Как Екатерина восстановила Сечь

Второе рождение Запорожского войска

О том, что Екатерина II в 1775 году сделала из Запорожской Сечи скирду гноя, знают все. "Катерино, вража мати, що ти наробила? Край веселий, степ широкий та й занапастила", – пелось в известной народной песне. Но тогда как же объяснить, что до самого 1917 года в составе русской армии воевали запорожцы? Причем самые настоящие, не опереточные – I Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк Кубанского казачьего войска. И воевали хорошо! Блестяще, прямо скажем, воевали! За взятие Карса им пожаловали серебряные георгиевские трубы. За отличие в Турецкую войну 1877-78 гг. – георгиевский штандарт. За покорение Западного Кавказа – специальные памятные знаки на папахи. Екатерина II числилась в полку "вечным шефом". Интересно, как все это согласуется с версией о чуть ли не животной ненависти матушки-царицы к чубатым степным рыцарям, которых она якобы только то и делала, что "розпинала"? Кстати, ясно вижу эту картину, столь любезную нашим историкам-квазипатриотам: на кухне Зимнего дворца скучает императрица. За окошком гаснет унылый петербургский денек. – Скука, Александр Васильевич, – жалуется Екатерина фельдмаршалу Суворову. – Так точно, Ваше величество! – рапортует молодец фельдмаршал. – А не распять ли нам запорожца? – вдруг оживляется Екатерина. – Не занапастить ли шельмеца? – Обязательно занапастить! – веселеет герой Измаила. – А лучше сразу двух, чтобы им в одиночку не скучать! Естественно, все это фантасмагория. А на самом деле было так. Уже через год после роспуска Запорожской Сечи Григорий Потемкин, только что назначенный Новороссийским генерал-губернатором, почувствовал, что без казачков как-то скучновато… Валы Сечи срыли. Запорожцы разбрелись по плавням тягать карасей. Но уже 31 октября 1776 года Потемкин вынужден был подать царице доклад о том, что южная граница империи стоит нараспашку, как ворота трактира, а для защиты ее нужно срочно формировать гусарские полки из тех казаков, что еще остались рыбачить на старых местах. Но только запорожцы-пенсионеры не хотели идти в гусары! Они любили свободу – им не нравились тесные гусарские штаны! …Уже 6 апреля 1784 года Потемкин добыл разрешение императрицы обновить Войско Запорожское "на манер Донского"… Наконец сечевой строй был обновлен. Сидора Белого избрали кошевым атаманом. Антона Головатого – судьей. А 27 февраля 1788 года Суворов прислал "Верного Запорожского войска Атаману кошевому Белому" пожалованные царицей клейноды – знамя с синим крестом, бунчук и булаву. В том же году вспыхнула война с турками, в которой запорожцы воевали так, как, может быть, никогда раньше. Именно они ночным штурмом овладели Хаджибеем на месте, где нынешняя Одесса. Лихой атакой захватили остров Березань. А под Измаилом, высадившись со стороны Дуная, ворвались в крепость в самом неожиданном месте. Тогда же войско получило новое название – Черноморское. А Потемкину достался диковинный титул "Великого гетмана казацких войск Екатеринославских и Черноморских". Он и умер в степи на руках у черноморцев из своего конвоя. Смерть эта страшно опечалила казаков – неожиданно они лишились того, кто из врага превратился в их надежнейшего "лоббиста". Головатому пришлось снова собираться в Петербург – хлопотать о переселении войска на Кубань, где можно было жить в предельной воле. Щедро сыпя добытыми на войне червонцами и обновляя полезные знакомства, депутаты нашли самый короткий путь в царский дворец – петербургские гостиные кишели земляками, оккупировавшими все самые вкусные бюрократические места. С одинаковой легкостью носивший европейский камзол и казацкий кунтуш, Головатый вырядился на прием к императрице истинным запорожцем и даже захватил с собой бандуру. А в самый ответственный момент растрогал своим пением Екатерину чуть ли не до слез: Встань, батьку, великий гетьмане; Милостивий великий пане, Встань, Грицьку, промов за нас слово, Проси царицi – все буде готово. Лаконичный камер-фурьерский журнал, фиксировавший все придворные события, не уточняет, захотелось ли Екатерине, чтобы князь Потемкин восстал из праха и тут же повалил ее на постель, как это случалось в прошлые времена, но "основной инстинкт" императрицы был приятно потревожен воспоминаниями. Всплакнув о безвременно почившем Гришеньке, Екатерина II подмахнула соответствующий указ. Бумага, выданная на руки Головатому, торжественно гласила: "Войско казачье Черноморское, собранное покойным генерал-фельдмаршалом князем Потемкиным-Таврическим из верных казаков бывшей Сечи Запорожской, в течение последней нашей с Портой Оттаманской войны многими мужественными на суше и водах подвигами оказало опыты ревностного к службе нашей усердия и отличной храбрости. В воздаяние таковых сего войска заслуг Всемилостивейше пожаловали мы оному в вечное владение состоящий в области Таврической остров Фанагорию с землею между рекою Кубани и Азовского моря". За новым войском закреплялись старинные привилегии самоуправления. Губернатору Таврии поручалось освободить всех оказавшихся в крепостном состоянии запорожцев и разрешить им присоединиться к черноморцам Головатого. Для переселения выделялось 30 тысяч рублей, провиант и "всевозможные вспоможения". Так было положено начало Кубанскому казачеству, существующему до сих пор. Головатый же, радуясь окончанию семнадцатилетней одиссеи, сложил песню, начинавшуюся словами: "Годi нам журитися, пора й перестати!"