Галичина как источник "украинского национального сознания"

Политические мифы и историческая реальность

Тот факт, что социально-экономические условия жизни и уровень материальной обеспеченности крестьян – наиболее многочисленной части населения – в малороссийских губерниях России были лучше, чем в австрийской Галиции, не отрицают и украинские историки. Но при этом они подчеркивают, что, якобы, в конституционной Австрии украинцы имели больше политических прав и возможностей для развития своего национального самосознания. А из этого, в свою очередь, якобы следует, что в Галичине в наилучшем виде сохранились "настоящие украинцы". И сейчас именно Галичина является источником "подлинно украинского национального сознания" для всей Украины, которая со временем должна превратиться в одну большую Галичину, проникнутую неприязнью к России, говорящую на галицком диалекте и исповедующую греко-католицизм.

Подобные измышления будут распространяться до тех пор, пока псевдоисторическим мифам не будет противопоставлен объективный взгляд на прошлое Галичины.

Ко времени перехода Галицкой Руси под власть Австрии в 1772 г. галичане и понятия не имели о том, что являются "украинцами". И поскольку свою землю они называли Русью, сохраняя тем самым память о ее былой принадлежности к древней Руси, то и себя они называли русинами. И австрийские чиновники поначалу называли русинов "русскими" (Russen) и лишь затем ввели для них наименование "рутены". Первоначально, намереваясь противопоставить русинов полякам, прежде господствовавшим в Галичине, австрийские власти поддерживали русинов. Но в начале XIX в., опасаясь, что Россия предъявит права на Восточную Галицию, как на территорию, принадлежавшую ранее русским князьям из династии Рюриковичей, они сделали ставку на поляков. Поэтому с 1818 г. польский язык преподавания был введен для русинов даже в народных школах. Мотивировалось это тем, что "рутенский язык является только наречием русского".

30-летний период полонизации был прерван революцией 1848 г., когда австрийцам снова понадобился противовес полякам, выступившим против австрийского господства. Тогда австрийские власти предоставили национальные права русинам, но не как "русским", а как отдельному народу – "рутенам". Согласившись в 1848 г. с тем, что они являются "рутенами", в 1866 г. галицкие русины, однако, заявили, что они не "рутены с 1848 г., а настоящие русские". То есть, у галицких русинов стало проявляться общерусское национальное сознание. Называя себя русскими, галицкие русины заявляли о своей принадлежности к малорусской ветви Русского народа, понимая под Русским народом всех восточных славян. В таком значении понятие "русские" было официально принято в Российской Империи. Но это не отвечало политическим интересам австрийских властей и галицких поляков. Поэтому тогда же, в 1866 г., была поставлена задача создать в Галиции "антимосковскую Русь". "Такая антимосковская Русь, связанная унией с Польшей, будет для Австрии оборонным валом против Москвы, основой ее будущей политики, устремленной на Восток...", – писала в 1866 г. польская "Gazeta Narodowa". Эту "антимосковскую Русь" начали создавать под маркой так называемого украинофильства, выражавшегося в интересе галичан к местным особенностям Украины, к ее казацкому прошлому, но не имевшего первоначально политической окраски, которую украинофильство стало постепенно приобретать под влиянием польских эмигрантов, участников восстаний против России 1830-1831 и 1863 годов.

В 1867 г. Австрийская империя была преобразована в Австро-Венгерскую, что повлекло за собой существенные изменения и в ее австрийской части, к которой принадлежала Галиция. Парламент принял ряд законов, утвержденных императором 21 декабря 1867 г. и получивших название Декабрьской конституции. Она устанавливала неприкосновенность личности и имущества, свободу печати, вероисповедания, образования, а в статье 19 – свободное развитие каждой национальности: "Все племена равноправны и всякое из них имеет неприкосновенное право сохранения и развития своей народности и языка. Равноправность всех обиходных языков в школе, ведомстве и публичной жизни признана государством. В краях, в которых живет несколько племен вместе, должны училища так быть устроены, чтобы всякое племя без принуждения в пользу изучения второго краевого языка – получило возможность развития своего языка".

Однако эти решения, так хорошо выглядевшие на бумаге, там же на бумаге и остались. Власти на местах практически игнорировали эту статью, ссылаясь на ее якобы общий характер, неопределенность терминов "народность", "племя", "обиходный" и т.д. Между провозглашенными правами и возможностью их реализации оказалось глубокое противоречие, поставившее русинов в крайне невыгодное положение. Согласно конституции они, как любая другая национальность, имели право беспрепятственно развивать свой язык, литературу, культуру, управлять своими школьными и вероисповедными делами. Но конкретные решения в провинциях должны были приниматься краевыми сеймами, что, на первый взгляд, было вполне справедливым. Но в Галиции большинство депутатов сейма составляли поляки, и, следовательно, голосования в сейме всегда давали такие результаты, какие отвечали интересам поляков. Краевые фонды также находились в распоряжении польского сеймового большинства. Поэтому поляки, а именно шляхта и римско-католическое духовенство определяли экономическое, социальное и образовательное состояние галицких русинов.

Если раньше австрийское правительство в определенных ситуациях балансировало, делая ставку попеременно на поляков и на русинов, то после принятия новой конституции центральное правительство единственной опорой своей власти в Галиции сделало поляков. Чтобы обеспечить себе лояльное большинство в галицийском сейме, правительство должно было опираться на владельцев крупной земельной собственности и капитала, а в Галиции крупная земельная собственность и отчасти капитал находились в руках поляков. Русины не обладали ни тем, ни другим, поэтому правительство, желая обеспечить себе опору в лице земельной аристократии и буржуазии, должно было искать поддержку у поляков, а не у русинов. В результате правительство, по словам министра Гербста, "пожертвовало" русинов полякам.

Поэтому, когда применительно к Галиции говорится, что в конституционной Австрии жители имели больше политических прав, чем в России, следует учитывать: это утверждение имеет смысл по отношению к полякам, которые после 1867 г. получили в Галиции всю полноту власти, и соответственно, право решать, что же им делать с русинами. Так как поляки не были заинтересованы в развитии у русинов общерусского национального сознания, что, впрочем, не было нужно и австрийским властям, то в Галиции полным ходом развернулось формирование "антимосковской Руси", то есть политического украинофильского движения с антироссийской направленностью. Тем не менее, в 70-х и 80-х гг. XIX в. приверженцы русского единства все еще преобладали в среде галицких русинов. И если к концу XIX в. перевес оказался на стороне украинофилов, причина этого заключалась не во внутренней силе украинофильского движения, а в политике, проводимой властями Галиции, поддерживавших украинофилов и преследовавших сторонников идеи общерусского единства.

Среди крайне малочисленной галицко-русской интеллигенции открыто выражать свои русские убеждения могли разве что люди свободных профессий – адвокаты, журналисты. Те же, кто был связан с государственной службой, вынуждены были становиться в ряды "антимосковской Руси". Учителя народных школ и преподаватели гимназий обязаны были воспитывать учащихся в духе ненависти к "москалям".

Но еще к началу Первой мировой войны, несмотря на прилагаемые властями усилия, далеко не все галицкие русины были превращены в антирусски настроенных украинцев. И тех галичан, которые не прониклись "украинским национальным сознанием", австрийские власти, пользуясь условиями военного времени, расстреливали и вешали, отправляли в концентрационные лагеря.

В Галиции, в этом очаге "украинского национального сознания", внедрение самого названия "украинцы", как обозначения национальности, шло с большим трудом и окончательно утвердилось только при советской власти. Именно советская власть своей политикой поставила последнюю точку в истории русского движения в Галичине и завершила процесс превращения ее в антимосковскую...

Поэтому полагать, что образ мыслей, подаваемый сейчас в качестве истинно "украинского национального сознания" с его неприязнью ко всему русскому, испокон веков был присущ галичанам и сохранился благодаря конституционным порядкам Австро-Венгерской империи, значит совершать грубейшую, принципиальную ошибку. Этот образ мыслей не "сохранился", он был принудительным способом навязан галичанам австро-польскими властями, преследовавшим свои политические цели. Это история. А что же сегодня?

В наши дни на фоне всей Украины Галичина представляет своего рода исключение. Однако именно это исключение подтверждает правило, что сознание общерусского единства было свойственно в прошлом жителям всех южных и юго-западных русских земель. И не только воссоединенных с остальной Русью в XVII – XVIII вв., но и галичанам, оказавшимся в силу исторических обстоятельств под властью Австрии.

Характерно, что оценки нынешнего социально-экономического состояния Украины как сторонниками сближения Украины с Россией и Белоруссией, так и украинскими "национал-демократами", ориентированными на Запад, практически совпадают. И те, и другие говорят о нищенских зарплатах и пенсиях, о миллионах украинских граждан, уезжающих за границу в поисках заработка, о вымирании населения. Но разногласия возникают сразу же, как только речь заходит о прошлом. Не столько настоящее, сколько именно прошлое лежит в основе существующих ныне диаметрально противоположных взглядов на выбор внешнеполитической ориентации Украины.

И если в качестве источника "подлинно украинского национального сознания" Украине сегодня предлагается вариант Галичины, то, выяснив, кто, какими способами, и с какой целью это сознание в Галичине сформировал, мы найдем ключ к пониманию и того, кому и для чего сейчас требуется распространение подобного сознания на остальной территории Украины, кому это выгодно и к каким последствиям для самой Украины это может привести.