Из истории Мариинского приюта

Его роль в оказании помощи ампутированным и увечным воинам огромна

В последнее время на улицах и в метро мы все чаще сталкиваемся с молодыми ребятами в камуфляже. Но вместо бравой воинской выправки – изуродованное войной тело, и вместо гордости во взоре – страдание и тоска. Они нищие, они выброшены за борт жизни и вынуждены унижаться и побираться себе на протезы. Дорогостоящие протезы – а значит, на это может уйти не день не два, а годы, а то и целая жизнь. Куда смотрит государство, народные избранники, наконец, которые проявляют активность аккурат в канун очередных выборов? Это вопрос так и останется риторическим, пока кто-то не проявит в нем кровной заинтересованности, пока не озаботится системным подходом. И в этой связи не плохо было бы вспомнить о традициях благотворительности, которые уходят корнями в нашу славную историю.

120 лет назад, 8 марта 1883 года приказом по Военному Ведомству за №65 был создан приют для ампутированных и увечных воинов, которому император Александр III высочайше присвоил наименование Мариинского в честь покойной матери императрицы Марии Александровны.

Идея создания такого приюта высказывалась Марией Александровной незадолго до смерти. По отзывам современников, она "любвеобильно думала и заботилась о близком сердцу русском солдате". Она считала необходимым создать целую структуру для квалифицированного снабжения искусственными конечностями пострадавших за отечество воинов.

В финансирование деятельности приюта активно включился Александровский о раненых комитет, причем в период, когда председателем данного комитета был Великий Князь, генерал-фельдмаршал Михаил Николаевич, сын Николая I. На строительство здания были выделены средства из Главного управления Красного Креста и личные сбережения императрицы Марии Федоровны. Первоначальные субсидии (1.500.000 рублей и участок земли, принадлежавший Военному Ведомству на Выборгской стороне) были сделаны из сумм Александровского о раненых комитета. Здание было построено по проекту военного инженера полковника Вишнякова. Оно было каменное, двухэтажное, оборудованное с учетом потребностей призреваемых. В нем были устроены специальные мастерские. Кроме того, на территории приюта находились небольшой сад с цветником для прогулок, баня, кухня, сапожная и столярная мастерские. О внутреннем обустройстве приюта в журнале "Вестник Красного Креста" сообщалось следующее: "Уже при самом входе в него приятно поражает отсутствие всего того, что носит название "казенщины"… Чистота, много света, просторные помещения. В общей столовой много живых растений, тут же новый кипятильник системы Орлова, который закипает очень быстро. Кормят в приюте хорошо, такой стол, о котором не может и мечтать даже зажиточный крестьянин. Утром они получают чай с черным хлебом (по праздникам – белый хлеб), на обед – суп с мясом, каша с маслом, мясное с картофелем.… К ужину полагается суп от обеда, но без мяса, и каша… К вечернему чаю около фунта белого хлеба на человека…Словом, во время своего временного пребывания в приюте увечные пользуются вполне благоприятным, во всех отношениях, пристанищем, бельем, одеждою, кроватями на пружинах, хорошими одеялами и внимательным уходом…В верхнем и нижнем этажах, где помещаются призреваемые, находятся у окон и параллельные брусья для обучения ходьбы на протезах…Пол в помещениях устроен таким особенным образом…с таким расчетом, чтобы рубчатые квадратики представляли из себя наименее скользкую поверхность. Все, видимо, хорошо и детально было обдумано, когда сооружалось здание этого учреждения!".

Деятельность приюта регулировалась начальством Военного округа, Главным Управлением Красного Креста, Дамским попечительским комитетом. Хозяйством заведовал старший врач. Старший врач приюта (как правило, это был военный хирург) приравнивался к главному врачу военного госпиталя и получал 2.250 рублей в год. Младший врач (как правило, хирург или опытный ортопед) получал 1.500 рублей в год. Кроме лечения больных он осуществлял общий надзор за медицинским порядком и ведением отчетности. Для поддержания чистоты помещения и территории приюта за счет особого инвалидного капитала содержалась команда из 8 нестроевых нижних чинов. Лекарство и медикаменты отпускались из аптеки Клинического военного госпиталя. В случае серьезных заболеваний увечные переводились на лечение в Клинический или Николаевский военные госпитали.

Отбор нуждающихся в снабжении протезами производился уездными и губернскими воинскими начальниками на местах. Увечные отправлялись на лечение за счет казны группами по 10-20 человек с сопровождающим. По прибытии на место в Петербург больные проходили первичный отбор во врачебных комиссиях Военного ведомства. Отправлением воинских чинов с места жительства в Петербург и обратно занималась особая комиссия. Средства на эти цели по индивидуальному ходатайству выделяли общество Красного Креста, Дамский попечительский комитет и Александровский о раненых комитет. В помещениях приюта призреваемые носили особую форму одежды.

В Мариинском приюте не менее двух раз в месяц работала расширенная Комиссия по снабжению протезами военных и гражданских чинов Военного ведомства, которые имели на это право финансирования за счет казны. Должность Председателя комиссии исполнял Почетный попечитель приюта. В состав членов комиссии входили представители от военно-санитарного управления, врачи Мариинского приюта и другие лица, присутствие которых было необходимо по разным причинам, связанным с текущими вопросами работы приюта. Круг вопросов, решаемых комиссией, был очень широк: от первичного снабжения протезами до их ремонта или замены.

Постановления комиссии были обязательны к исполнению для местных (уездных) воинских подразделений, где проживали увечные воинские чины, которые и отправляли их в Петербург после освидетельствования врачами на местах. Комиссия же составляла денежные сметы сумм, необходимые на изготовления протезов, которые через интендантство поступали в Главное военно-санитарное управление. Все деловые бумаги оформлялись через канцелярию Мариинского приюта. Делопроизводство канцелярии приюта контролировал младший врач. Работа в Комиссии производилась без дополнительного вознаграждения.

Российское Общество Красного Креста отпускало приюту ежегодную дополнительную субсидию в размере 6.500 рублей. Эти средства расходовались на оплату работы и пищевое довольствие сестры милосердия; на дополнительное питание больным (в случае необходимости); на обеспечение дополнительных лекарств, перевязочных материалов; на оплату некоторых транспортных и канцелярских расходов. Возможности коечного обеспечения увечных воинов были ограничены, поэтому строго соблюдались правила первичной медицинской сортировки. Прием на повторное протезирование допускался лишь после истечения срока пользования данным протезом, определенным комиссией в три года. В случае поломки протез мог быть отправлен в приют для ремонта (за счет казны). Мариинский приют отчитывался перед вышестоящими инстанциями по 15-ти направлениям. Как и во всех учреждениях, находящихся под патронатом императорского дома, отчетные книги велись аккуратно, были прошнурованы с указанием страниц и с печатями. Годовой финансовый отчет публиковался в печати. Ежегодно Комиссия готовила подробный всеподданнейший доклад о деятельности Мариинского приюта и представляла его на рассмотрение и утверждение августейшей покровительнице Государыне императрице.

В первое десятилетие своего существования приют оказывал помощь до 100 увечным и выдавал до 250 протезов. В последующие 10 лет, после русско-китайской войны (1901), число протезируемых увеличилось втрое, а после русско-японской – деятельность Мариинского приюта еще утроилась (обслужено стационарно было 987 человек, выдано протезов – 3.120). Расходы по содержанию приюта на 949 человек (данные из отчетов за 1911 г.), включая содержание низшего персонала, но без стоимости протезов и пособий, составляли 29403 рубля 55 копеек.

В период первой мировой войны (1914-1918) число только официально зарегистрированных инвалидов увеличилось почти в десять раз. Для оказания помощи инвалидам войны было дополнительно организовано 350 коек (350 – в помещении Военно-медицинской академии, 150 – в одной из богаделен), но и этого было недостаточно. Судя по данным Мариинского приюта, для полного удовлетворения всех нуждающихся в протезах потребовалось бы около 2000 коек, а число техников-протезистов надо было увеличить в 10 раз.

В условиях военного времени сроки пребывания в приюте увечных сократились до месяца, а сроки испытания протезов – до 1 недели. Для расширения протезного производства были привлечены 30 специалистов из числа военнопленных. Для них была оборудована мастерская в Петропавловской крепости. К концу 1916 года Мариинский приют наладил планомерное снабжение инвалидов войны протезами. Если в 1915 году он давал более тысячи заказов в месяц всем мастерским Петербурга, то к 1917 году это число увеличилось до 3000.

В это время в России в протезировании увечных воинов принимали участие следующие структуры: Ортопедический институт, возглавляемый В.А. Бетехтиным, государственная мастерская при заводе военно-врачебных заготовлений, императорская мастерская Шаплыгина, частные мастерские Бабурина, Гармсена, Глаголева, Павлова, Ламбурга, Симсона.

Несмотря на расширенную сеть мастерских, протезов все-таки не хватало. 30% заказов Мариинского приюта приняла на себя Финская протезная мастерская Нурдквиста. Лучшие протезы изготовлялись в императорской мастерской Шаплыгина. Они были сложные, легкие и по своим функциональным качествам не уступали протезам французских, японских и немецких фирм.

Роль Мариинского приюта в оказании помощи ампутированным и увечным воинам огромна. На его базе в советское время (после Октябрьской революции Мариинский приют был передан в Народный комиссариат призрения) была создана Ленинградская школа протезирования и один из первых институтов в мире, в котором решались как учебно-лечебные, так и научно-технические вопросы. Сегодня это – Санкт-Петербургский научно-исследовательский институт протезирования им. Г.А. Альбрехта.