Архетип: Башмаков из Латвии

Один из тех, на ком держится русская земля

Дом Василия держится на Иванах. Как и вся Россия, впрочем. Это в каменном Питере лепная его храмина лежит на плечах таких же каменных истуканов – мифических Атлантов. А кровлю тёсаного крылечка дома Василия Башмакова – первого из четырёх домов, поставленных им на месте некогда существовавшей деревни Наволок и глядящего окнами в зеркальную гладь озера, на две пары лебедей, тоже избравших это спокойное место для жительства и разведения рода – эту кровлю поддерживает совсем не богатырского сложения русский Ваня, сработанный мастеровой рукой хозяина из ствола сухостойного дерева.

Другой деревянный Иван стоит рядом под крышей, прислонившись плечом к стене крыльца, словно собирается закурить. Дом сторожит. Как-то летом приплыл с того берега пьяный мужичок и добрых минут десять уговаривал тёсаного Ивана поменять ему доллары на рубли. Но Иван оказался хоть и топорной работы, но стойкий – и на провокацию не поддался. А когда до мужика дошло, что говорит он с деревяшкой, вмиг протрезвел и, ломанувшись напрямик к берегу, поплыл сажёнками восвояси.

Василий Анатольевич в этих местах и родился, но деревню его родную сожгли немцы ещё в Отечественную войну. Так она с той поры и не поднялась. Василий после окончания ремесленного училища какое-то время работал на кирпичном заводе под Ленинградом. Но постоянной прописки не получил, а временная закончилась. Короче, выдворили их, и полетели они с молодой женой, вологодской девочкой Зинаидой, как эта вот пара лебедей, что кормится на мелководье возле их дома, искать себе иное пристанище.

Свили гнездо в Латвии, в Лудзенском районе. Это недалеко отсюда. Он работал на стройке прорабом, жена – в детском садике. Дети росли – два сына и дочь. Всё было – и достаток, и уважение. Увлёкся резьбой по дереву, пробовал картины писать. Свой дом двухэтажный в четыре руки с младшим сыном Василием выстроили. В нём сейчас живёт сосед-латыш. Четверть века отдал Прибалтике. Считай, всю молодость. А потом пошло-поехало – «перестройка». Друг-художник говорит: «Извини, Вася, но ты теперь для меня не друг, а оккупант. Так надо». Сосед тоже оккупантом обзывает. И понял Василий Анатольевич, что пришла пора опять смазывать пятки. Но если из Ленинграда их погнала одна статья в паспорте – прописка, то из Латвии уже другая – национальность.

Ничего из нажитого не продали. И с собой не взяли. Снялись и полетели, как птицы, вспугнутые из уже обжитого гнезда. Покружились над Питером, даже в Сибирь залетали, но приземлились здесь, в Красногородском районе Псковской области. Может, потому, что к старому гнезду поближе. Андрей, старший сын, хоть и без гражданства, без прав, но за границей остался. Его гнездо там, у него ещё дети не оперились, на крыло не встали. А двойняшки Светлана и Василий сюда перебрались. Света вышла замуж за обрусевшего чеченца Шамхана. Вася, отслужив срочную, взял в жёны такую же переселенку из Латвии Ирину. Их хутор стоял прежде в 500 метрах от дома Башмаковых, а здесь родители Иры пытались закрепиться в Пыталовском районе, да не нашли работы и уехали, а Ира осталась с Васей. Четверо внуков – Маша, Настя, Танюшка и Тамерлан – уже здесь родились. В новых гнёздах. В деревне Наволок. Которую впору назвать музеем под открытым небом. Потому что не только всё сделано своими руками, а сделано с любовью, мастерски. Дома, постройки и даже колодцы украшены резными скульптурами, комнаты – картинами.

«Поселились мы сначала в селе Ильинском. Это на том берегу озера, – рассказывает Василий Анатольевич. – Дом бетонный, жить в нём холодно, а жена болеет. Ну и попросил директора: дай, говорю, кусок земли для переселенцев, построю там свою деревню. Не поверил, но кусок берега, заросший лесом, всё-таки выделил. С этого и начали. С расчистки леса. Денег за душой не было ни копейки…»

Деревня Наволок строилась не благодаря, а вопреки. Во всей округе не было ни циркулярной пилы, ни фуганка, ни сверла. Сначала построил столярный цех. Сконструировал станки. Из металлолома собирал – люди дивились. Потом восстановил совхозную пилораму. Но с той пилорамы не дали ему ничего – даже горбыля.

Лес для стройки давали, но далеко, а за морем, как известно, телушка полушка, да рубль перевоз. Брали рядом, за деревней сухостой, перерабатывали его в своей столярке, делали всё – оконные блоки, половую доску, вагонку для обшивки. Закупали только стекло, гвозди, шифер да цемент – то, что самим невозможно сделать.

«Когда я начал строиться, люди приходили и говорили: «Ты сумасшедший. И то, что затеял, не реально. Ничего у тебя не получится». Молчал: мол, поживём – увидим. Кончилось тем, что года через два все к нам стали обращаться за помощью. Кому дверь сделать, кому окно отремонтировать. Ехать в райцентр за каждой мелочью накладно. Помогали, никому не отказывали. Но дохода эта работа не приносила.

На что жили? Василий Анатольевич какое-то время преподавал рисование, черчение и ручной труд в школе. Учил ребят резьбе по дереву. Хорошие были ребятишки, талантливые, некоторые уже в армии отслужили. Но, когда учителям по полгода зарплату не давали, ушёл. Я, говорит, не профессионал, так вы хоть профессионалам платите нормально. Школа до сих пор помнит его – своей внутренней отделкой.

А Башмаковы стали жить своим хозяйством. Завели одну корову, другую, третью. Потом коня купили. С конём легче стало. А было время, когда сын Василий кирпич, собранный по свалкам, да глину на велосипеде возил. Так строили и второй дом, и третий. В прямом смысле слова подручными средствами.

Сегодня постоянный доход – пенсию – имеет только Башмаков-отец. Зять и сын безработные. Но на учёт в службе занятости не становятся. Гордость не позволяет. Руки-ноги есть – что ещё надо? Чем-то хозяйство кормит. Но больше искусство. За картинами, поделками к ним издалека приезжают, даже из-за границы. То, что в Латвии было увлечением, хобби – здесь стало ремеслом. А ещё разводят пчёл, растят скотину, пашут землю.

Так и живут. В страду берутся за плуг или окучник. В межсезонье – за кисти и резцы. Ни на кого не надеясь. Никого не упрекая. Думают. Но не только о своей жизни, нет. В этих местах хорошо думается о России, человечестве, Космосе. А о себе – что ж? Сказано ведь: спасись сам – и тысячи вокруг спасутся…

Вот и спасаются.