Вадим Колесниченко: «В Украине разорвана вертикаль русского языка»

Я хотел бы, чтобы мой ребенок разговаривал на родном языке

«Территория русского языка в Украине сокращается как «шагреневая кожа». Это заявление депутата Верховной Рады Украины Вадима Колесниченко, сделанное им в ходе конференции российских соотечественников в Ялте, дает повод для размышления: как такое может происходить в стране, примерно половина жителей которой считает необходимым придание русскому языку статуса государственного?

О том, почему и с помощью каких методов русский язык нуждается в защите на территории украинского государства, корреспондент «Голос России» узнал у самого Вадима Колесниченко, также являющегося главой Координационного совета российских соотечественников в Украине и руководителем правозащитного движения «Русская Украина».

- Вадим Васильевич, Вы в ходе конференции озвучили мнение, что «территория русского языка в Украине сокращается, как "шагреневая кожа». На Ваш взгляд, с чем это связано? И что стоит делать, чтобы противостоять этому?

-  Мы сегодня имеем тревожную ситуацию -  80 законов Украины, запрещающих использование любого другого языка, кроме украинского. И все эти слабые дешевые трюки вроде «вам никто не запрещает говорить  на русском языке» имеют значение только для непосвященного, не специалиста. Конечно, сегодня государственная машина пока не может исполнить те законы, которые приняла. Никто не исключает, что через 5-6-7 лет госмашина Украины будет более жесткой, и административный ресурс начнет работать очень активно. В таком случае это все будет использоваться.

Говорить о применении  для Украины терминологии  - «русский язык как язык межнационального общения»… Это очень серьезная ошибка, это юридическая ошибка, в первую очередь. По одной простой причине – язык межнационального общения не требует господдержки. Русский и сегодня язык межнацобщения, но он не финансируется, не защищается, он ничем не обеспечивается.

Поэтому для меня, как для руководителя Координационного совета российских соотечественников Украины, правозащитного движения «Русская Украина», термин «русский язык в Украине как язык межнационального общения» вообще не приемлем. Это означает, что язык будет на задворках. Для меня приемлем в качестве долгосрочной задачи «русский язык как государственный». А как промежуточная задача – в рамках Конституции, в рамках внутреннего законодательства добиться права использования русского как регионального языка.

Если мы добьемся принятия закона, которым я занимаюсь последние годы, то мы, более чем в половине субъектов Украины, получим право использовать параллельно с украинским второй региональный язык – русский.

Украина ратифицировала Хартию региональных языков и взяла на себя обязательства о защите 13 региональных языков, в том числе и русского. И меня в данном случае абсолютно не беспокоит, что русский язык, являющийся вторым в Украине, будет называться региональным. Мы должны использовать те механизмы, что есть. Ходить на площади, говорить с трибуны о том, что та ситуация, которая сложилась с русским языком на Украине - это позор и прочее – мне, как специалисту, даже не интересно. Я знаю, что есть реальный инструмент, и мы обязаны его использовать. Как только мы сможем его использовать, то в половине регионов Украины мы сможем выстроить вертикаль – детские дошкольные учреждения, школы, высшие учебные заведения.

На сегодня эта вертикаль разорвана. В двух третях Украины детских садиков с русским языком почти нет. И люди забывают даже о том, что такая возможность есть. Школы, которые называют русскоязычными, тоже условны. Потому что там либо билингвальное образование, либо на украинском языке с углубленным изучением русского.  И самое главное, что только за последние 3 года 65% школ для обучения русских детей и обучения национальных меньшинств было закрыто. Это диспропорция.

Также не хватает информационной кампании по этому поводу, информационной поддержки. Как внутренней, так и внешней. Сегодня ведь хватает и спутниковых каналов, и интернет- каналов, и других каналов, которые могли бы поддерживать жизнь наших соотечественников и людей, которые бы хотели выражать свои интересы. За последние 2 года я столкнулся особенно остро с тем, с чем, в принципе сталкивался  всегда. Например, ты проводишь пресс-конференцию по вопросу альтернативного общественного отчета  Совета Европы о принятии Украиной Хартии региональных языков. По сути, это беспрецедентное явление, это институты активного гражданского общества, это явные ростки гражданского общества. То, чего требует Европа и то, что является очень показательным.

И мало того, что каналы не приезжают…  Но даже  если ты найдешь способ пригласить, убедить приехать на конференцию, потом сообщают: «Это не наш формат. Тему языка мы освещать не будем». Когда вопрос касается какой-то украинской книжки с выдуманной историей о якобы притесняемом украинском языке, проводится какой-нибудь флэшмоб в подворотне в составе трех одиозных личностей, все телеканалы, весь радиоэфир на протяжении 2-3 суток говорит только об этом событии. И создается такое впечатление, что тема родного русского языка, тема нарушения прав человека на использование родного языка (и не только русского) в Украине как бы не существует.

- Вы упомянули обращение к европейским структурам. Я так понял, это Вы и имели в виду, когда говорили о реальных механизмах защиты русского языка в Украине?

- Это результат того, каким образом мы «набивали шишки» в вопросе защиты права на использование родного языка. На протяжении 15 лет в Украине громко говорили о том, что не дают возможности говорить на русском языке. Никакой реакции, т.к. юридического инструмента не было. Проанализировав то, что есть, стало понятно, что это путь, который ведет в тупик. И результаты мы видим по Украине.

Мы проанализировали все обязательства, которые взяла на себя Украина. А Украина очень хочет быть в Совете Европы и потому взяла на себя оптом очень много обязательств. Чем они интересны – международные многосторонние договоры? Тем, что европейцы их методично мониторят и проверяют в соответствии с этими условиями. Так вот Украина имеет около 16 различного рода гуманитарных обязательств, которые мониторятся Европой, и за которые Украина отчитывается. Ничтоже сумняшеся, мы это использовали. А для Европы это принципиально важно. Они принимают во внимание государственные отчеты, но всегда в первую очередь принимают во внимание общественные. Потому что это институты активного гражданского общества, и они всегда являются альтернативой государству.

Мы сделали за последние годы более 14 отчетов в ООН, ОБСЕ и Совет Европы по различным обязательствам Украины. Только за последние 2 года мы получили 5 неприятных для украинского государства рекомендаций, отчетов и пожеланий о неисполнении Украиной не только обязательств, а о системных и массовых нарушениях прав человека. Чего стоит только резолюция Европарламента от  25.02.2010, где конкретным пунктом выделено, что в Украине не обеспечено право детей на обучение на родном языке. Комментарий ООН по факту неисполнения Украины декларации по правам ребенка. О том, что не обеспечено право детей на эксклюзивное образование, на обучение на родном языке.

Ну и конечно уникальным прецедентом является доклад об исполнении Украиной  хартии региональных языков Комитета министров Совета Европы, который был опубликован летом 2010 года. Мне приятно, что в основу этого доклада лег альтернативный отчет моей общественной организации. Мало того, что весь доклад связан с тем, что в Украине системно и массово нарушаются права человека на использование родного языка, там цитаты буквально такого содержания: «В Украине такая разнообразная языковая палитра и такое большое число носителей русского языка, что вызывает сожалению, что русский язык имеет такой низкий и несоответствующий ему статус».

Учитывая то, что Украина очень стремится в европейское сообщество, мы эти все моменты собираем. Потом они могут стать стопором для того, чтобы Украина вступила в Совет Европы.  Потому что для Европы нежелательно сейчас участие Украины.  В Европе сейчас они занимаются Тимошенко, потом еще каким-нибудь воспользуются поводом, но когда мы подойдем к моменту реального подписания документов - выяснится, что Украина ни одного обязательства по гуманитарному блоку не выполнила. Более того, об этом есть прямые и однозначные указания как Совета Европы, как Комитета Министров, так и Комитета по нетолерантности и расизму, так и рекомендации соответствующего департамента ООН. Мы это делаем для того, чтобы системно, методично, шаг за шагом создавать международный имидж Украины и подталкивать госорганы власти к исполнению своих обязательств.

-  Есть ли какие-то позитивные подвижки по итогам того, что Вы сказали?

-  Последний разговор с президентом  Януковичем у меня был примерно 1,5 месяца назад... Он говорил о том, что надо поставить точку в принятии законопроекта об основе языков государственной политики. Сказал, что давайте собирать экспертов и выходить на вопрос голосования. Экспертов мы собрали, но возник парадокс. Экспертов в области правовой политики и в области прав человека у нас как таковых нет. У нас есть грантоеды европейские, американские, которые четко обслуживают свою тематику и так называемые юристы-патриоты, которые дают заключение по законопроекту не с точки зрения Конституции, международных обязательств, а с точки зрения своего патриотизма. Когда такие эксперты дают точку зрения, то ни о каком законе и речи быть не может. Поэтому мы создаем через Координационный совет российских соотечественников, через систему общественных организаций соотечественников некое давление.  Опыт последних 6-7 лет показал, что опираться только на наши организации, структуры российских соотечественников – не так эффективно, как хотелось бы.

И  за последние 3 года мы очень активно работаем с национальными культурными обществами: с венгерской, румынской и еврейской общинами и с остальными национально-культурными обществами.

Почему важны румынская и венгерские общины? Во-первых, это депутаты Европарламента, во-вторых, это единственные общины, кроме русской, которые в СССР имели сквозное воспитание: с детского садика до высших учебных заведений. Поэтому им понятно, какую структуру восстанавливать. И мы, используя их механизмы, опираясь на их поддержку в Европарламенте, оптом решаем свою проблему. А с евреями хорошо работать потому, что они везде имеют свои связи, корни, интересы. И в данном случае мы все вместе, коллективно работаем.

Дело тут еще и в том, что предыдущими властями была поставлена задача  – уничтожить всякое упоминание о России. Это и пересмотр итогов Великой отечественной, это и вопрос языка, и вопрос экономики. Как угодно, «хоть тушкой», но в Европу. Вот почему эта проблема возникла. И поэтому первое время, когда я в Союзе Европы «тыкался» с просьбой поддержать права человека, меня спрашивали, депутат ли я Украины или России?

Долгое время в Европе вообще не понимали, что мы коренной, государствообразующий этнос украинского государства. Украину мы создавали 20 лет назад. Украина – это не результат национально-освободительной борьбы, не результат захватнической борьбы, когда победителям все и горе побежденным.  Мы равноправные граждане этого государства и содержим его на свои налоги. Мы не диаспора, не эмигранты. Мы в своей стране. Вот почему важно весь инструментарий использовать.

И третий инструмент – международные площадки. Это хороший контекст,в  котором можно было бы работать. Когда мы выступали  в ООН, мы через механизм  Международного совета российских соотечественников вышли и сделали официальный доклад, и потом получили ответ. В Совете Европы есть парламентская площадка для общественных организаций, которая их регистрирует при определенных условиях. Это требует финансирования, но в результате это получается европейская трибуна, где в Совете Европы можно регулярно, как это положено для общественных организаций,  выступать. Мы понимаем, что темы, связанные с Россией и с русским языком, европейцам не очень интересны, но здесь бюрократия, как та змея, кусает себя за свой хвост. Если есть положение для всех, они не смогут отвергнуть нашу проблему только потому, что она какими-то образом связана с Россией. И мы таким образом могли бы их давить и использовать в интересах защиты прав человека в Украине

-  Вы в течение конференции высказали мысль о том, что в Украине в работе по защите русского языка, по отстаиванию прав соотечественников перспективно не формирование жесткой вертикали, а некая сетевая структура…

-  Дело в том, что правозащитное движение «Русскоязычная Украина» (ПДРУ), которое я возглавляю, формировалось в тяжелых политических условиях, в условиях, мягко говоря, «оранжевого террора». Создавая эту организацию, я имел ввиду возможность ликвидации центра организации, возможность отстранения от работы 1-2-3 человек, лидеров, без которых организация рассыпается. Поэтому, по сути ПДРУ (обратите внимание, не организация, а именно движение.  Мы зафиксировали статус всеукраинской организации как «движение») построено именно по такому сетевому принципу. Мы открыто предложили свой устав и свои цели всем организациям, которые хотели бы с нами сотрудничать.

И в чем здесь такая хитрость?  Хитрость в том, что с нами могут сотрудничать, не входя в наш состав юридически, любые организации, которые сочтут, что их уставные цели (хоть одна из целей) соответствуют хоть одной из целей в нашем уставе. И только по этим задачам мы подписываем договор о совместной деятельности и участии в движении. Таким образом, они становятся носителем нашей информации. Мы их сразу включаем в рассылку по сайту. Мы мгновенно находим проблемы на территориях, на которых они пребывают. И таких организаций у нас уже около 150.

Параллельно мы опираемся на работу достаточно крупного информационного сайта. Мы сделали сайт, вынесли его даже на пять площадок: «Русскоязычная Украина – Восток», «Юг», «Центр», «Запад» и «Севастополь».

Мы помещаем там региональную рассылку новостей. Плюс отсылка на центральный сайт, чтоб можно было через эти наши пять представительств создавать сетевую структуру активистов на территории всей Украины.

И следующая минимальная секторальная услуга – это создание групп движения. Заявляются группы 3-5 человек, они работают в режиме кандидатов 3-5 месяцев. Они распространяют нашу информацию и не имеют права выступать от имени организации со своими заявлениями. Они могут только с нашими заявлениями выступать. После того, как они проходят испытательный срок, они становятся частью, ячейкой движения. Мы можем предположить, что «рулетка крутнулась» и политическая ситуация в стране изменилась. В данном случае я и себя обезопасил. В политическом смысле меня можно устранять-не устранять – ситуация не изменится. Сеть уже работает. А уничтожение всей сети в  Украине будет уже реальным политическим террором. Сейчас в условиях 21 века это маловероятно.

- И последний вопрос. Вот все то, о чем Вы рассказывали, Вам лично, зачем это надо?

 - Я хотел бы, чтобы мой ребенок разговаривал на родном языке.