«Мы, безусловно, консерваторы, но пока не знаем, что это такое»

О необходимости синергийного консерватизма

На состоявшемся в конце ноября уходящего года XI съезде партии «Единая Россия» была принята программа, в которой четко обозначена идеология партии - российский консерватизм. О сущности этого понятия и о том, что такое консерватизм сегодня, размышляет доктор исторических наук Вардан Багдасарян.

Характеру современного осмысления феномена консерватизма наиболее точно соответствует фраза Владислава Суркова: «Мы, безусловно, консерваторы, но пока не знаем, что это такое».

Основной дискурс сейчас идет по вопросам номинации консервативных ценностей и описании многообразия форм консервативной мысли. В результате мы приходим к такой констатации: консерватизм многогранен, и консерваторы – это те, кто за все хорошее и против всего плохого. Кто же с ними не согласится? Важна ли Церковь? Безусловно. Государство? Да. Нравственность, духовность? Никто не будет против всех этих категорий.

Мне же представляется, что помимо собственно аксиологического уровня, уровня номинации ценностей необходимо выявить и онтологический уровень, фундаментальные основания данного явления. Исследовательская задача состоит в данном случае в том, чтобы обратившись к анализу природы человека, применить полученные выводы к осмыслению рассматриваемого общественного феномена.

Выдвигаемый на обсуждение методологический подход к анализу феномена консерватизма заключается в рассмотрении общества в качестве биосоциальной системы. Сообразно с этим подходом, цивилизации и народы есть живые организмы. Если развивать эту мысль далее, то и общественные движения также, каждое в своем назначении, выполняют определенную функцию деятельности живого организма. Уберем одну из этих функций – и будет ли существовать общество – большой вопрос. Возможно даже, что продолжив существование, оно подвергнется таким деформациям, которые на языке биологии наиболее точно выражались бы понятием мутагенеза.

Задача теперь заключается в выявлении тех базовых принципов жизни, без которых общественный организм не может существовать. Некоторые из них достаточно очевидны.

Одним из таких базовых принципов является принцип охранительства. Он соотносится с присущим всему живому инстинктом самосохранения. В политическом же преломлении этот принцип как раз и выражается в консерватизме. Консерватизм – тут я вспоминаю С. Хантингтона –подразумевает огораживание, предохранение, защита целевых установок. В этом смысле без консервативной компоненты любое общество не может существовать. Деконсервируясь оно неизбежно подвергнется энтропии, перейдет в состояние организменной деструкции.

Но достаточно ли для существования общества реализации единственного принципа охранительства? Очевидно, нужны и другие факторные функциональные основания. В частности, принцип качественной изменчивости политически преломляется через модернизм. Принцип преемственности выражается в феномене традиционализма. Принцип групповой солидаризации реализуется политически через социализм в различных его модификациях. Наконец, принцип индивидуумной недетерминированности раскрывается в либеральном направлении политического спектра. Перечень может быть и продолжен.

Все перечисленные компоненты крайне важны для того, чтобы общественная система функционировала и нормально развивалась. Соответственно, жизненно необходимы и все представляющие их политические течения. Весь вопрос в их ролевых пропорциях для каждого конкретного типа обществ.

В соответствии с полученными выводами актуализируется задача формирование новой политической модели синергийного типа. Связанный, как указывалось выше, с инстинктом самосохранения человека, консерватизм является особо востребованным сегодня политическим направлением. Инстинкт самосохранения в современной модели мироустройства оказался нивелирован. Лишившись его, человечество оказалось даже не способным осознать, что стоит непосредственно перед угрозой гибели.

Оптимум пропорций представленности политических компонентов будет варьироваться в зависимости от цивилизационного контекста. Различается в зависимости от типа общественного устройства и их иерархия.

Однако именно консервативная платформа должна быть определяющей, поскольку принцип самосохранения – ключевой по отношению ко всем прочим принципам. В этой связи можно вести речь о синергийном консерватизме, который, по-видимому, до настоящего времени отсутствовал.

Консерватизм, вместе с тем, это не только политическая онтология, и даже не только принцип бытия, но еще и определенный стиль мышления. Описание его характерных черт связано, прежде всего, с фигурой Карла Мангейма. В чем заключается этот стиль? С одной стороны, консервативная культура адаптивна. Для нее особенно важны средовые ограничители. С другой стороны, как ментальный тип консерватор в большей степени созерцатель-метафизик, нежели практик. Можно вспомнить в этой связи полушутливую фразу Вудро Вильсона: «Консерватор – это такой человек, который сидит и думает, но чаще – сидит». В этой непрактичности консерватора следует, вероятно, видеть одну из причин кризиса монархии в России начала XX столетия. В 1917 году представители многочисленных монархических организаций «сидели и думали», тогда как другие действовали.

Эта ментальная специфика консерваторов представляет собой дополнительный аргумент в пользу синергийного консерватизма. Для развития консервативного движения необходимо привлечение ментально иного типа политика-консерватора.

Возвращаясь к изречению Владислава Суркова, уместно задаться вопросом - а какой собственно тип консерватизма сложился в современной России – «фундаментальный», «социальный», «революционный», «либеральный»? Думаю, ни один из них. Наиболее точно было бы охарактеризовать предлагаемую сегодня версию консерватизма как «консерватизм аппаратный».

Из всех весомых ценностных установок современного российского общества и современных российских властей доминирующее значение имеет доходящее до патологии нежелание развития. И власть, и народ панически не хотят перемен. Как бы чего не вышло! Если в конце 1980-х годов лейтмотив умонастроений масс выражался призывом - «Мы ждем перемен!», то для современной эпохи это будет апелляция к древнекитайской сентенции: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен».

Одной из исторических модификаций консерватизма выступал брежневизм. По существу сегодня восстановлена именно брежневская модель общественной консервации. Россия, по сути дела, встала на тот самый путь развития, который был выбран прежде СССР после известного нефтяного кризиса 1970-х годов. Репродуцировалась иллюзия, что безбедное существование страны может быть обеспечено за счет нефтедолларов. В этом собственно и заключается парадигма аппаратного консерватизма. Этот консерватизм в свое время обрушил Советский Союз. И сейчас новая генерация российских аппаратных консерваторов наступает на те же самые грабли. Отсюда неутешительный прогноз - когда ресурсы закончатся, закончится и эпоха аппаратного консерватизма.

Вызывает на первый взгляд удивление тот политический кульбит, совершив который, пришли к консерватизму современные российские консерваторы. Не знаю, есть ли в истории аналоги такого рода. Бывшие коммунисты и комсомольцы массово превратились в одночасье в убежденных либералов, а затем столь же дружно и столь же стремительно перезаписались в консерваторов.

Проделанный кульбит во многом объясняется логикой развития капитала. На излете советского режима перед партноменклатурой встала задача приватизации государственной собственности и легализации накопленного под партийным прикрытием капитала. Идеологическим прикрытием указанных операций лучше всего могла послужить доктрина либерализма. Далее возникает задача обосновать свое эксклюзивное право на владение приватизированными ресурсами, ограждая их от вероятностных международных претендентов. Отсюда - замена деактуализировавшейся идеологии либерализма идеологемами национального консерватизма. Следуя обозначенной логикой, новым идеологическим ориентиром российского капитала должен стать фашизм, перспектива которого уже реально обозначена в спектре умонастроений масс.

Движение, как известно, это одна из базовых характеристик жизни. Организм не может существовать в иных форматах, нежели развитие или деградация. Состояние покоя есть опасная иллюзия. Стагнирующая система неизбежно деградирует. Поэтому консерватизм, как консервация текущего состояния, бесперспективен. Собственно консерватизма в чистом виде не существует, да и, вероятно, не может существовать.

Завершу фразой видного логика и математика Альфреда Уайтхеда: «У человечества есть только два пути – или развитие, или деградация. Консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной». Правильная по существу мысль нуждается в оговорке. Синергийный консерватизм, аккумулирующий сильные стороны иных общественных движений, может и должен составить интегральную основу развития.