Кирилл Савинский: нюансы перевода и космические проекты

Кирилл Андреевич Савинский более 20 лет жил и работал в США сначала экономистом-международником, потом переводчиком, а затем и топ-менеджером компании-посредника, продававшей услуги “Роскосмоса” по выводу на околоземную орбиту космических аппаратов с помощью российских носителей “Протон-М”. Ракета-носитель и разгонный блок изготавливают на заводе им. Хруничева. Последняя его модификация используется с 2001 года для выведения полезных нагрузок на различные околоземные орбиты и отлетные траектории в рамках федеральных и коммерческих программ. Впервые ракета-носитель класса “Протон” стартовала с Байконура 10 марта 1967 года и по сей день является лучшей ракетой своего класса в мире.

Путь исконного гуманитария в международную космическую программу был, с одной стороны, непредсказуем, с другой — совершенно закономерен. Экономист-международник, выпускник МГУ им. Ломоносова Кирилл Савинский вышел из стен своей alma mater в начале 90-х, когда Россия только стартовала на орбиту мирового свободного рынка. Настало время перехода советской плановой экономики “по Марксу” на рельсы экономики Адама Смита. И, кроме совмещения двух систем, нужно было еще и грамотно перевести новые термины, правила и документы с иностранных языков на русский. Для этого выпускников экономического факультета МГУ пригласили в международные структуры, в том числе во Всемирный банк, Международный валютный фонд и другие. Экономистов из России, знающих языки, в то время было не много. Но и в международных организациях, при том, что русский — один из шести языков ООН, русскоговорящих специалистов практически не было. Ведь Советский Союз всегда находился в противоположном западноевропейскому лагере и мало взаимодействовал с его экономическими структурами. Двум системам предстояло понять друг друга в прямом, а не в переносном смысле.

Тонкости перевода и юмора

“Моя жизнь — яркий пример того, что нет ничего более постоянного, чем временные меры, — смеясь, рассказывает Кирилл Андреевич. — Начав с двухмесячного контракта со Всемирным банком, я в итоге переехал в США на долгий срок. Но никогда не был американским гражданином”.

Через несколько лет покинув офис Всемирного банка, Савинский ушел на вольные хлеба переводчиком-синхронистом, успев поработать даже на заседаниях Гаагского международного арбитражного суда. Тем временем, развивая военно-техническое сотрудничество между Россией и США, двум странам всё чаще требовались специалисты, знающие не только языки, но и технические характеристики и термины двух научно-производственных систем. Так, постепенно углубляясь в новое для себя направление, Савинский оказался в американской фирме, ставшей посредником российского “Роскосмоса” на международном рынке коммерческих запусков.

“Я застал плеяду потрясающих советских специалистов, стоявших у истоков космической промышленности страны, и я счастлив, что мне довелось общаться с ними. Например, таким был профессор Петраковский. В сфере звёздной механики и баллистики таких, как он, в мире человека три”, — вспоминает Кирилл Андреевич.

По словам Савинского, когда профессор выступал перед экспертами в США, в зал на 50 человек набивалось 200: послушать русского ученого приезжали из всех крупнейших компаний, занимавшихся космическими разработками.

“Будучи еще переводчиком, взглянув однажды на программу выступления, в его теме я понял только две буквы — “в” и “и”. А переводить надо! Мы пошли в курилку, и он за одни перекур объяснил мне, далёкому от “небесной механики” человеку, суть своего выступления”, — восхищенно говорит Кирилл Андреевич.

Уже много лет спустя наш герой узнал, что именно после этого перевода одна из крупнейших американских компаний приняла решение пригласить его на работу будучи абсолютно уверенной, что переводчик сам разбирается в технических деталях такой сложной темы. Уже работая в этой компании, Савинский встретил профессионалов, которые помогали ему понять тонкости технических переводов.

“В Америке у меня был ментор по имени Бен Муниз, который мне, экономисту-переводчику, терпеливо, подробно и вдумчиво объяснял все технические нюансы своей сферы. Но зачастую приходилось звонить в Москву и искать пояснений у наших ученых, чтобы правильно составить те или иные документы”, — говорит Савинский.

Случались и курьёзные моменты, когда вообще невозможно было определить название агрегата или детали аппарата для описания в документации. Приходилось на ходу унифицировать термины. Так случилось однажды с названием элемента, который в Америке даже в разных компаниях назывался по-разному, а в России просто назывался функционально. Он представлял собой комплект штепсельных разъёмов между ступеней ракеты-носителя. Решив узнать истинное наименование этих разъёмов у производителя, Кирилл с удивлением услышал, что названием является просто артикул завода-изготовителя. Тогда им было принято командное решение остановиться на простом и понятном названии “летный разъём”, что с тех пор так и осталось в контрактах компании, а вместе с ними и в лексике её партнёров.

Иногда правильно перевести термин и соблюсти “инженерный этикет” помогали сами специалисты: “Инженер Вильям Катаманин как-то сделал замечание по поводу одного переведённого мной словосочетания, которое прозвучало как “скрученная пара”. Он сказал мне, вальяжно развалившись в кресле и глядя на меня немного снисходительно: “Послушай, Кирилл, скручивает радикулит, а пара — витая”.

В английском языке есть идиома, соответствующая русской присказке “Это вам не бином Ньютона”. Когда англоязычный собеседник хочет сказать, что в этом вопросе нет ничего сложного, он скорее всего выразится так: It’s not rocket science, что дословно означает “Это не ракетостроение”, мол, нет ничего сложного. Если кто-то из собеседников Кирилла в Америке употреблял это выражение, он эффектно доставал свою визитку и с улыбкой спрашивал: “And what do you know about rocket science?” — “А что вы знаете о ракетостроении?”, чем производил сногсшибательный эффект на окружающих.

Российская научная школа — одна из лучших в мире

“Наши инженеры различных направлений космической промышленности — одни из лучших, если не лучшие в мире”, — утверждает Кирилл Савинский.

По данным исследований, в России больше всего — относительно общего количества научных кадров — ученых в области именно инженерно-технических наук. Отечественные инженерные, математические и медицинские факультеты вузов остаются самыми востребованными по сравнению с прочими среди иностранных студентов со всего мира. От общего числа российских ученых больше всего за последние 5 лет защищено диссертаций в области инженерно-технических наук — 21,5%. Второе место занимают ученые-медики — 18,3%.

За рубежом и сейчас остаются работать множество российских ученых и экспертов.

“Очень много за рубежом россиян разработчиков IT-программ. Во Всемирном банке достаточно много русских экономистов, в том числе и отраслевых. И даже сейчас, в такую острую фазу конфликта, все мои бывшие коллеги адекватно оценивают ситуацию, нормально общаются, не рвут отношения или связи. Мои коллеги на Байконуре бывали чаще, чем я в местных командировках по США, поэтому хорошо знают русских и Россию”, — говорит Кирилл Савинский.

Сегодня Кирилл Андреевич Савинский живет в Москве и с грустью вспоминает годы, когда волею судьбы был одним из тех, кто выстраивал язык общения и понимания российских ученых, инженеров, ракетчиков с коллегами из США. Он уверен, что обычные люди по обе стороны океана продолжат общение и совместную работу несмотря ни на какие политические турбулентности.

ВЕЗДЕ НАШИ