К итогам одного голосования

Как голодомор стал геноцидом

Рассмотрение Верховной Радой вопроса о квалификации голода 1932-1933 годов в СССР в очередной раз продемонстрировало, что в большой политике увековечение памяти невинных жертв зачастую используется с целью реализации политических интриг и очень редко связано с действительным вниманием к трагически оборвавшимся людским судьбам. Обращение к теме одного из самых чудовищных преступлений сталинской эпохи - массового искусственно вызванного голода 1932-1933 годов, унесшего жизни миллионов украинских крестьян, - явилось, на самом деле, поводом для выяснения отношений нескольких ведущих политических игроков, для которых политическая целесообразность оказалась выше как подлинных гуманитарных соображений, так и заботы о консолидации страны и необходимости укрепления ее внешнеполитических позиций.

В преддверии обсуждения ни для кого не было секретом, что наиболее объективная оценка голода 1932-1933 годов содержалась в законопроекте Партии регионов, определившего его как преступное злодеяние против человечества, совершенное сталинским тоталитарным режимом. Такая формулировка давала возможность избежать политических спекуляций и интриг вокруг темы голода и в то же время закладывала основы для почтения памяти миллионов невинных жертв. Поддержка этой позиции со стороны остальных политических сил создавала условия для того, чтобы почтить не-винно погибших конституционным большинством Верховной Рады и сделать шаг навстречу преодолению общественного раскола.

Иная идеология была заложена в президентском законопроекте (правда, затем откорректированного А.Морозом), порожденного, как можно предположить, в недрах аппарата МИДа или, по крайней мере, выдержанного в ряде статей в русле радикально русофобских политических предпочтений руководства этого ведомства. При этом, естественно, полностью игнорировалось то обстоятельство, что голод 1932-1933 годов затронул едва ли не все основные «хлебные» регионы СССР - Северный Кавказ, Казахстан, Урал, юг Центрального Черноземья, Заволжье, Среднюю и Нижнюю Волгу, часть Сибири и Дальнего Востока. Его жертвами стали миллионы как украинцев, так и представителей других народов, в особенности, русских и казахов, что, конечно, совершенно, не интересует нынешних руководителей Министерства иностранных дел Украины, в недавнем прошлом преданно служивших Москве в аппарате ЦК КПУ (КПСС), а ныне переквалифицировавшихся в профессиональных борцов с «российской угрозой». Впрочем, столь же мало их заботит и поминовение украинских жертв, поскольку главной целью кампании являлось не проявление внимание к памяти погибших, а достижение сугубо пропагандистского эффекта - косвенного возложения ответственности на современную Российскую Федерацию как правопреемницу СССР в организации уничтожения украинского народа.

Поразительной, если не сказать патологической, особенностью политического процесса в современной Украине, является то обстоятельство, что руководители ее внешнеполитического ведомства абсолютно лишены чувства элементарной государственной ответственности в отношениях с Россией как с крупнейшим стратегическим партнером, в том числе и в торгово-экономическим сфере. Это приводит то к тому, что в разгар переговоров об определении цены на российский газ МИД Украины совершает попытку отбить у России крымские маяки, то к тому, что любой исторический повод, включая массовый голод начала 30-ых годов, используется для того, чтобы подорвать украинско-российские отношения.

Во внутриполитическом плане в наибольшей степени выиграл в данной ситуации лично Александр Мороз. Если абстрагироваться от изложенной Л.Кириченко версии, согласно которой лидер СПУ поддержал позицию В.Ющенко по голодомору якобы в обмен на обещание смягчения позиции президентской стороны в отношении политической реформы, очевидно, что председатель Верховной Рады использовал ситуацию для того, чтобы показать «кто в доме хозяин». Он лишний раз дал понять, что является «гуляющим самим по себе» владельцем «золотой акции» в парламенте и вполне самостоятельным игроком, способным играть на конфликтах между «регионами» и Ющенко и не имеющим каких-то специальных обязательств перед участниками антикризисной коалиции, в особенности перед КПУ.

Даже, если придерживаться предположения о существовании закулисного соглашения между ПР и СПУ, позволившего лидеру Соцпартии провести президентское решение о квалификации массового голода взамен уступок по политической реформе, все равно следует признать: «регионы» потерпели серьезное политическое поражение (хотя и сохранили лицо, благодаря тому, что настаивали на принятии собственного законопроекта). Точнее говоря, это была первая серьезная неудача ПР с момента формирования правительства антикризисной коалицией, которая может иметь далеко идущие последствия. Конформистское политическое «болото» получило сигнал о том, что «регионы» не всесильны. Создан прецедент, свидетельствующий о том, что методами политического давления и интриг можно добиться если не раскола, то, по крайней мере, рассогласованного голосования в среде парламентского большинства. ПР фактически вынуждена была «сдать» важную гуманитарно-идеологическую позицию, продемонстрировав свою уязвимость перед фактическим шантажом.

Все это связано с тем, что «регионы» после формирования правительства продолжали политику «умиротворения президента», которая доказала свою эффективность во время подготовки «Универсала», но ныне превратилась в явный анахронизм. Таким образом, «регионы» поспешили перейти в центр, отказавшись от жесткой и наступательной левоцентристской линии в гуманитарно-идеологических вопросах. В условиях, когда президентская сторона сохранила в этой сфере правые позиции и не сделала ни единого шага навстречу «регионам», компромисс с главой государства, на который так или иначе настроена ПР, неизбежно оказался смещенным в правую сторону, что самым отрицательным образом сказалось на ее положении.