дочь Ивана, мать Ивана». Как сообщило информационное агентство «БайкалИнформ», В. Распутин был принят и имел беседы с президентом Монголии Н. Багабанди, премьер-министром Ц. Элбэгдоржем, российским послом О.М. Дерковским. Писатель встретился с местными писателями и журналистами, выступил перед читателями в Российском центре науки и культуры (РЦНК), дал интервью ряду телевизионных каналов, провёл пресс-конференцию. Союз писателей Монголии наградил Валентина Распутина медалью «За литературу». Публикуем отрывок из выступления Валентина Григорьевича в РЦНК. В 80-х годах, когда началась перестройка, во дворцах культуры и спорта проходили встречи с писателями, на которых собирались десятки тысяч людей. Очевидно, это было необходимо. Благодаря литературе мы выжили, когда была отвергнута религия, другие ценности. Литература помогла сохранить духовные ценности, даже больше того – человеческие ценности, и спаять людей. Хотя и литература была разной. Но она не была направлена против души человека, способной развращать его нравственно, духовно, уничтожать человека. Тогда это просто быть не могло никак. Если появлялись какие-то плохие книги, то это было просто качество писательства. А в целом советская литература была очень и очень богатой. Её много переводили на Западе, затем в 80-е стали переводить на Востоке. Много её издавали в Японии, Китае, Корее, в арабских странах. То есть переводов выходило очень много. И вдруг в конце 80-х, в 90-х годах всё это почти прекратилось. Пришли другие писатели. Массовых встреч с писателями не стало. Всё изменилось, изменился былой духовный менталитет. Людям требовался какой-то другой товар. Понятно, какой другой. И этот товар вытеснил литературу настоящую. По крайней мере, в библиотеки книги наши поступать перестали. Да и библиотеки перестали их заказывать. Система распространения литературы была полностью разрушена. Если где-то на юго-западе Москвы выходила книжка, то на северо-востоке её достать было невозможно. Потому что где выходила книжка, там она и оседала. Не говорю уже обо всей России. А библиотеки, так как их финансировали совсем плохо, стали покупать такие книжки, ну уж совсем дешёвые, плохого качества, что хуже не придумать. Такая жизнь продолжалась во все 90-е годы. И читать у нас стали значительно меньше. Если и читали, то определённого сорта литературу. Поэтому для меня сегодня радость большая, что в Монголии книги читают. В 90-е я был в Монголии в составе экологического десанта. Тогда мы в рамках Байкальского движения в защиту пресных вод ездили на Хубсугул, потому что представить Байкал без Хубсугула невозможно. Побывали в Армении, Японии. Участвовала в движении австралийская делегация. То есть это была работа важная, интересная. Меня удивляло то, что монголы проявляли большой интерес к тому, что происходило в Советском Союзе. Хотя тогда уже и у вас, и у нас было видно, что мы уже готовы на то, чтобы расстаться, кое-что поделить между собой. То есть времена были самые жестокие. Наступила пора, когда советскую литературу почти перестали издавать на Западе. Лишь за малыми исключениями. Потому что это стало неинтересно. Я прочитал как-то статью одного знакомого критика из Германии. Он объясняет этот феномен так: мы много переводим советскую литературу для того, чтобы знать врага. Что это за человек – узнать из русской литературы. Знать его душу, знать, на что он способен. И если у кого-то были такие планы, я не думаю, что у всех это так было. Тем не менее переводить перестали. На Востоке переводили побольше. Поначалу в Японии, Корее. Больше всего переводили в Китае. Например, по книге «Как закалялась сталь» китайцы сделали 12-серийный фильм. Причём он пользовался бешеным успехом и прокручивался несколько раз. Сейчас готовят инсценировку повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие» из 16 картин. А «Овод» сделали чуть ли не из 40 серий. Для них это тоже интересно. Что, это делается для того, чтобы изучить душу русского человека, Россию? Может быть, и существуют интересы подобного рода, но эти интересы совсем незначительны. Всё-таки есть русская литература, которая отвечает интересам китайского читателя и зрителя. Самое главное, не бросили читать, а когда не бросили читать, тут уже находишь то, что отвечает твоей душе. У нас в последнее время стали читать несколько больше. И посерьёзнее. Потому что ТВ начинает всё больше и больше отвращать. Потому что у людей есть вкус к литературе. У людей есть в душе, в сердце какие-то определённые силы, которые возвращают их к книге. Не столько к современной книге, а к классике. Для меня это интереснее, что именно читают. Я езжу довольно много, в том числе по деревням, бываю в библиотеках и рад тому, что читают классику. Почему же читают классику? Я понял, что жизнь-то сегодня тяжёлая. И в моих книгах она тяжёлая, и я добавляю этой тяжести читателю. И, конечно, не всякий выдерживает такую нагрузку. А когда читаешь Тургенева, Бунина, Гоголя, Шмелёва, Достоевского, Шолохова и других, то получаешь удовольствие только от одного слова. И, видимо, поэтому народ стал переключаться на классику. Потому что удовольствие получает. От неё отказываться нельзя. Интерес возрастает потому, что она помогает человеку жить, переносить все тягости, которые на него обрушились в последнее время. Книги мои не очень лёгкие. Но я не могу отказаться писать о той действительности, которую мы переживаем. А жизнь в России, как говорится, не приведи Господь. Искать что-то другое, когда я пытаюсь, у меня не получается. В литературе всё-таки человеку надо дать отдохновение его душе и сердцу. Я понимаю, что это нужно делать, пытаюсь это делать. Но, видимо, получается не всегда. Теперь дал себе честное слово, что в таком роде я больше писать не буду. Хватит надрывать сердце читателя, хотя я пытаюсь разбавлять словом, разбавлять мыслью, определёнными рассуждениями, а не просто описывать факт за фактом, что дальше уже некуда. Хочу написать хорошую, светлую книгу о любви. Я понимаю её шире. Как любовь человека к человеку, к родной земле, к своей Родине, несмотря на всё то, что происходит. А куда же деваться? Любовь и страдания – это одно и то же чувство. Это испытывают многие и многие. И об этом надо сказать. Без этого никак нельзя. Несколько слов о наших писательских делах. В СССР были Союзы писателей СССР и РСФСР. Они друг с другом ладили, проводили много интересных встреч и многообразную работу. Когда же началась перестройка, появилось много писательских организаций, в которых трудно разобраться. Государство полностью от их поддержки отклонилось. Может, это и правильно: уж коль вы раздробились, делитесь, не можете договориться между собой, то какая поддержка может быть? Сейчас работа ведётся на любительском уровне. Остаются писатели, которые продолжают работать хорошо. Их стало меньше. Очень много появилось писателей, которые в советское время не выпустили бы никогда ни одной книжки. Раньше существовала цензура, но не только цензура, а существовали отношения к тому, как произведение написано, достойно ли оно публикации. Только потом уже давали книге рекомендации в каждой писательской организации. Сейчас ничего этого не требуют. Садится молодой человек или бабулька-пенсионерка – и пишут. Чаще всего ни о чем. Только о себе. Они находят спонсоров. Они люди в этом смысле находчивые. Это не литература. Идёт процесс не литературный, а просто шлепанье книг, благодаря тем обстоятельствам, в которые мы попали. Но это пройдет. Пройдёт и интерес к подобного рода литературе. Как бы хорошо сейчас иметь цензуру. Да еще нравственную. Чтобы остановить эту льющуюся потоком гадость. Беда еще ведь в том, что всё это читается и всё это каким-то образом внимается. И никому нет никакого дела, что издаётся, как издаётся. Если уйдёт настоящая художественная литература, тогда уйдёт человек вместе с этой литературой. Чтобы возродить духовность, нравственность, понадобится, думаю, 7–8 лет четкой государственной политики в борьбе за культуру, духовность, нравственность, без чего обходиться нельзя. Нужно принять закон о творческих союзах; его пытались несколько раз принять, но в Госдуме появляются лоббисты, которые отвергают его, утверждая, что такой закон никому не нужен. Мол, пусть Россия живёт так, как считает нужным. А без такого закона уже жить нельзя.