Как преодолеть сегрегацию?

Еще раз к вопросу о восстановлении системы российского образования в Эстонии

Прописные истины: теория Около 25 миллионов русских на постсоветском пространстве оказались на положении фактических заложников, русской карты, если хотите, которую бывшие национальные окраины разыгрывают тогда, когда нужно оказать соответствующее политическое или экономическое давление на Россию. Между тем многие из наших соотечественников в бывших союзных республиках, например, в Латвии и Эстонии живут в юридической ситуации, которая вполне может быть описана в терминах сегрегации. Термин сегрегация (позднелатинское segregatio – отделение) обозначает принудительно поддерживаемое государством и обществом разделения расовых групп населения. Указание единственно на расовые различия, служащие причиной отделения, сегодня безнадёжно устарело. Мы уже столкнулись с политическими режимами, в которых разделение осуществляется не по расовому даже принципу, а гораздо уже – по принципу jus sanguinis – праву крови, подкрепленному правопреемственностью гражданства. Сегрегация всегда сопровождается дискриминацией той группы населения в государстве, которая подпадает под определение расового, национального, религиозного или культурного меньшинства. Сегрегация проявляется в двух, взаимно дополняющих друг друга формах – институциональной и территориальной. Институциональная сегрегация осуществляется путем создания параллельных общественных институтов, из которых важнейшими являются 1. система дошкольного воспитания; 2. система школьного (гимназического) образования; 3. система профессионального образования; 4. система высшего образования: 5. система средств массовой информации. Прописные истины: практика Параллельное существование двух, непересекающихся информационных полей весьма показательно. В Эстонии уже давно нет русской прессы ни на общегосударственном уровне, ни на местном. Есть пресса для русских, ретранслирующая нам эстонскую ментальность в весьма скверном переводе с государственного языка. Таков, например, тандем Первого Балтийского канала и еженедельника «Московский комсомолец – Эстония». Последний, кстати, не скрывает своего тесного сотрудничества с Охранной полицией Эстонии, а в феврале 2006 года сразу двое сотрудников еженедельника были удостоены государственных наград. В контексте институциональной сегрегации должны быть названы и некоторые защитные государственные меры от проникновения чужаков из параллельных структур. Так, для лиц, натурализованных в гражданстве Эстонской Республики, существуют фактические ограничения на вступление в различные профессиональные сообщества, например, в адвокатуру. В нынешнем составе Академии Наук Эстонской Республики нет ни одного русского академика. Успешно используется языковой барьер, устанавливающий жёсткие требования даже к таким непритязательным профессиям, как уборщик или продавец на рынке. Например, уже ни у кого не вызывает иронической улыбки конкурс на замещение должности грузчика в обыкновенном супермаркете микрорайонного масштаба, торгующем продуктами с ограниченным сроком годности. Вот еще два показательных примера. Председатель правления молодежного объединения «Здесь» Игорь Иванов убежден, что интеграция не дала никаких результатов. «До сих пор две общины существуют порознь, — заявил недавно Иванов информационной телепрограмме «Актуальная камера» — Это можно отчасти назвать дискриминацией». По словам участника конференции о возможностях работы и учебы для русской молодежи Марка Сирыка, русской молодежи дается очень мало полезной информации. «О чем говорят русской молодежи? Об очистке игл для шприцов, алкоголе и бесплатных презервативах», — констатировал Сирык. В том же русле лежат ограничения в праве передвижения. С 1 мая этого года как будто наметились некоторые послабления, но все равно лица, имеющие постоянный вид на жительство в Эстонии, не могут пребывать за её пределами долее полугода под угрозой лишения вида на жительство. Есть тенденции, которые позволяют с определенностью говорить о том, что вместе с институциональной сегрегацией практикуются меры территориальной изоляции. Таковы умирающие города и поселки Северо-востока. Безработные шахтеры, члены их семей лишены возможности сменить место жительства, потому что жильё в их регионе практически ничего не стоит, чиновниками откровенно саботируются программы переобучения и трудовой миграции, расхищаются выделенные на обучение государственному языку средства, и т.д. Они всем довольны! По заказу Миграционного фонда исследовательской фирмой Saar Poll в форме устного интервью было опрошено 980 неэстонцев в возрасте 18-74 лет. По сравнению с прошлым опросом, удовлетворение жизнью в Эстонии постоянно проживающих в стране неэстонцев, возросло, а желание уехать уменьшилось. Утверждается, что, по мнению российских граждан и лиц без гражданства, отношение эстонского правительства к негражданам Эстонии улучшилось. В качестве основного вывода исследования заявлено, что большая часть неэстонцев в основном довольна своей жизнью и верит, что в будущем жить станет лучше. Между тем, накануне 9 мая националистическая партия Союз Отечества (Isamaaliit) вновь подняла вопрос о демонтаже надгробного памятника советским воинам, освобождавшим Таллинн, на том основании, что он является оккупационным символом и служит поводом к разжиганию межнациональной розни. В День Победы у памятника состоялся пикет с требованием снести памятник, а в последующие дни эстонская пресса развивала тему национального противостояния. Недавно партия Res Publica предложила усилить полицейскую функцию языковой инспекции, поручив ей функции безопасности страны и наделив для этого чрезвычайными полномочиями по пересмотру решений, ранее принятых другими государственными учреждениями. Объектом нового закона станут немногочисленные государственные служащие неэстонцы, профессиональная пригодность которых может быть в любой момент признана недостаточной в зависимости от уровня владения ими государственным языком. Основным способом установления уровня владения языком является экзамен, который обязателен только для тех, кто не учился в эстонской (национальной) школе. Таким образом, легко прослеживаются дискриминационные тенденции (оценка человека на основе его принадлежности к той или иной национальной группе есть дискриминация), обусловленные институциональной сегрегацией русского и русскоязычного населения Эстонии. Если бы в опросе Saar Poll были отражены эти законодательные инициативы, то результаты опроса, очевидно, имели бы другую тенденцию (официальные результаты исследования будут опубликованы только 15 мая). Основа сегрегации Существующая сегодня система дошкольного воспитания и школьного образования в Эстонии представляет собой относительно простую, но вполне эффективную базу для сегрегации. В конце 80-х годов прошлого века сторонниками независимости Эстонии была совершена принципиальная ошибка, не позволившая после восстановления независимости полностью перекрыть для инородцев доступ в гражданство Эстонской Республики. Я имею в виду трёхрублевые карточки Конгресса Эстонии. Эти карточки позволили значительному количеству неэстонцев получить гражданство в упрощенном порядке, т.е. без сдачи экзамена по государственному языку. Последствия столь опрометчивого поступка Конгресса Эстонии были эффективно локализованы путем жёсткого ограничения доступа натурализованных лиц в эстонскую национальную школу и ограничение доступа к получению высшего образования. Несмотря на значительное сокращение рождаемости и, в силу этого, сокращение дошкольных учреждений сегодня в Таллинне устроить ребенка в детское дошкольное учреждение для русских значительно проще, чем в аналогичное учреждение для эстонцев. Называют, например, такое условие: чтобы устроить ребенка в эстонский детский сад, необходимо записаться в очередь за полгода до его рождения. Русских детей принимают в детские сады для эстонцев в ограниченном количестве, довольно часто применяя к ним негласные экзамены на знание эстонского языка. Считается, что концентрация более четырёх русских детей в группе создаёт опасность «обрусения» остальных 20-25 детей. Примерно те же негласные ограничения на количество русских детей, о которых сказано выше, существуют и в школах. Минимум интеграционной мотивации После детского сада для русских ребенку наглухо закрыт доступ в эстонскую национальную школу. Отучившись десять лет в школе для русских, молодой человек в возрасте 17-19 лет только начинает свой индивидуальный интеграционный процесс. Вы можете быть уверены в том, что начавшаяся школьная реформа в Эстонии, в ходе которой часть предметов будет преподаваться русским детям на эстонском языке, принципиально ничего не изменит. Я позволю себе указать только на один интеграционный фактор: прочные общественные связи ребенка начинают формироваться уже на уровне детского сада и закрепляются в школе, чтобы затем получить развитие в высшем учебном заведении и, наконец, реализоваться в жизни. Выпускник же школы для русских, начинает свою интеграцию с нулевой отметки. У него нет прочных связей в эстонском обществе, нет поддержки со стороны эстонцев на личном уровне. Отсутствие корпоративных связей, возникающих в лицее, колледже, в студенческой среде, объединенной факультетом, научным или спортивным обществом, практически не поддаются компенсации в течение всей последующей жизни ни отличным знанием государственного языка, ни высоким уровнем образования, ни выдающимися деловыми качествами. Преодоление языковой и образовательной изоляции Все русское и русскоязычное население Эстонии оказалось в языковой и образовательной изоляции. Под несмолкающий аккомпанемент призывов к интеграции, изучению государственного языка, который, если его развязать, прокормит, отчётливым стало движение в сторону маргинализации внутри Эстонии. Это направление движения тем отчетливее, что сегрегационная система резко ограничивает доступ в эстонское общество. Корявое иноязычное образование на смеси французского с нижегородским перекрывает доступ к продолжению образования и получению работы в России. Почти столь же низко оцениваются перспективы на получение дальнейшего образования и работы в странах Европейского союза. Каковы пути выхода из сложившейся ситуации? Во-первых, можно не допустить государство к администрированию в сфере образования на русском языке. Это означает фактическое признание сегрегации и согласие с ней. Проблема в том, что в Эстонии нет отдельной русской школы, а есть государственная иноязычная школа, в которой государство вправе распоряжаться так, как оно захочет. Это значит, что при отсутствии достаточной мотивации, акты гражданского неповиновения будут носить спонтанный характер и будут быстро локализованы и подавлены. Во-вторых, можно признать право государства распоряжаться в сфере образования на русском языке, что будет равносильно покупке хозяина, который от вас же получает мандат на право распоряжения вашей жизнью и жизнью ваших детей. Конечно, желающие прикупить хозяина найдутся, но, полагаю, что в условиях, когда потребность в личной компетенции становится важнее зависимости от государства, таковых будет мало. В-третьих, можно принять администрирование государства в сфере образования, но выдвинуть свои условия: 1. создать единую систему дошкольного воспитания; 2. создать единую систему школьного образования; 3. принять меры к ликвидации сегрегационной системы в целом. Третий путь представляется мне наиболее разумным, хотя следует помнить о том, что в США, являющихся эталоном западной демократии, борьба афроамериканцев за равные гражданские права, начавшись в XIX веке не закончилась и сегодня – в веке XXI. Тем не менее, альтернативы я не вижу. Ну, разве что всем скопом отъехать в какую-нибудь ещё менее развитую по сравнению с Эстонией или Латвией демократию Широк российский соотечественник Русская община в Эстонии не однородна. Она состоит из трёх практически равных составляющих: натурализованных граждан Эстонской Республики, лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. Фёдор Михайлович Достоевский говаривал; «Широк русский человек, я бы сузил!» Рискуя навлечь на себя ваш гнев, следом за писателем я повторю: широк российский соотечественник за рубежом, я бы сузил! Выбор человеком нового Отечества – заключение с ним договора (завета) – вместе с правами гражданства налагает и определенные обязанности. Доведем вопрос до мыслимой крайности: Эстония и Россия вступили в состояние войны. Натурализованные в эстонском гражданстве российские соотечественники получат в руки оружие и оправятся на фронт воевать против России или охранять в концентрационных лагерях граждан России, постоянно проживающих в Эстонии. Отговорки типа «Чтобы я, да никогда!» в расчет не принимаются – в тылу останутся семьи, квартиры, дачи, счета в банках, бизнес. Ни для кого не секрет, что Эстония и Латвия рассматривают Россию в качестве единственного потенциального агрессора, а других поблизости и нет. Это сложная психологическая проблема, вмешиваться в которую Россия уже не имеет права. Если завет с новым Отечеством – Эстонской Республикой налагает столь суровые обязанности, то почему тогда относительно простые образовательные проблемы, натурализованных граждан ЭР, должны решаться путем переговоров с Российской Федерацией? Логично было бы решать все проблемы натурализованных граждан дома – в Эстонии. Если они выбрали Эстонию, и она приняла их, то нельзя поощрять эстонские поползновения снять с себя юридическую и моральную ответственность за своих новых граждан и переложить её на Россию. Нельзя поощрять и поползновения натурализованных граждан Эстонской Республики кормиться за счёт России, вымогать у неё моральную и политическую помощь только на том простом основании, что они – бывшие российские соотечественники. Это им, в первую очередь, я предлагаю бороться за свои гражданские права, бороться против сегрегации. Российский лицей Что касается граждан Российской Федерации и, конечно же, их детей, то я не могу понять, на каком основании они должны испытывать на себе все прелести институциональной сегрегации? Их права гарантированы и защищены Конституцией Российской Федерации. Я имею в виду, прежде всего, статью 43 Конституции, гарантирующую образование и статью 45, гарантирующую защиту этого права. Постоянное проживание на территории Эстонской Республики российских граждан ещё не даёт ей право рассматривать их детей в качестве резерва дешёвой рабочей силы и объекта приложения интеграционных инноваций. К сожалению, сегодня они испытывают гнёт институциональной сегрегации в полном объёме. Это нелогично, несправедливо и, более того, оскорбительно. Для детей граждан Российской Федерации должна быть создана система российского школьного образования. Российские граждане, постоянно проживающие в Эстонии, являются местными налогоплательщиками, кроме того, они имеют конституционное право. Мне говорят, что заключение соответствующего договора между Эстонской Республикой и Российской Федерацией в принципе невозможно, и приводят в качестве примера историю с несостоявшимся договором о границе. Да, прецедента нет. Но возникновение более чем стотысячного контингента граждан РФ, постоянно проживающих в Эстонии, это результат совместного действия Эстонии и бездействия России. Эстония приложила все усилия для того, чтобы выдавить в российское гражданство, как можно большее количество инородцев из числа собственного населения. А Россия ничего не сделала для того, чтобы цивилизованным образом вывезти из Эстонии ту рабочую силу и членов их семей, которую она ввезла сюда после войны. Пришла пора рассчитаться по займам на восстановление народного хозяйства стран Балтии. И это тоже прецедент. Возможно, что часть средств, которые предполагается использовать на цели репатриации, следовало бы сначала направить на образовательные программы. Система российских лицеев в Эстонии позволит открыть дорогу перед детьми граждан Российской Федерации, прежде всего, обратно в Россию. Рассчитывать на то, что после российского лицея эстонская интеграционная мотивация значительно повысится, я бы не стал. Не думаю, что шире станет и дорога в страны Европейского союза. Зато у русских юношей и девушек появится шанс найти себя в своём Отечестве, не испытывая стыда за то, что их родители – оккупанты, колонисты, незаконные мигранты, новопоселенцы или просто инородцы. Оскорбительнее ярлыка «инородец» может быть только ярлык «национальное меньшинство». В Эстонии остро стоит тема безгражданства. Именно в сфере образования оба государства могут успешно конкурировать за их души. Нравится национальная школа, хочешь связать свою жизнь с Эстонией, получай эстонское гражданство. Нравится российское образование и российские перспективы, есть стимул получить российское гражданство. Решить поднятые мной проблемы можно, если сузить слишком широкое толкование термина «соотечественники», если впредь не подставлять крепкое российское плечо в качестве подпорки для местных эстонских или латвийских проблем. Эти страны, наконец, должны понять, что на них лежит ответственность за тех, кого они приручили, кого наделили правами гражданства. Люди, выбравшие в качестве нового отечества Эстонию или Латвию, должны понять, что навсегда лишись права что-либо требовать от России. Тему российского лицея в Эстонии и Латвии, видимо, следует начать с реализации права направлять в государственные органы индивидуальные и коллективные обращения на основании Статьи 33 Конституции Российской Федерации, подкрепленного конституционной гарантией защиты прав и свобод российских граждан (статья 45). Вопрос российского образования в Эстонии и других странах на постсоветском пространстве должен быть обязательно поднят на предстоящем в конце года Конгрессе соотечественников. Нам есть, что сказать и сделать Думаю, что российским соотечественникам и в странах Балтии, и в других странах на постсоветском пространстве нужны свои представители в Государственной Думе, выборы в которую состоятся уже в следующем году. Нам нужны такие депутаты, которые на себе испытали все «демократические» шалости бывших братских народов СССР, а не протирали полтора десятка лет штаны в думских комитетах, клонируя многочисленные «родины». Нам есть, что сказать и мы должны воспользоваться этим правом. Нам есть, что сделать для своих детей, и мы обязаны это сделать. Михаил Петров, Русский институт, Эстония