Приговор латышскому. Обжалованию не подлежит?

Точка зрения

Языковый референдум вызвал странное обострение в рядах национально-озабоченных политиков — они, испугавшись, видимо, его результатов, хотят быстро-быстро исправить ситуацию, заставив русских детей изучать латышский язык с детских садиков. Уж тогда точно они вырастут лояльными гражданами Латвии...

Вышли из одной шинели

Однако политолог Кристиан Розенвалдс предположил, что все гораздо сложнее, — и у латышского языка в перспективе маячит его упрощение, что всегда бывает с языками, которые являются неродными для части говорящих на нем. Такое происходит с английским, в известной мере — с русским языком. То же будет происходить и с латышским.

Парадокс в том, что латышский язык для нынешнего правящего политического класса превратился в самоценность. Но именно желание его сохранить приведет к тому, что язык потеряет свой облик и превратится во что-то совсем иное. Попробую пояснить это так.

Намедни одна симпатичная девушка-студентка была крайне удивлена, случайно увидев в Энциклопедии языков Кейт Браун и Стефани Огильви, выпущенной в Оксфорде, главу под названием «Балто-славянские языки». Утверждение, что латышский и литовский языки лет 600—700 назад были очень близки старорусскому, потрясли ее.

Впрочем, достаточно зайти в Интернет и найти кучу ссылок на этот филологический феномен. И дело не в заимствованиях — балтийские и славянские языки являются ближайшими родственниками, которые в свое время составляли одну языковую группу, распавшуюся не так уж и давно.

Солнце светит так же, как и saule

И действительно, когда русский или латыш начинает изучать язык соседа, то обнаруживает массу сходства, которое в свое время исключительно подробно изучал академик Янис Эндзелинс.

Начнем с древностей. Прежде всего это слова, относящиеся к окружающему нас миру. Эти слова имеют общее происхождение и близкое звучание. Итак, на небе светит солнце — saule, месяц — mēness и звезды — zvaigznes. Мы, когда приходит зима — ziema, печалимся, что день — diena так короток, а ночь — nakts — длинна, не успеешь проснуться, как наступает вечер — vakars. Белый снег — balts sniegs — лежит на полях. Рядом стоит — stāv — клен — kļava, на ветвях которого уселась ворона — vārna. Редкий зверь — zvērs — пробежит по полю. Спит сонный линь — līnija — в озере — ezers.

Но нечего не поделаешь, надо жить — dzivot, нести — nest — чащу жизни, вить — vit, как птица свое гнездо, не лить— līst попусту слезы и шить — šūt сарафаны из ситца...

Некоторые слова разошлись в смыслах, но кое-что понять можно: лебедь — gulbis, зеленый лук— loki, корюшка — salaka, а вот салака — renģe. С глаголами та же история: просить — lūgt, а вот требовать — prasīt. Но это на самом деле несущественно. Крестить — все равно kristīt, и ходить нам в божницу — baznīca — на святки-праздники — svētki.

Кому и зачем это надо

Все эти слова в стиле метода изучения языков Ильи Франка я привел для того, что бы еще раз продемонстрировать близость латышского и русского языков. И в этой связи тезисы Кристиана Розенвалдса о неминуемом упрощении латышского языка выглядят несколько под другим углом — не упрощение возможно, а новый виток конвергенции, сближения языков, который сформирует уже новый латышский язык, который обогатится русской лексикой (частично это уже не только происходит, но и признается латвийскими филологами), и мало того — он может изменить грамматику.

Такой результат неминуемо произойдет, если педалировать изучение латышского языка насильственным путем. В итоге, спустя поколение, на улицах будет звучать такой латышский язык, от которого в ужасе бы бежали Райнис, Чакс и Аспазия. С другой стороны, заинтересованное изучение латышского языка сохранит его прелесть, русские будут владеть нормальным, литературным латышским, а не каким-то диким воляпюком, в котором, кстати, изрядную долю будут составлять англицизмы.

Хорошо это или плохо, что латышский и русский языки могут легко проникать друг в друга? В зависимости от того, какую вы цель перед собой ставите. Если задача — изучать языки и культуру соседа по дому, то это очень хорошо. Потому что сразу выяснится, что соседи не просто соседи, но еще и родственники, в том числе и языковые. Вот платформа для национального взаимоуважения и плодотворного сосуществования.

На берегах Двины-Даугавы

Представьте себе дивную и пока фантастическую картину. Так сказать, на финском опыте. Детки узнают в садике, что можно рассказать о чем-то, как он говорит с мамой и папой, а можно — другими словами, но что интересно — это будет означать то же самое! На вопрос, почему есть разные языки, можно ответить честно и логично: раньше не было Интернета, самолетов и люди жили сами по себе, и поэтому говорили так, как им было удобно. Но все вместе они жили на берегу красивой реки, которую одни называли Даугавой, а другие — Двиной.

Уже позже дети узнают, что языки меняются, появляются, сливаются и исчезают. И что латышский язык — древний и очень похож на тот, на котором говорили предки тех, для кого родной язык русский. А современный русский — это язык, который появился совсем недавно, и он изменен под влиянием европейских языков. А раньше был другой русский язык, поэтому русскому интересно говорить на латышском, потому что это как бы возвращение к языку предков, а латышу на русском — потому что его сразу могут понять очень очень много людей.

Если в Финляндии, где язык совершенно не похож ни на латышский, ни на русский, педагоги умеют заинтересовать детей говорить на разных языках (и это поощряется государственной политикой), то в Латвии процесс развития реального дву— и многоязычия при наличии политической воли вообще бы пошел на ура.

Насильно мил не будешь

Остается констатировать, что в этом нет заинтересованности правящего класса страны. Судя по всему, его интерес — вдолбить латышский язык быстро, без затей, чтобы молодое поколение вырвать из сферы влияния русскоязычной культуры.

Это, во-первых, глупо — как показывает опыт Европы, при современных средствах коммуникации можно жить где угодно и при этом оставаться в российском информационном пространстве.

Во-вторых, это противоречит интересам Латвии как латышского государства — ведь эти, говорящие по-латышски русские будут бороться против «латышской Латвии» так же, как говорящий по-латышски Владимир Линдерман. Они не могут найти аргументы против одного Владимира Ильича, что они будут делать с десятками тысяч линдерманов?

Вы говорите по-люксембуржски?

Наши языки могут существовать совершенно прекрасно на одной территории. Обычно упоминают в этой связи Финляндию, кто — Швейцарию, но лучший пример для меня, причем пример личный — это одна из богатейших стран мира, Великое герцогство Люксембург.

Именно там, придя в банк, люксембуржцы говорят по-немецки, поскольку это язык для банка, а в театре — по-французски. На официальных мероприятиях прилично говорить по-люксембуржски (есть такой язык), но официальные документы печатаются на французском языке. Язык администрации — любой из трех, ответ всегда на языке просителя. При этом в поликлинике вас обслужат на любом — в этой области юридические тонкости отступают перед здравым смыслом.

Что мешает нам перенять этот опыт? Говорить в театре, на выставке и в Сейме по-латышски, в деловой среде — по-русски или на том языке, какой удобен клиенту? И верить, что наша страна — земля истинной свободы и прав человека, гражданство которой — великая удача? Это только амбиции некоторых политиков и привычка ничего не менять.

Телеграф