Что такое быть патриотом?

Из истории русской эмиграции

От редакции. Очерком "Что такое быть патриотом?" мы начинаем серию публикаций об истории русской эмиграции в годы второй мировой войны. Давно известно, что часть русских эмигрантов-белогвардейцев в годы Великой Отечественной войны с целью свержения советской власти встала на сторону немецко-фашистских захватчиков. Об этом всегда говорила советская пропаганда военных лет, об этом много писали признанные мастера советской литературы (достаточно вспомнить "Нашествие" Л. Леонова). Но, как нам кажется, при этом незаслуженно мало внимания уделялось тем русским людям, которые, будучи заброшены неумолимой историей в далекие страны, не теряли духовной связи с далекой Родиной, помогали Красной армии громить врага. Неотъемлемой частью Великой Отечественной войны была борьба наших соотечественников, волею судьбы оказавшихся в глубоком вражеском тыл, – советских граждан и русских эмигрантов – в рядах европейского Сопротивления, на "внутриевропейском фронте" второй мировой войны. Помогая народам оккупированных стран в борьбе за национальное освобождение, они приближали победу Отечества над общим врагом. Об этих людях – наш рассказ. Середина тридцатых годов ознаменовалась важными переменами в жизни русского зарубежья. Тревожное дыхание приближающейся мировой войны чувствовалось уже повсюду в мире. Безусловно, опасность войны волновала широкие слои русской общественности в зарубежных странах. Еще с 1933 года, после прихода Гитлера к власти в Германии, тема надвигающейся катастрофы овладела ее сознанием. Неизбежность войны была осознана очень рано. Большая часть российских эмигрантов проживала в Европе, где эта проблема чувствовалась особенно остро. Несмотря на происходивший в 20-е и усилившийся в 30-е годы массовый отток эмигрантов из Европы в США, Канаду, страны Южной Америки и Австралию, Европа по-прежнему оставалась основным регионом эмигрантского рассеяния. На середину тридцатых годов общее количество "неассимилированных русских беженцев" в Европе и на Ближнем Востоке, по данным службы Нансена, составляло около 350 тысяч человек, в том числе во Франции – около 100 тысяч, в Польше – 80 тысяч, в Германии – 40 тысяч, в Югославии – менее 30 тысяч, в Болгарии – более 15 тысяч, в Чехословакии – около 9 тысяч и в Бельгии – около 8 тысяч. Подобная географическая раздробленность не мешала русскому зарубежью ощущать себя единым политическим и культурным целым. Зарубежная Россия была, в известном смысле, "выше" государственных и природных границ, поэтому актуальные политические события, в том числе и нараставший международный кризис, одинаково сильно волновали эмигрантов во всех странах и рассматривались как общие проблемы всей эмиграции. Политический облик русского зарубежья на протяжении его двадцатилетней истории определялся существованием трех основных политических лагерей, унаследованных еще из политической жизни дореволюционной России: право-монархического, либерально-демократического и лево-социалистического. Самым многочисленным из них был правый, самым малочисленным – левый. Все три лагеря были раздроблены на большое количество мелких политических групп, враждовавших друг с другом. Объединяло их, пожалуй, только непризнание советской власти. Приближение войны, породившее новые политические реалии, в корне изменило расстановку сил эмиграции. Одним из первых вопрос о скорой и страшной войне поставил на общественное обсуждение зарубежных русских людей бывший московский промышленник и военный министр Временного правительства первого состава А.И.Гучков. "Дело не в том, будет война или не будет, – твердо заявлял он, выступая на одном из собраний русской общественности в Праге, - этой дилеммы уже нет! Фактически война уже заняла на политической карте мира свое роковое место. Нет также никаких сомнений в том, что в новом неизбежном мировом конфликте основными соперниками будут Советский Союз и Германия". В таком положении перед каждым из эмигрантов, где бы он ни находился, с фатальной неизбежностью вставал вопрос: что делать, если начнется война? На чью сторону встать – на сторону своей Родины против внешних врагов или на сторону врага, который, борясь с Россией, будет бороться и с советской властью, ненавистной для эмиграции? Во весь рост этот роковой вопрос поднялся только 22 июня 1941 года, когда уже не оставалось места двусмысленности и ответ мог быть только однозначным. Но до тех пор в эмигрантской среде велись ожесточенные споры, имели распространение разные точки зрения. Оставляя в стороне откровенных пособников иностранных агрессоров, агентов разведок и генеральных штабов враждебных России государств, а также тех, кто почитал завоевание России за благо для русского народа или вообще утратил какой-либо интерес к судьбе Отечества, можно с уверенностью сказать, что все русские эмигранты считали себя горячими патриотами России. Но вот что это такое – быть патриотом своей родины - разные люди понимали по-разному. Большинство рассуждало так: у России есть два врага – внешний и внутренний. Внешний – это Германия, Япония, Польша и другие страны, желающие военного поражения СССР и претендующие на часть российской территории; внутренний – это чуждая русскому народу коммунистическая советская власть, большевистская диктатура, которая от внешних врагов отличается только тем, что уже завоевала, оккупировала Россию; свергнуть эту власть – долг эмиграции. Понятно, что в такой ситуации выбор мог быть сделан только по принципу "меньшего из двух зол", то есть в зависимости от того, что считать худшей бедой для России – поражение от внешнего врага или прозябание под пятой коммунистической диктатуры. Единой точки зрения не существовало. По сути дела, эмиграция разделилась на два основных течения, получивших в эмигрантской печати названия "пораженчества" и "оборончества". Последовательные "пораженцы" полагали, что главным врагом России являются большевики. Чтобы "освободить" от них Россию, они считали необходимым прибегнуть к помощи любого иностранного государства вплоть до сотрудничества с его разведкой и. генеральным штабом, пусть даже ценой временной потери части русской земли: "Ничего, – говорили они, – можно будет отвоевать потом заново". Известным сторонником такой точки зрения был генерал Н.Н. Головин, руководивший созданным в Париже центром переподготовки белых офицеров – "Высшими военно-научными курсами". На позициях "пораженчества" стояло большинство консервативно-правых организаций. Большие надежды эта часть эмиграции возлагала на Германию и Японию. Немалое влияние на "пораженцев" оказывали фашистские и нацистские идеи, что и привело к появлению целого ряда эмигрантских фашистских организаций в Германии, Франции, Бельгии, США и на Дальнем Востоке, впрочем, не имевших большого политического влияния. "Пораженцам" противостояли "оборонцы". Они провозгласили принцип решительной поддержки Родины в борьбе против любого внешнего врага независимо оттого, какой режим находится в России у власти. Первоначально "оборонцы" собирались по несколько человек друг у друга, в том числе у А.Н. Михеева. Наиболее убежденные создали осенью 1935 года в Париже организацию "Союз оборонцев". Среди них было немало известных в эмиграции людей, в том числе фигуры, примечательные по своему прошлому: например, А.А. Колчак, племянник адмирала, генерал Махров, бывший одно время начальником штаба Врангеля в Крыму и др. В феврале 1936 г. была выработана программа, которая, по мысли создателей, должна была объединить всех эмигрантов, стоящих на позициях защиты Отечества. "Союз оборонцев" имел свой ежемесячный печатный орган – "Голос Отечества", который рассылался по 1200 адресам. В помещении организации – "Доме Оборонца" – члены союза собирались для докладов о международном положении, советском военном строительстве. В 1936 году оборонческий комитет был образован и в Праге. Оборонческих взглядов придерживались и многие представители эмигрантских "верхов", например, князь Дмитрий Павлович, известный убийством Распутина. Однако точка зрения "оборонцев" далеко не совпадала со взглядами представителей самой радикальной организации русского зарубежья – "Союза возвращения на Родину" (с 1937 г. – "Союз друзей советской Родины"). Само появление этой организации выразило желание вернуться в Россию самых решительных русских эмигрантов, признавших советскую власть. В действительности, вернуться на Родину хотели многие, но не у всех хватало воли примириться с советским строем. При этом далеко не каждый, осмелившийся подать прошение в советское посольство, получал заветный паспорт советского гражданина. Многие "возвращенцы", как их окрестила эмигрантская пресса, годами ждали от советской власти разрешения вернуться в родные края, так как в эти годы, несмотря на финансовую помощь Союзу со стороны Советского правительства, возвращение было затруднено: от каждого претендента советская сторона требовала выдержать испытательный срок, пройти проверку и делами доказать верность советской родине. "Союз возвращения" образовался в конце 20-х годов на основе парижского кружка левых евразийцев, пришедших к признанию советской власти через религиозно-философские и мистические поиски мессианского предназначения русского народа. Деятельность его разворачивалась в основном на территории Франции. К середине 30-х годов в ряды организации входило уже около 1000 человек, в том числе более 400 – в Париже, и хотя в 1931-1936 гг. через Союз уехало на Родину всего только три человека, роль этой организации в распространении сведений о Советской России, налаживании культурных контактов и расширении оборонческого и возвращенческого движения была очень велика. В рамках Союза действовала коммунистическая партийная организация. Естественно, по вопросу о войне "возвращенцы" стояли на позициях "советского патриотизма": долгом каждого русского человека они считали защищать не только Россию как Родину, но и социалистический строй, завоевания Октябрьской революции. Так вот "Союз оборонцев", по крайней мере на первых порах, сознательно отделял себя от "возвращенцев", поскольку многие его члены в принципе не отказывались от непризнания советской власти. Между двумя крайностями - "пораженчеством" и "оборончеством" – было много различных "переходных" точек зрения. Большое распространение получила точка зрения бывшего Верховного главнокомандующего вооруженных сил Юга России А.И.Деникина; многие даже считали ее третьим после "пораженчества" и "оборончества" основным эмигрантским течением. А.И.Деникин полагал, что советская Красная Армия должна сперва отразить вражеское нашествие. Оборонческих взглядов придерживались и многие представители эмигрантских "верхов", например, князь Дмитрий Павлович, известный убийством Распутина. Однако точка зрения "оборонцев" далеко не совпадала со взглядами представителей самой радикальной организации русского зарубежья - "Союза возвращения на Родину" (с 1937 г. – "Союз друзей советской Родины"). Само появление этой организации выразило желание вернуться в Россию самых решительных русских эмигрантов, признавших советскую власть. В действительности, вернуться на Родину хотели многие, но не у всех хватало воли примириться с советским строем. При этом далеко не каждый, осмелившийся подать прошение в советское посольство, получал заветный паспорт советского гражданина. Многие "возвращенцы", как их окрестила эмигрантская пресса, годами ждали от советской власти разрешения вернуться в родные края, так как в эти годы, несмотря на финансовую помощь Союзу со стороны Советского правительства, возвращение было затруднено: от каждого претендента советская сторона требовала выдержать испытательный срок, пройти проверку и делами доказать верность советской родине. "Союз возвращения" образовался в конце 20-х годов на основе парижского кружка левых евразийцев, пришедших к признанию советской власти через религиозно-философские и мистические поиски мессианского предназначения русского народа. Деятельность его разворачивалась в основном на территории Франции. К середине 30-х годов в ряды организации входило уже около 1000 человек, в том числе более 400 – в Париже, и хотя в 1931-1936 гг. через Союз уехало на Родину всего только три человека, роль этой организации в распространении сведений о Советской России, налаживании культурных контактов и расширении оборонческого и возвращенческого движения была очень велика. В рамках Союза действовала коммунистическая партийная организация. Естественно, по вопросу о войне "возвращенцы" стояли на позициях "советского патриотизма": долгом каждого русского человека они считали защищать не только Россию как Родину, но и социалистический строй, завоевания Октябрьской революции. Так вот "Союз оборонцев", по крайней мере на первых порах, сознательно отделял себя от "возвращенцев", поскольку многие его члены в принципе не отказывались от непризнания советской власти. Между двумя крайностями - "пораженчеством" и "оборончеством" – было много различных "переходных" точек зрения. Большое распространение получила точка зрения бывшего Верховного главнокомандующего вооруженных сил Юга России А.И.Деникина; многие даже считали ее третьим после "пораженчества" и "оборончества" основным эмигрантским течением. А.И.Деникин полагал, что советская Красная Армия должна сперва отразить вражеское нашествие, после чего повернуть штыки против большевиков и свергнуть коммунистическую диктатуру, а эмиграция должна помогать ей и в том, и в другом. Очевидно, многие "пораженцы", как и "оборонцы", считали такой "умеренно-оборонческий" подход в принципе верным, но мало кто верил в его осуществимость на практике. Пожалуй, наиболее распространенным было своеобразное "умеренное пораженчество", которое, по сути, являлось идеологией самой крупной антисоветской организации Русского Зарубежья – Российского Общевоинского Союза, насчитывавшего в это время более 30 тыс. чинов и имевшего отделения во всех основных странах проживания эмиграции. Не отвергая теоретически возможности восстания в Красной Армии и даже "перерождения" советской власти, РОВС придерживался твердых антибольшевистских взглядов и считал возможным использовать вооруженные силы иностранных государств, прежде всего Германии, для свержения коммунистов. Но делалось это не безоговорочно. Так, журнал "Часовой", отражавший идеологию РОВС, писал: "...В случае вступления любых иностранных войск на российскую территорию без торжественной декларации их верховной власти о признании неприкосновенности и независимости Национальной России в границах теперешнего СССР, ни один русский патриот не будет иметь права принять участия в войне в рядах этих войск. Только подъем русского национального флага в первом же занятом русском городе даст эмиграции право участвовать в борьбе с большевиками в рядах иностранных войск". События Второй Мировой войны обнаружили полную несостоятельность и этого направления.