Латвия: перемены необходимы

Кризис латвийского государства носит системный характер

8 июля 2007 года состоялась инаугурация нового президента Латвии Валдиса Затлерса. Торжественный прием по этому случаю впервые проходил не Рундальском дворце, а в Елгаве, на родине первого президента независимой Латвии Яниса Чаксте. Вайра Вике-Фрейберга, теперь уже экс-президент Латвии, прибыла на прием в черном платье. За 8 лет президентства ВВФ лишь единственный раз одевалась подобным образом. В 2005 году, когда по приглашению президента России В.В.Путина она отправилась в Москву на празднование 60-й годовщины победы над фашизмом. Тогда, учитывая особую позицию правящей элиты Латвии относительно событий шестидесятилетней давности, многие политологи такой наряд расценили как способ еще раз напомнить миру и России, что в 1944-1945 годах Латвия была якобы не освобождена, а повторно оккупирована Красной Армией. Но зачем надо было надевать траурный наряд на торжественный прием по случаю инаугурации нового президента Валдиса Затлерса? Не хотела ли ВВФ тем самым продемонстрировать свое отрицательное отношение к новому главе государства, который вступил в должность, по сути будучи обвиненным во взяточничестве? Или же ее траурное платье – это свидетельство признания того, что у того курса, который она формировала на протяжении 8 последних лет, нет продолжателя?

Вполне возможно, что верными являются оба этих предположения. Вместе с тем, в том, что касается проамериканской линии поведения Латвии на международной арене (а ВВФ была одним из мощнейших агентов американского влияния), а также ее политики в отношении национальных меньшинств, т.е. собственно того внутри- и внешнеполитического курса, который ВВФ вместе с первым президентом Гунтисом Ульманисом оставила в наследство В.Затлерсу, то ожидать каких-то скорых и, самое главное, радикальных перемен вряд ли было бы правильно. И вовсе не потому, что президент в структуре политической системы Латвии выполняет лишь представительские функции, а реальная власть в государстве принадлежит Сейму и Кабинету министров, а потому что Латвия уже давно является самостоятельной лишь отчасти, и ее внутренняя и внешняя политика в значительной степени определяются США и Евросоюзом.

В свою очередь, как свидетельствует исторический опыт, внутриполитические изменения революционного характера, приводящие к образованию независимого государства или к смене формы общественного строя, в Латвии, Литве и Эстонии всегда происходили в результате глобальных внешних перемен и внешнего давления. Так было в 1918-1919-х и в 1939-1940, так было и в 1988-1991 годах. Исходя из этого, можно высказать предположение, что серьезные перемены во внешней и внутренней политике в этих странах сегодня могут произойти также лишь в результате каких-то глобальных перемен в мире или значительного внешнего давления, которое возможно опять же в результате серьезных изменений на мировой политическое арене.

Что же касается ненасильственного сопротивления национальной политике внутри страны (в качестве примера можно привести протесты русскоязычной общины Латвии против пресловутой «школьной реформы» или протесты против сноса «Бронзового Алеши» в Эстонии), то такое сопротивление хотя и является чрезвычайно важным фактором для осознания и защиты общиной своих интересов и – одновременно - идентификации существующего в стране политического режима, но оказывает, увы, лишь очень малое влияние на изменение основных контуров большой политики.

Протесты против так называемой «школьной реформы» в Латвии и события вокруг «Бронзового Алеши» в Эстонии еще раз ясно показали справедливость этого вывода, или, говоря иначе, зависимость стран Балтии от большой политики, в частности, от внешнеполитической стратегии США, на протяжении полутора десятков лет выстраивавших санитарный кордон вокруг России.

Таким образом, именно США, преследующие свои стратегические и зачастую далекие от демократии интересы в мире, а также правонационалистические и реваншистские политические силы в Европе, ориентированные на политическую изоляцию России, являются сегодня гарантами сохранения политики националистической диктатуры (или этнического доминирования – по определению Б.Цилевича) в Латвии, Литве и Эстонии. По сути, национальные меньшинства в странах Балтии являются сегодня заложниками политики правых сил США и Европы. Поэтому и решение проблемы национальных меньшинств в этих странах возможно лишь в результате изменений геополитического характера, т.е., как минимум, отказа США на глобальное лидерство в мире и усиления демократических политических сил в Европе.

Но насколько реально в ближайшем будущем ослабление влияния в Латвии позиций США и правонационалистических сил Европы? Ответ на этот вопрос во многом зависит от того, останется ли Россия привержена заявленным принципам демократии и насколько в ближайшие годы успешно будет развиваться российская экономика, а также от того, насколько сплоченными и целеустремленными будут демократические силы в Европе и Латвии.

Что касается перспектив российской экономики, то согласно прогнозу, который некоторое время назад сделали две группы экономистов с мировым именем, к 2027 году экономика России будет занимать пятое место в мире, а ее доля в мировом производстве составит 5,5% (после Китая – 23,3%, США – 17,2%, Индии – 7,0% и Японии – 5,8%).

Быстрый рост российской экономики прямо угрожает влиянию США в странах Балтии, ведь Россия была и остается для них крайне выгодным экономическим партнером. И в Европе тоже далеко не все заинтересованы в сильной России, в расширении ее политического влияния на государства Балтии и другие постсоветские страны.

Однако в том, что касается перспектив, все не так просто. Хотя бы потому, что речь, отметим это еще раз, идет о переменах глобального масштаба. А также из-за того, что возможности демократических сил в той же Латвии решить проблемы национальных меньшинств и содействовать укреплению демократии в условиях состоявшегося раздела сфер политического влияния, по которому Латвия сегодня контролируется США и Евросоюзом, крайне незначительны. Кроме того, несмотря на все усилия, направленные на их объединение, демократические силы пока действуют недостаточно активно, раздробленно и явно проигрывают националистическим партиям. И как бы ни хотелось возразить Армандсу Гутманису, экс-послу Латвии в Литовской Республике, который как-то заявил в СМИ: «Как можно пятнадцать лет ожидать каких-то символических шагов со стороны латышей? В политике власть берут, а не ожидают шагов навстречу. Отвоевать власть у латышей невозможно. По крайней мере в ближашие сто лет», следует признать, что отчасти он прав, поскольку ответственность за сложившуюся ситуацию с правами национальных меньшинств в Латвии должны взять на себя не только США, Евросоюз, ельцинская Россия, латышская правящая элита, латышская интеллигенция и латышские СМИ, но и русскоязычное население Латвии, а также те политические партии и общественные организации, которые выражают его интересы.

И все же определенные перемены во внутренней и внешней политике Латвии возможны. В случае усиления экономических позиций демократической России в Латвии и на международной арене в целом и, соответственно, ослабления позиций США (в том числе и по причине экономического и финансового кризиса в этой стране) такие перемены будут естественны и понятны. Но какие-то шаги в направлении демократизации политического режима могут быть инициированы правящей элитой и без усиления позиций восточного соседа в Латвии. Основная причина, по которой это может быть сделано, - серьезные проблемы в развитии экономики Латвийского государства.

Важнейшая среди этих проблем – «катастрофическая структура промышленности... В этой структуре преобладают мини-предприятия или, если хотите, предприятия-карлики. Так в Евросоюзе просто не выжить! Если в 90-м году, на момент развала СССР, в латвийской промышленности преобладали крупные предприятия, и это тоже было не очень хорошо, то сейчас намного хуже!.. Лишь в 2007 году Латвия достигла того уровня экономического развития, который был в 1990 году. То есть мы сначала все разрушили, начали практически с нуля и только сейчас, через 17 лет, пришли к тому уровню, который потеряли.

Развитие государства невозможно без конкурентоспособной промышленности. Даже в такой стране, как Мальта, которая больше известна как туристический центр, промышленность в структуре экономики составляет 38-40 процентов! В Латвии же с ее давними промышленными традициями, с ее интеллектуальным, с ее техническим потенциалом доля промышленности в экономике составляет... 11 процентов. Это критически мало», - подчеркивает директор Института экономики ЛАН Райта Карните.

Уничтожение промышленности, созданной за годы пребывания Латвии в СССР, началось в 1990-е годы. Главная причина этой политики – желание вытолкнуть из страны тех, кто прибыл в Латвию после 1945 года. После 1 мая 2004 года, даты вступления Латвии в Евросоюз, теперь уже под давлением Евросоюза уничтожение промышленности продолжилось. Главная причина нового витка разрушения латвийской промышленности – незаинтересованность Евросоюза в сохранении конкуренции со стороны Латвии.

В результате по экономике Латвии был нанесен тяжелейший удар. Экономика страны после 1991 года развивалась и развивается преимущественно за счет имеющего временный характер внешнего финансирования, а также финансирования, связанного с преступным миром или подверженного политической конъюнктуре (внешние займы, финансовая помощь со стороны развитых государств, «отмывание» грязных денег, транзит). Уже через несколько лет поток этих денег станет намного меньше, а потом может и вовсе обмелеть. И за счет чего тогда будет жить страна, если нет собственной промышленности? Кроме того, долги рано или поздно придется отдавать, а из каких средств?

Формирование тотальной зависимости политики Латвии от Евросоюза и США при столь же тотальной неспособности латвийской правящей элиты отстаивать интересы государства в Брюсселе и Вашингтоне тянет за собой и другие проблемы: коррупцию, кризис систем образования и здравоохранения, возрастающее недоверие жителей страны к органам исполнительной власти, кризис судебной власти, появление протестных настроений в латышской среде; совершенно очевидный кризис внешнеполитической стратегии, когда идет борьба между частями правящей элиты за выбор, на кого государство должно ориентироваться – на США, Евросоюз или на Россию, а также сохраняющееся на протяжении всех лет независимости государства превышение смертности над рождаемостью и при этом продолжающийся отток из страны экономически наиболее активной части населения.

На этом фоне особое значение приобретает кризис национальной политики государства, говоря иначе - сохранение протестных настроений в русской и русскоязычной общинах при гипотетической возможности повторения эстонского варианта стихийного бунта в Латвии.

Этот далеко не полный перечень проблем позволяет сделать вывод: кризис избранной в конце 1980-х – начале 1990-х годов стратегии развития Латвийского государства носит сегодня системный характер. По сути эта стратегия завела страну в тупик.

Совершенно очевидно, что для страны в очередной раз наступило время выбора. Отдельные представители латышской правящей элиты уже говорят о необходимости изменений в национальной политике государства. Например: «Самоуправления это хозяйственные органы, и мы могли бы предоставить право негражданам как налогоплательщикам определять хозяйственную жизнь на своей территории» (Айнарс Шлесерс, лидер Первой партии); «...латышскому языку нужно укреплять позиции. Но это нужно делать, не отрицая другие языки, а осуществляя лозунг: я умнее, потому что говорю на многих языках» (Карина Петерсоне, экс-министр интеграции); «Монопольное положение латышской культуры принесет больше вреда, нежели пользы» (она же); «Законодательство, в котором сегодня написано, что в государственных вузах учеба идет только на государственном языке, нужно менять» (Жанета Озолиня, глава Комиссии стратегического анализа при президенте В.Вике-Фрейберге); «Законодательство ЛР позволяет создавать филиалы иностранных вузов, в том числе российских» (Байба Ривжа, министр образования и науки).

Все эти предложения свидетельствуют о готовности части правящей элиты несколько скорректировать осуществляемый с 1991 года стратегический курс на строительство утопической «Латышской Латвии». Главная задача такой коррекции – снять обвинения со стороны ПАСЕ, ОБСЕ и ООН в том, что в стране существует «долговременный дефицит демократии», распространены антисемитизм и ксенофобия, и укрепить демократический имидж государства, сохранив при этом позиции правящей элиты фактически неизменными.

Помимо национальной политики, перемены, очевидно, могут затронуть и курс на политическую реабилитацию Латышского добровольческого легиона СС. И дело здесь не только в позиции В.Вике-Фрейберги или А.Калвитиса, которую они заняли накануне 16 марта 2007 года. Главная причина – Латвия в своем стремлении переписать историю Второй Мировой войны давно переступила допустимую для демократического международного сообщества черту. Подтверждением этому стал и вынесенный 20 сентября 2007 года оправдательный приговор Европейского суда по правам человека по делу бывшего партизана Василия Кононова.

Однако косметических перемен в сфере национальной политики и оценке истории ХХ века уже недостаточно. Отметим еще раз: кризис развития Латвийского государства носит сегодня системный характер. В интересах Латвии незамедлительно отказаться от строительства утопической «Латышской Латвии» и начать строительство демократической Латвии, в которой все жители, независимо от национальности, будут иметь равные права и равные возможности. В интересах Латвии и восстановление добрососедских и взаимовыгодных отношений с Россией, а также восстановление собственного промышленного производства. Только решение этих вопросов даст Латвии шанс не только сохранить независимость государства, но и обеспечить достойный уровень жизни своему населению в быстро глобализирующемся мире.