Чем обернулся курс на «латышскую Латвию»

К визиту мэра Москвы в Ригу

Для начала – несколько характерных цитат. «Русские должны принять, что (Латвия. – В.Г.) это независимая страна, и стать латышами: российского происхождения, но латышами. Если хотят быть русскими – пусть едут в Россию…» (Вайра Вике-Фрейберга, президент Латвийской республики в 1999–2007 гг.). «Интеграция – это осознание того, что ваши внуки будут латышами» (Карлис Шадурскис, председатель крупнейшей фракции 8-го Сейма «Новое время», экс-министр образования). «…Партиям, в которых есть не только латыши, но и русские, (нужно) запретить участвовать в выборах. В Латвии нужно безжалостно искоренять представителей так называемой пятой колонны…» (Эйнарс Репше, министр обороны в правительстве А. Калвитиса). После 15 октября 1991 года, когда Верховный Совет ЛР принял постановление «О восстановлении прав граждан и основных условиях натурализации», по которому все население страны было принудительно поделено на граждан Латвийской республики и не имеющих политических прав постоянных жителей, генеральной задачей Латвийского государства стало строительство так называемой «латышской Латвии». В истории страны уже была одна попытка построить этнически «чистое» государство – после осуществленного Карлисом Ульманисом государственного переворота 15 мая 1934 года. Результатом той попытки, которую можно рассматривать как латвийский вариант политики создания арийской нации в период существования в Германии национал-социалистского режима Адольфа Гитлера, стала не только ликвидация демократии, но и самоликвидация Первой республики. Идеи «Pērkonkrusts» Среди политических сил, которые в начале 1930-х годов выступали под лозунгом «Латвию – латышам!», была созданная 19 января 1932 года организация латвийских фашистов «Pērkonkrusts». Действовавшая сначала под названием «Latviešu tautas apvienības Ugunskrusts», эта организация явилась идейным последователем движения радикального национализма в Латвии, история которого началась еще в 1920-е годы с деятельности «Национального клуба». Основная идея лозунга «Латвию – латышам!»: Латвия – латышское государство, и интересы латышского народа превыше интересов национальных меньшинств как в политике, так и в экономике и образовании. Тем самым перконкрустовцы оправдывали свои антисемитские, русофобские и антинемецкие настроения. При этом, хотя «Pērkonkrusts» и выступал против семивекового господства немцев в Латвии, что позволяло ему формально дистанцироваться от германского фашизма, в идеологическом плане это были родственные движения. 12 апреля 1933 года, т.е. еще до государственного переворота 15 мая 1934 года, когда в Латвии была уничтожена парламентская демократия и установлен авторитарный и этнократический режим К. Ульманиса, деятельность «Pērkonkrusts» была запрещена. Однако, как отмечает Янис Силс в предисловии к изданной «Клубом 415» книге Армандса Паэглиса «Pērkonkrusts pār Latviju. 1932 – 1944» (Rīga, 2005), идеи «Perkonkrusts» были фактически положены в основу деятельности этнократического режима Ульманиса. История повторяется? После обретения в 1991 году независимости пришедшее к власти в результате обмана нелатышей национал-радикальное крыло новой политической элиты объявило об очередной попытке построить утопическую «латышскую Латвию». Идеи «Pērkonkrusts» вновь оказались востребованы, стали возрождаться культ личности диктатора Ульманиса, антисемитизм и русофобия, а приближенные к правящей элите историки принялись активно подгонять историю страны под нужды этнократического режима. При этом они обеляли не только режим Ульманиса, ставший вдруг «гуманным» и «щадящим» (История Латвии. ХХ век. – Рига, 2005. – С. 168), но и режим фашистской оккупации и очерняли все, что так или иначе было связано с пребыванием Латвии в составе СССР. Именно поэтому сегодня в качестве главной причины холокоста в Латвии и добровольного участия многих граждан страны в Латышском добровольческом легионе СС называются политика Советской власти в 1940–1941 гг. и депортация 14–15 июня 1941 года, а вовсе не идеологическое родство «Pērkonkrusts», этнократического режима Улманиса и германского фашизма. Так обосновывается концепция, в соответствии с которой в уничтожении евреев участвовали только некоторые местные жители, хотя, как считает Александр Бергман, председатель Латвийского общества евреев – бывших узников гетто и концлагерей, один из немногих, кто пережил холокост, участие местных жителей в убийствах евреев носило массовый характер. Убийцами, особенно в провинции, были и так называемые соседи. И предлагаемое сегодня латышскими историками объяснение причин холокоста – это на самом деле «попытка умолчать о действительных размерах участия местного населения в трагедии»[1]. Обоснование курса После 1991 года для обоснования правомерности строительства «латышской Латвии» на вооружение была взята концепция исторической непрерывности независимого Латвийского государства, в соответствии с которой годы существования страны в составе СССР были названы годами оккупации и духовного и физического уничтожения латышского народа в условиях коммунистического тоталитарного режима. Как писал в 1992 году известный политолог и публицист Борис Цилевич, «латышская Латвия» для новой политической элиты складывается из следующих тезисов: Латвия – это государство латышей, латыши здесь хозяева, а все остальные чужаки, которые обязаны подлаживаться под хозяев; исторически обусловленный нормативный характер, наряду с латышским, русского языка является нелегитимным, поэтому необходимо низвести его до уровня «всех прочих иностранных языков», несмотря на то, что статус нормативного русский язык приобрел в Латвии задолго до возникновения латвийской государственности и, кстати, в соперничестве с немецким, а не латышским языком; нельзя более или менее нормально существовать в Латвии без знания латышского языка; латышский язык – средство для обеспечения латышам преимущества при трудоустройстве; «деколонизация» включает в себя и так называемую «реформу» школ национальных меньшинств, основная задача которой – ликвидация школы русского лингвистического (языкового) меньшинства. «Через детей можно «достать» практически любого, глядишь, русские и уедут – как ехали и едут «ради детей» евреи и немцы»[2]. Бесправие национальных меньшинств На основе именно такого подхода после 15 октября 1991 года строится и законодательство государства. Как отмечается в отчете Института открытого общества (Будапешт, 2001 г.), в Латвии после 1991 года наблюдается практика «законодательства и принятия политических решений, ограничивающих права и возможности русскоязычных людей (включая граждан) в области образования, использования языка и на рынке труда… Основная проблема, с которой сталкиваются русскоязычные, наиболее точно могла бы быть охарактеризована как отрицание их права отличаться от большинства и отрицание их права на сохранение своей идентичности. Это выражается в ограничениях на использование языка в школах, в общественной и политической жизни. А поскольку эти языковые ограничения совмещаются с требованиями в области гражданства и занятости, они не только ограничивают право русскоязычных отличаться, но также приводят к их исключению из общественной жизни, что уже является проблемой дискриминации… Правительство… не выделяет необходимых средств на подготовку учителей для школ национальных меньшинств. Не имея права голоса, русскоязычные неграждане практически не имеют возможности влиять на решения местных самоуправлений относительно создания или ликвидации школ»[3]. Опыт ХХ века Стремление сегодняшних последователей «Pērkonkrusts» и этнократического режима Ульманиса построить в многонациональном государстве утопическую «латышскую Латвию» не может не вызывать тревогу. Опыт истории ХХ века учит тому, что строительство «латышской Латвии» напрямую связано с политикой радикального национализма и фашизма, с антисемитизмом и русофобией, с принудительной ассимиляцией, выталкиванием из страны или физическим уничтожением национальных меньшинств. В истории ХХ века можно назвать несколько событий, которые были направлены или способствовали созданию в Латвии этнически «чистого» государства. Во-первых, это нежелание в годы Первой Латвийской республики признать латгальцев, которые, собственно, и дали имя Латвии, самостоятельным народом со своим языком и своей культурой, и, соответственно, отказ государства от поддержки школ с латгальским языком обучения, что означало неизбежную принудительную ассимиляцию латгальцев. Во-вторых, это политика принудительной ассимиляции национальных меньшинств в период существования авторитарного и этнократического режима К. Ульманиса. В-третьих, это прекращение существования немецкой общины Латвии в результате осуществленной в 1939–1941 годах репатриации немцев на свою этническую родину. В-четвертых, это почти на 90% физическое уничтожение еврейской общины Латвии в годы Второй мировой войны, причем в значительной мере при помощи местных пособников гитлеровской Германии. Принятый правящей латышской элитой после 1991 года курс на выталкивание из Латвии части русскоязычных жителей и ограничение в правах тех, кого вытолкнуть не удается, увы, продолжает эту политику строительства государства-утопии. [1] Бергман А. Записки недочеловека. – Рига, 2005. – С. 34-35. [2] Цилевич Б. Время жестких решений. – Рига, 1993. – С. 146, 149, 150, 155, 162. [3] http://www.policy.lv/index.php?id=102351&lang=en