Климатическая бомба и деньги на ветер

Политическая климатология для «чайников»

В Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации 18 февраля состоялся круглый стол «Пермакультура и "мамонтовые степи": подход к устойчивому сельскому хозяйству в Арктике». Организатором мероприятия выступил Комитет по развитию Дальнего Востока и Арктики. В его работе приняли участие депутаты Госдумы и ведущие ученые, эксперты высокого уровня в вопросах природопользования, климата, развития арктического региона.

С основным докладом выступил известный российский эколог, начальник северо-восточной научной станции Тихоокеанского института географии ДВО РАН, создатель и вдохновитель проекта «Плейстоценовый парк» Сергей Афанасьевич Зимов.
Настоящая статья С.А. Зимова была представлена для ознакомления участникам круглого стола (опубликована 15.02.22  в «Российской газете»).

Борьба за климат – это сегодня большая политика, новая мировая религия и очень большие деньги. Наше правительство на зеленые технологии и энергопереход планирует тратить столько же денег, как на образование и здравоохранение. С другой стороны, на последней пресс-конференции нашего президента ему задавали много вопросов об образовании и здравоохранении. Но о климате не спросил никто.

Россияне потепления климата не боятся. У нас хороший прогноз погоды – это когда обещают потепление. Многие россияне мечтают сменить климат – накопить денег и переселиться южнее, или уехать на юг хотя бы на недельку. А еще – под Тулой вырастить абрикосы, а на нижней Колыме – картошку. Потепление для россиян – это рост урожаев, экономия на строительстве, отоплении, расчистке снега… . Москва – самая холодная столица, если климат в Москве станет, как в Париже, москвичи как-нибудь приспособятся. Мир озабочен потеплением на 1,5⁰. У нас много мест, где при потеплении даже на 20⁰ все равно будет холодно, как сегодня в Москве.

Бороться с потеплением и тратить на это большие деньги россияне не хотят. Более того, многие уверены, что это нам все должны, потому что у нас 20% мировых лесов, а леса – «легкие» планеты. Мы снабжаем весь мир кислородом, но. Трава и злаки на полях выделяют кислорода не меньше, чем леса, а фитопланктон в океанах даже больше. А вообще-то, из школьной биологии – легкие кислород потребляют. В лесах действительно всё живое и днем, и ночью дышит – забирает из атмосферы кислород  и выделяет СО₂. И листья, и ветви, и кора, и корни, а еще все, кто поедает живую и мертвую органику – микробы, грибы, насекомые, животные – все выделяют СО₂. И только зеленые листья и только днем на свету выделяют кислород и поглощают СО₂. Стабильные леса не способны существенно изменить содержание СО₂ в атмосфере. Сколько растения забирают  СО₂, столько же выделяется обратно при отмирании, разложении и сгорании органики. Сколько вырастает новых деревьев, столько же погибает и превращается в СО₂ старых.

Леса горят регулярно. Большинство наших лесов молодые, они сегодня восстанавливаются и накапливают древесину, но сухих гроз с каждым годом все больше, и кто даст гарантию, и кто поверит, что эти леса не сгорят через год, десять или пятьдесят лет? Из-за потепления и роста концентраций атмосферного СО₂ в большинстве наших лесов возможно дополнительное накопление биомассы. Но в перегущенных лесах увеличивается вероятность и, главное, мощность пожаров. Вместо низовых пожаров придут верховые. В огненном шквале всё накопленное вновь превратится в СО₂. Убедительно увеличить запасы углерода в древесине, можно создавая новые леса. Цены на СО₂ в Европе сегодня сравнимы с ценами на пшеницу. У нас много свободной земли, и многие уверены, что увеличив площадь лесов, мы не только закроем наш углеродный след, но и заработаем.  Но, во-первых, глядя, что творится в мире, трудно поверить, что нам за климат заплатят. Во-вторых, наши предки каторжным трудом, огнем и топором отвоевывали поля у леса, а потом поколениями превращали убогие лесные подзолы в тучные почвы пашен и сенокосов. То, что сегодня эти поля зарастают лесом, россиян не радует. А в-третьих, расширение наших лесов, наоборот,  приведет к потеплению климата.

Содержание углерода в атмосферном СО2 за индустриальную эпоху увеличилось в полтора раза, на 300 миллиардов тонн (Гигатонн, Гт). Последние годы цивилизация в виде СО₂ ежегодно выбрасывает в атмосферу приблизительно 10 Гт углерода (это 36,7 Гт СО₂). Это в сотни раз больше, чем выбрасывают все вулканы. Россия по оценке ВШЭ сжигает и выбрасывает в атмосферу в виде СО₂ 0,42 Гт углерода.  При этом во всей растительности континентов углерода 650 Гт, большая часть – в древесине. По подсчетам нашего Минприроды в древесине российских лесов углерода всего 25 Гт. Если сюда добавить ветви, корни, подрост…, то по данным Рослесинформа получится 38,6 Гт, а еще 6,2 Гт мертвой органики, валежника, пней, сухостоя. Многие леса неухоженные, захламленные.  Половина лесов России – это чахлые редколесья, в которых  мха больше, чем древесины. Поэтому наши леса – это 20% по территории от мировых лесов, но только 5% по объему древесины.

Две трети нашей страны – это земли лесного фонда. Сельхозземли  (22,2%) и земли запаса (5,2%), в сумме это 27,4% нашей территории, это 460 млн. га.

По данным Рослесинформа у нас больше всего поглощают углерода из атмосферы молодые осиновые леса – до тонны на гектар в год. Предположим, что все эти 460 млн га мы засадили осиной (каждый мужчина страны должен посадить по 10 га), тогда на пике формы эти леса будут поглощать до 0,46 Гт углерода. То есть, уничтожив все сельское хозяйство, всех коров, мы можем лишь на какое-то время закрыть наш углеродный след. Заработать мы ничего не можем. Осина хороша для производства спичек. Что будет, когда эти перегущенные леса начнут отмирать и гореть? Эвакуация населения в густом дыму невозможна. Можно сажать более ценные деревья, например, кедр. Но он поглощает углерод в два раза медленнее. Земли потребуется в два раза больше.

Чтобы охладить климат нам предлагают расширять леса и истреблять коров. А что нам подсказывает природа? Приблизительно 12 тысяч лет назад началась эпоха человека – голоцен. Мы живем в теплое межледниковье. А до этого был плейстоценовый период – эпоха оледенений и мамонтов. За последние полмиллиона лет было 4 больших ледниковых цикла и во всех случаях во время холодных ледниковий в атмосфере были низкие концентрации СО₂ и метана, а при потеплениях их концентрация возрастала. Этот факт в дополнение к математическому моделированию - главное доказательство влияния СО₂ и метана на климат на глобальном уровне. 18 тысяч лет назад, в максимум последнего ледниковья, в атмосфере углерода было меньше 400 ГТ, а вот лесов было в 10 раз меньше, чем сегодня. Даже в Амазонии было лишь несколько островков леса. На планете доминировали пастбищные экосистемы.

Природа развивается в соответствии с законами В.И. Вернадского. Эволюция – это ускорение биокруговорота.  Плейстоценовый период – это расцвет эволюционно самых молодых экосистем – пастбищных, экосистем с самой высокой скоростью биокруговорота. Почти все растения в этих экосистемах съедобные. Злаки и травы, давая за год по несколько урожаев, кормили миллиарды крупных травоядных. А они в теплых желудках за один день разлагали эту органику и удобряли навозом почвы, а еще боролись с конкурентами трав – вытаптывали мхи, объедали ветви и подрост, обгладывали кору, валили деревья – сами поддерживали и расширяли свои пастбища. Поэтому эти экосистемы не зависели от климата и захватили большую часть суши. Лесов было меньше, и это были парковые леса. Самой большой пастбищной экосистемой в то время были мамонтовые степи и саванны – от Испании до Калифорнии и от Китая до арктических островов. По богатству видов  эта экосистема была подобна африканской саванне. Вся территория России  была захвачена этой экосистемой. Кроме многочисленных бизонов, лошадей, мамонтов и оленей у нас обитали носороги, львы, гепарды, гиены… . При потеплении больше становилось парковых лесов. А при похолодании расширялись степи, а деревьев в саванне было меньше.

При последнем потеплении уже хорошо вооруженный человек начал расселяться по планете. Животных стало меньше, многие исчезли. В Северной Америке исчезло 33 вида мегафауны, а в Южной исчезли почти все крупные животные – 50 видов. В результате деревья, кустарники, мхи захватили большинство пастбищ. Лесов стало больше, коров меньше, а парниковых газов в атмосфере лишь прибавилось и стало не холоднее, а теплее (?). В голоцене 500 Гт углерода появилось в новых лесах, 200 Гт прибавилось в атмосфере, откуда эти 700 Гт появились? Вначале научное сообщество думало, что из океана и долго и безуспешно искало, что заставило океаны выдохнуть СО2 и только потом российские ученые им подсказали про почвы севера.

Деревья у всех на виду, но древесина – это небольшой резервуар углерода. А вот в почвах мира органического углерода в три раза больше, чем в древесине. Содержание углерода в почве – это баланс между поступлением органики в почву (в основном, с корнями растений) и скоростью ее разложения, а она в наибольшей степени, очень сильно, экспоненциально зависит от температуры почв. Поэтому в тропиках на каждом квадратном метре почвы даже под злаками, в лучшем случае, килограммы углерода, а на севере – десятки килограммов. Вся наша древесина – это 25 Гт углерода, а в почвах России его 320 Гт, в 13 раз больше (в Канаде это соотношение еще выше).

Леса запасают свой углерод в основном над землей – в древесине и подстилке. Всё это при пожарах сгорает. А вот на полях углерод в почве накапливается надолго. Быстрорастущей травянистой растительности нужно богатое минеральное питание и много воды. Поэтому у трав большой прирост корней, и поэтому почвы лугов и степей накапливают значительно больше органики (гумуса), чем лесные почвы. Среди всех почв наш чернозем - мировой чемпион. Раньше в нем бывало больше сотни килограммов углерода на квадратном метре. На Парижской выставке 1889 года было два чуда света – Эйфелева башня и 10-кубовый монолит русского чернозема.

Сажая деревья на бывших сенокосах, мы ненадолго запасаем углерод в древесине, но значительно больше теряем почвенного углерода, накопленного травами.

Ежегодно наращивая запасы углерода в наших почвах лишь на доли процента, мы закроем наш углеродный след. Но сделать это на фоне потепления трудно. В 2020 г. были опубликованы уточненные расчеты, которые показали, что при потеплении климата на 2⁰С почвы мира до конца века потеряют 230 Гт углерода. Почвы России уже нагрелись больше, чем на 2⁰С, и если потепление продолжится теми же темпами, они потеряют до 100 Гт углерода – в 4 раза больше, чем во всей нашей древесине.

Но есть еще больший резервуар органического углерода. Это мерзлота. В ней его 1670 Гт. В Сибири, на Аляске, на Юконе под современными почвами, которые оттаивают летом, лежат древние мерзлые почвы мамонтовой степи. Где-то мощность этих почв 2-3 м, а где-то десятки метров. В них много свежей органики, корешков трав, костей животных и спящих древних микробов. Когда мерзлота оттаивает, просыпаются микробы и доедают то, что не успели съесть в далеком прошлом. За год от 1 до 3% этой древней органики окисляется и превращается в СО₂. Заодно микробы, окисляя органику, выделяют тепло и нагревают почвы, ускоряя таяние мерзлоты.

Таяние мерзлоты это – главная опасность для климата. Если мерзлота повсеместно растает на 2-3 м, то «на столе» у микробов появится около 1000 Гт органического углерода (2/3 – в Сибири). Если микробы за год будут поедать 1% от этого, то эмиссия СО₂ из этих почв будет ~ 10 Гт углерода в год – столько же, как вся глобальная антропогенная эмиссия. Больше она вряд ли будет, так как она лимитируется скоростью поступления кислорода в почву. Микробы его используют настолько быстро, что он летом не успевает проникнуть в почву глубже, чем на метр. И в этом главная опасность. Получается, что большая часть мерзлоты даже на сухих территориях будет таять в анаэробных условиях – без кислорода. В этом случае до четверти углерода микробы будут превращать в болотный газ метан, который, как парниковый газ, в десятки раз сильнее, чем СО₂. Мерзлота – самый мощный природный источник метана. Там, где она сегодня интенсивно тает в анаэробных условиях, поток метана составляет сотни литров с квадратного метра в год. Поэтому климатический эффект от таяния мерзлоты может в 2-3  раза превысить эффект от глобальных антропогенных выбросов СО₂. В 2014 году были опубликованы расчеты, что из-за таяния мерзлоты мировая экономика потеряет 43 триллиона долларов. Западные журналисты назвали мерзлоту «климатической бомбой с часовым механизмом».

Все на западе предполагали и надеялись, что таять мерзлота начнет не скоро и этот процесс растянется на столетия. Однако климат теплеет быстрее, чем многие ожидали. В среднем по России температура уже повысилась почти на 3 градуса.    Соответственно, повысилась и среднегодовая температура почв, а затем и мерзлоты. В Сибири увеличилась и высота снега. Снег – хороший теплоизолятор и препятствует зимнему охлаждению почв. Дополнительные 10 см снега обычно увеличивают температуру почв и мерзлоты на 1-1,2⁰С. Поэтому в Сибири везде, где температура мерзлоты была выше -4⁰ С, она начала таять.  В 2018 г после двух многоснежных зим мерзлота начала таять даже на арктическом побережье Якутии. Почвы здесь нагрелись на 8⁰С. В 2020 г здесь в низовьях Колымы кровля мерзлоты местами уже опустилась на 4,5 м.

В свое время вокруг строящегося Нового Уренгоя в мерзлоте было пробурено много скважин, чтобы измерить ее температуру. Летом 2021 г., чтобы узнать насколько мерзлота нагрелась, эту работу решили повторить. Пробурили 12 скважин и лишь в одной нашли мерзлоту. Во всех других кровля мерзлоты опустилась на 8-10 метров. То есть она здесь тает уже давно, просто за ней особо не следили, что беспокоиться, если она вечная.

При каждом новом пожаре в Сибири в атмосферу с каждого квадратного метра  в виде СО₂ выбрасываются килограммы углерода. Но из-за выгорания теплоизолирующей моховой дернины в 2-3 раза увеличивается глубина летнего оттаивания. Мерзлота в Сибири уже нагрелась на несколько градусов. Поэтому, большинство пожаров провоцирует таяние мерзлоты, а в ней на каждом квадратном метре лежат многие десятки и сотни килограммов углерода.

О таянии нашей мерзлоты говорят данные спутникового мониторинга концентраций метана в атмосфере Сибири. Болота выделяют метан в основном летом, а тающая мерзлота – осенью. За последние годы летние концентрации метана не увеличивались, а вот осенние выросли сильно. Причем наиболее сильно там, где таяние богатой органикой  мерзлоты наибольшее.

О том, что наша мерзлота начала таять и «задышала» говорят и обновляемые каждый месяц, данные глобальной сети мониторинга концентраций парниковых газов в атмосфере. В 2020 г. из-за ковида антропогенная эмиссия парниковых газов резко уменьшилась. Но рост атмосферных концентраций СО₂ и метана на планете не только не замедлился, но даже ускорился. Особенно метана. Сейчас наблюдается самый быстрый рост его концентраций за всю историю, и это только начало. Если мерзлота «включится на полную»,  то все меры, предусмотренные Парижским соглашением, лишь немного замедлят потепление. Мерзлота разрушает сегодняшнюю климатическую стратегию. Поэтому многие стараются о ней не вспоминать и не говорить. Но, если рост концентраций парниковых газов в атмосфере продолжится теми же темпами, то уже в следующем году  «замалчивать» мерзлоту не удастся. Атмосферный мониторинг все покажет.

С лесами России есть еще одна большая проблема. СО₂ и метан не главные в парниковом эффекте. Главный газ – водяной пар, а его содержание в воздухе зависит от температуры. При -20⁰С в кубометре воздуха растворяется всего 1 г воды (всего 1 грамм, а относительная влажность уже 100%). А при температуре +20⁰С можно растворить уже 17 г. Рост концентраций СО₂ немного нагревает атмосферу. Из-за этого водяного пара в атмосфере становится больше, а это еще больше ее нагревает. А затем включается главный климатический эффект - альбедо. Это – какую часть энергии солнца земля поглощает, а какую отражает в космос. Вода, леса поглощают 90%, а свежий снег лишь 10%. Много света отражают льды и облака. Сегодня земля отражает 35% энергии солнца. И если альбедо изменить всего на 1%, то это эквивалентно изменению содержания СО₂ в атмосфере в два раза.

Из-за потепления, вызванного парниковыми газами, меняется альбедо планеты, она темнеет, тают ледники и морские льды, уменьшается площадь снежного покрова, он позже появляется и тает раньше. И в этом процессе большую роль играют леса. Ещё в 1992 г. было проведено моделирование с целью узнать, что случится, если тундры, которые 8 месяцев в году покрыты снегом, зарастут лесом, который круглый год темный. Тундры – это относительно узкая полоска на севере Америки и Евразии, но её залесение повысило среднегодовые температуры в громадном регионе севернее 60⁰ (севернее Петербурга) в среднем на 2⁰С. При этом основное повышение температур произошло весной, когда солнце на севере сильное, много ясных дней, и разница в альбедо снега и леса максимальная.

В 2007 г. были опубликованы результаты еще одного интересного эксперимента, в котором  рассчитали сценарий глобального обезлесения – вырубили и превратили в СО₂ все деревья на планете, т.е. выбросили в атмосферу в виде СО₂ 500 Гт углерода, и в результате климат планеты охладился! При этом в сценарии, при котором вырубили только тропические леса (в них запасы древесины наибольшие, а снега не бывает), климат потеплел.  Когда уничтожили только леса умеренной зоны, то средние температуры на планете  немного снизились. А вот вырубка бореальных лесов (тайги) очень сильно охладила глобальный климат так, что это перекрыло вклад от вырубки тропических лесов. В бореальной зоне после сплошной рубки  среднегодовая температура снизилась на 3-6⁰С.

Что сегодня происходит в России? Брошенные сельхоз поля зарастают кустарником и лесом. На сенокосах вырос высокий бурьян, который торчит над снегом. В тундрах из-за потепления кустарники тоже поднялись над снегом. Снег сходит раньше. Россия стала темнее, изменилось альбедо, отсюда аномальное потепление климата. Причем, как следует из теории – максимальное потепление произошло весной. Если за последние 45 лет средне летняя температура в России по данным Росгидромета поднялась на 1,8⁰С, то весенняя на 3,0⁰С.

А теперь вернемся к ледниковому климату. Было холодно, миллиарды животных защищали свои пастбища от мхов и деревьев. Темных лесов было мало, было много снега и льда, планета была светлая. В холодном воздухе было мало водяного пара, а холодные, но плодородные почвы накапливали много органики – травы перекачивали СО2 в почву, а в атмосфере СО2 было мало. Из-за всего этого было холодно. А во время потепления животных было меньше, деревьев больше, планета была темнее. Мерзлота частично таяла. Почвы нагревались и теряли сотни гигатонн своего углерода. В атмосфере становилось больше СО2 и водяного пара. Из-за всего этого климат был теплым.

Весь плейстоцен наша планета металась между этими состояниями – ледниковья сменяли межледниковья. Связаны эти переходы со сменой океанской циркуляции и изменениями орбиты нашей планеты (подробнее об этом можно узнать из лекции «Кто завел научное сообщество в тупик»).

Сейчас должен начаться новый ледниковый период. Течения в океанах уже перестраиваются. Но мы, сжигая ископаемое топливо, спровоцировали внештатное потепление. Из-за него почвы, мерзлота начали терять свой углерод. Даже прекратив сжигать   ископаемое топливо, этот процесс не остановить. Океаны и атмосфера все время стремятся быть в равновесии и обмениваются СО₂. Поэтому пока около половины наших выбросов СО₂ океан забирает из атмосферы. Но растворимость СО₂ в воде сильно зависит от температуры (вспомните газировку). Океан тоже нагревается, и с каждым годом его способность поглощать СО₂ уменьшается. Может быть как-то изменятся течения в океане, или появится много облаков, которые будут защищать землю от нагрева, или проснутся все вулканы, которые своей пылью охлаждают климат, но пока всё говорит, что потепление продолжится.

Разница среднегодовых температур в нашей стране между границей тундры и границей степей, например, между Салехардом и Новосибирском, всего 6⁰С. Климат в России теплеет очень быстро. Ещё 3 градуса и наши степи «перейдут зону лесов и сомкнутся с тундрами». Сегодняшние экосистемы не сохранить. Они будут держаться до последнего, но короеды, шелкопряд, пожары их уничтожат. Если в заповедном еловом лесу климат станет, как в Воронеже – он обречен. А новый лес появится не скоро, жёлуди на большое расстояние не летают. Особенно драматичные изменения будут в Восточной Сибири. Здесь повсеместно моховые леса растут в очень сухом степном климате. Здесь тепла к земле приходит в 2-3 раза больше, чем требуется, чтобы испарить все осадки (радиационный индекс сухости равен 2-3). Почвы здесь переувлажненные только потому, что мерзлота препятствует дренажу и много мхов, а они медленно растут и мало испаряют воды. У них нет корней, нечем высушивать почву. А еще древние мамонтовые почвы содержат много ледяных жил. Поэтому, когда такая мерзлота тает, начинается эрозия. Всё проваливается и разрушается. Многие реки превратятся в грязевые потоки. Как замедлить потепление, чем заменить разрушаемые экосистемы?

Нам для борьбы с потеплением предлагают расширять леса и сокращать количество животных. Но природа своим примером показывает, что надо делать наоборот. В природу России нужно вернуть пастбищные экосистемы - вернуть многие миллионы лошадей, бизонов, оленей, быков, овцебыков, снежных баранов… и всех хищников . Всех тех, кто в прошлом поддерживал пастбища мамонтовых степей. Они будут скашивать бурьян, подстригать кустарники, прореживать леса, сделают ландшафт светлее. Даже летом пастбища светлее лесов. Хищники будут следить за здоровьем популяции травоядных и поддерживать их оптимальную плотность. В сбалансированных экосистемах от болезней и голода не умирают.

Зимой съесть траву можно, лишь раскопав снег. Животным за зиму, в соответствии с законом давления жизни В.И. Вернадского, надо съесть все, что выросло за лето. А для этого на каждом квадратном километре травяных пастбищ их должно быть много – десятки. Тогда снег на таких полях будет несколько раз перекопан и будет дырявый и плотный. Почвы и мерзлота из-за этого охлаждаются на 3-4⁰С. Успешные эксперименты по возрождению таких экосистем уже много лет ведутся в «Плейстоценовом парке» в Якутии в низовьях Колымы  и в парке «Дикое поле» на юге Тульской области. Ученые Гарварда планируют в скором времени создать для «Плейстоценового парка» генно-модифицированных мамонто-слонов. Мамонты – важные компоненты  экосистемы, и, как лошади, в отличие от жвачных, выделяют мало метана. Математическое моделирование показало, что даже без эффекта альбедо, только за счет разрушения снежного покрова, животные способны остановить таяние мерзлоты по всей Сибири.

Во время ледниковий животных было много, и они выделяли приблизительно 0,1 Гт метана. Но в то время травы быстро высушивали почвы, поэтому заболоченных территорий было мало. А к историческому времени травоядных стало на порядок меньше. Но появилось множество болот и переувлажненных территорий, которые метана выделяют 0,165 Гт. В результате, концентрация метана в атмосфере в пред индустриальное время увеличилась по сравнению с ледниковьем в полтора раза. Обратный процесс можно сегодня увидеть в «Плейстоценовом парке». Климат здесь, как и во всей Восточной Сибири, сухой, но растительность низко продуктивна, она испаряет мало воды, поэтому территория была заболоченной, а в почвах обычным был переувлажненный глеевый горизонт. Но появились животные, появился навоз, продуктивность и испарение выросли, и корни трав, запасая углерод, начали проникать на всю глубину, до кровли мерзлоты, почвы высохли. В итоге появилось немного «коровьего» метана, но мощная продукция «болотного» прекратилась.

 А теперь вернемся к чернозему. Раньше на пастбищах в мамонтовых степях и саваннах почвы были унавожены, снег затоптан и перекопан, такой снег не сдувает с полей. Продуктивность была высокой. Зимой почвы глубоко промерзали и запасали холод, а летом нагревались лишь у поверхности, гниение в них было в разы медленнее. Травам нужна богатая почва, и пастбищные экосистемы их сами создают.

В голоцене в Евразии большинство пастбищ заросло лесом и мхом, а оставшиеся превратились в домашние пастбища, в которых люди и собаки заменили львов и волков, но зимний выпас продолжался, скотоводы сено не запасали. Их полудикий скот, чтобы прокормиться, всю зиму разрывал снег, так поддерживалось богатство черноземов. Как только скот на полях зимой исчез, почвы нагрелись и начали терять свой гумус. Мы можем вернуть зимний выпас на наши сельхозземли и возродить черноземы. На большинстве наших пашен, если не делать осеннюю вспашку, зимой достаточно корма для полудиких башкирских лошадей и бизонов (их на северо-американском сельхоз рынке ежегодно продают десятки тысяч). Большие пахотные поля должны быть огорожены, сегодня это недорого. Зимой это будут пастбища, а на лето скот не трудно перегнать на пары и в неудобья.  Зимний выпас будет полезен и полям, и фермерам, и глобальному климату. Это будут самые эффективные карбоновые фермы.

Наши почвы и мерзлота – это резервуары углерода глобальной важности. Они очень чувствительны к температуре. И, вслед за потеплением, теряют свой углерод. Развернуть этот процесс мы можем, возрождая богатую дикую природу и создавая природо- подобные сельскохозяйственные технологии.

У России богатый опыт  преобразования природы. Послевоенное самое голодное время. Страна делает Бомбу. А еще страна заботится о климате. От Тулы до Кавказа и от Днестра до Алтая все это пространство представляло собой суховейные степи, с которых ветра сдували снег в овраги. И всего за несколько лет здесь появилась густая сеть  ветрозащитных лесополос. Наша наука грамотно рассчитала для каждого района, для каждого типа почв наборы видов и последовательность агро-мероприятий. Вот уже 70 лет эти полосы и рубят, и жгут, а они все стоят и стоят.

 Во время реализации Великого плана громадная территория была превращена в плодородную саванну.  Сейчас настало время превратить громадные пространства, занятые гибнущими захламленными лесами и замшелыми комариными редколесьями в привычный и родной для наших далеких предков пасторальный ландшафт – в саванны  и парковые леса. Человек, как биологический вид, появился именно в этих самых богатых экосистемах.

Все, что для этого нужно - как можно быстрее создавать сеть парков, которые в дальнейшем станут питомниками для расселения уже адаптированных сообществ животных по всей стране. А затем дать землю и волю лошадям, бизонам, оленям, быкам, баранам…. Они найдут территории, где погибли леса и появилось много трав, и сами будут создавать тучные саванны на богатых черноземах и парковые леса с большими раскидистыми деревьями. В этом пасторальном ландшафте без комаров и клещей все будет подстрижено, гореть будет нечему. Россия – большая, людей мало, за полями и лесами ухаживать некому. Надо дать «гражданство» животным,  коренным жителям России. И они  круглый год, как и в прошлом, будут ухаживать за своей родной природой. Будущее по Вернадскому за такими экосистемами.

Возродив пастбищные экосистемы, Россия может создать продовольственный резерв глобальной важности – сотни миллионов голов скота и сотни миллионов гектаров плодородных почв. Производство этанола и биодизеля недорого, были бы черноземы. Пастбищные экосистемы – это самый «зеленый» простой и надежный способ превращения энергии солнца в социальную энергию.

Всё, что мы обсудили о климате, науке хорошо известно. Всё это опубликовано в главных научных журналах. О проекте «Плейстоценовый парк» говорят и пишут все мировые СМИ. Наш президент уже раз с высоких трибун говорил о метановой угрозе и о том, что наша мерзлота начала таять. Но западные политики и климатические активисты ни почвенный углерод, ни альбедо, ни мерзлоту не вспоминают. Климат сегодня в большой политике не цель, а инструмент и повод. Следуя навязанной нам климатической повестке, мы угробим и нашу экономику, и нашу природу, и глобальный климат. Надо развивать новые технологии, надо рачительно тратить невосполнимые ресурсы. Но только этого мало.

Россия, являясь крупнейшим экспортером энергии, может регулировать мировые цены на ископаемое топливо и этим регулировать индустриальные выбросы парниковых газов. Россия – лидер в технологиях ядерной энергетики. Россия контролирует крупнейшие резервуары органического углерода и может управлять природной эмиссией СО2 и метана,  а также, обладая громадной заснеженной территорией, может изменять альбедо планеты.  

Только Россия реально может управлять климатом планеты. Климатическая политика России должна быть суверенной. Возродив пастбищные экосистемы, мы сделаем Россию богаче, и всей нашей цивилизации это будет полезно. Это будет лучшее, что можно сделать для стабилизации климата. В климатической повестке, если это их действительно волнует, запад должен следовать России, а именно – надо остановить таяние мерзлоты на Аляске и Юконе, убогие леса превратить в саванны, это заметно охлаждает региональный климат. И везде, где пока еще лежит снег, накапливать углерод в почвах. Их народам это нужно больше, чем нам. Россияне потепления не боятся.

В «Плейстоценовом парке», 150 км от берега Ледовитого океана, совместными усилиями лошади, бизоны, овцебыки, олени превратили болото в высокопродуктивное пастбище.

Парк «Дикое поле» на юге Тульской области. Так выглядела в прошлом природа России. Из-за потепления климата все чернозёмы теряют гумус, а здесь - накапливают.