Книга

Книга для человека – священный предмет, который помогал коротать века

Как-то роясь в старых журналах, наткнулся я на статью профессора М.Постниковa "Величайшая мистификация в истории?" (Техника и наука №7, 1982 год). Последователь академика Н.Морозова уверял читателя, что "вся так называемая "античная" литература написана в средние века, и древняя история Греции и Рима – величайшая мистификация средневековых литераторов".

Профессор ссылается на отсутствие в современных библиотеках античной книги, подлинника. Да и будь она в свое время написана, пережить раннее средневековье ни папирусный свиток, ни пергаментный кодекс не смогли бы из-за непрекращающихся европейских войн, бытовых пожаров, гнили, грызунов, небрежения. Такая книга не могла "надеяться" на спасительную переписку: в монастырях на творения язычников смотрели с неприязнью и страхом. Заморского папируса и "домашнего", но также баснословно дорогого пергамента едва хватало, чтобы сохранить для потомства Слово Божье. Пока не было в Европе дешевого письменного материала, не могла существовать непрерывная рукописная традиция. Следовательно, литературный язык (латынь – в западной части христианского мира) находился в зачаточном состоянии, бессильном передать сложное философское понятие. Истинные литература и наука начались с производством европейской бумаги, с книгопечатанием. Тогда, с XIII по XV век, и были разработаны классическая латынь и "древнегреческий" язык, написаны почти все "дохристианские" сочинения. Что до реальных Гомера, Платона, Евклида, Гесиода, Тацита, Лукреция Кара, Овидия, других классиков античности, от них остались только имена, освященные временем, да отдельные мысли, невнятно повторенные богословами. Так утверждает М.Постников.

Кому же и для чего понадобилась вся эта грандиозная мистификация, включившая в себя "Илиаду"?.., "Апологию Сократа", "Труды и дни", "Начала", "Анналы", "Науку любви"… То ли ранние гуманисты, боясь гнева Церкви, неизбежного при появлении еретических сочинений, находчиво кивали в сторону давно почивших; то ли, не надеясь на собственный авторитет, прикрывались авторитетом чужим, ибо "нет пророка в своем Отечестве". От прямого ответа ученый уходит. И плодит сомнения читателя.

Бумага! Да, мощный движитель духовного прогресса. Но Новгороду Великому поголовную грамотность обеспечила обыкновенная береста, в то время как в изначально "бумажном" Китае уделом простонародья было невежество. Поражает и обилие библиотек в городах древнего мира, где не было ни клочка бумаги: 28 книгохранилищ в императорском Риме; Птолемеи владеют 700.000 свитков; с Александрией соперничают мусейоны Антиохии, Сиракуз, Эфеса; еще не разграблены библиотеки Пифагора в Самосе, Платона и Аристотеля в Афинах – при Академии и Ликее. Все книгохранилища укомплектованы папирусными свитками. И ни один из них не дошел до наших дней. Но в прошлом веке в Египте был найден папирус с текстом "Афинской политии" Аристотеля, позже – тысячи фрагментов эпоса, произведений поэтов, философов, драматургов. Значит, в благоприятных условиях "египетская бумага" может сохраняться многие века.

В Европе таких условий не было. Впрочем, не было и папируса. А за морем и телушка-полушка... Но были телята. На них обратил внимание еще пергамский царь-библиофил. Когда в 31 г. до н.э. Марк Антоний подарил его библиотеку Клеопатре, а та – Александрийскому Мусейону, пергaмeнт стал достоянием всего Средиземноморья. И уже в библиотеке на форуме Траяна он занимает заметное место рядом с папирусом. Тем не менее, новый прочный материал для письма не устоял перед временем.

Самой старой из дошедших до нас книг – около полутора тысяч лет. Пергаментный кодекс изготовлен в одной из первых мастерских Европы. Эта и другие книги – богословские сочинения. Живучесть их в том, что они не горели на кострах религиозных фанатиков. Их не прятали от глаз приходского священника или благочестивого соседа в сыром чулане с мышами. Их приобретали открыто, и открыто переписывали. И они были доступны пониманию тогдашнего читателя, так как воспринимались чувствами. Чтение же Платона, например, требовало высокой образованности, свободного от всякой догмы мышления и радостного восприятия жизни, свойственного античному обществу. Более того, интерес к дохристианским авторам считался не только греховным и вредным, но и бесполезным. "К чему вся эта нищета мирских знаний, которые способны скорее развратить нас, нежели поставить на путь истины?" – вопрошал один христолюбивый книжник у папы Григория I. Следовательно, малый спрос на "язычников" определял мизерность "тиражей" античных авторов.

Казалось, на некрополе человеческого духа навсегда остались все те, кто создал яркую и многогранную литературу, воспевающую человека и антропоморфных божеств, кто измерил Землю, познал психику человека, догадался о существовании атомов и задумался над паровой машиной. Казалось, эхо их голосов заглохло в монотонном бормотании жрецов новой религии над текстами священных книг. Но даже самые ревностные христианские писатели не смогли умолчать об античной литературе. Ведь чтобы спорить с оппонентами, необходимо их цитировать. Древние тексты как нельзя лучше годились для заделывания прорех в весьма туманном и путаном новом учении. Ловко жонглируя фразами, фрагментами, целыми сочинениями (как в случае с Аристотелем), можно было призвать даже язычника в свидетели пришествия Христа. Учения же философов обладали мощной притягательной силой. Некоторые богословы, сами того не ведая, становились их апологетами. Соблазн ереси приводил к попыткам слияния двух культур, и в этом симбиозе древнейшая из них проявлялась выпукло и ярко. В "Изборнике" Святослава, написанном в 1073 г. на тонком пергаменте, среди богословских и церковно-канонических статей приводятся сведения по астрономии и философии, грамматике, этике, истории, математике, физике, зоологии и ботанике, собранные античными учеными. Так спасалось наследие последних в течение более чем ста веков, начиная от эдиктов Фeoдocия. 391/392 годов. А разве можно исключить, что среди невольных "спасителей" действовали под смиренными личинами непреклонные воители древней мудрости?

…Аврелий Кассиодор скончался в 575 г. – знатный образованный римлянин, носит на шее крестик, а на плечах – темный плащ философа. Начав секретарем у короля варваров, дослужился до министра. И отпросился на "покой" – на юг Италии. Там основывает монастырь Виварий. При обители возникает школа, где наряду с христианским учением преподается грамматика, логика, риторика, математика, медицина, космография, музыка, поэтика. Сюда тайно доставляются уцелевшие в войнах и погромах свитки и кодексы со всех концов расчлененной империи. Сюда приглашаются юноши, способные к наукам; педагоги, переводчики с греческого и восточных языков, писатели, редакторы, корректоры, переплетчики, каллиграфы, так как здесь начала работать первая в варварской Европе (уже варварской!) мастерская по переписке книг. Сам основатель пишет энциклопедическое сочинение "О науках и искусствах", "Руководство к изучению божественной и светской литературы", "Орфографию". Сочинения дошли до нас. В одном из них – перечень книг Кассиодора, причем большинство из них – мирского содержания.

Монахи-копиисты, сидя вокруг огромного стола, макая тростник в черные и красные чернила, переносили строку за строкой из ветхих свитков и обугленных книг в большие пергаментные тетради. Известно, что наряду с богослужебными текстами в скриптории переписывались сочинения Птолемея, Колумелла, Гиппократа, Галена и других античных ученых. Виварий стал образцом для монастыря Монте-Кассино близ Неаполя, франкского аббатства Корби и менее известных обителей с мастерскими письма.

А в туманной и "дикой" Ирландии, в библиотеке Бангорского аббатства, также любовно хранились и размножались рукописи сочинений Вергилия Горация, Овидия, Ювенала. Один из монахов аббатства, Колумбан, перебравшись в Северную Италию, основал здесь в 613 г. монастырь Бобио. Ядро монастырской библиотеки составили ирландские манускрипты и кодексы из Вивария, среди них – сочинения Аристотеля, Демосфена, Цицерона, Ювенала. Этому книгохранилищу повезло больше, чем Виварию. Оно просуществовало 1000 лет, связав "рукописную традицию" с "традицией печатной", начатой Гутенбергом.

У нас последняя связана с Иваном Федоровым, но он поднял печатное дело в России и Украине лишь на качественную высоту, сделал его беспрерывным, а книгу – доступной грамотному люду. Первые же анонимные издания в Москве датируются тридцатыми годами XVI века. Их неизвестные "родители", как и Федоров, – священники, духовенство летописного круга.

Нет, монашество не было "полностью безграмотным". Но и не было коллективным хранителем античной мудрости. Судьбу книги решали пастыри: в захламленный чулан или в укромное место. Если в последнее, то книга хранилась особенно тщательно. Ведь ценность языческой книги определялась не столько содержанием, сколько сладостью запретного плода, пряностью греха. В конце концов, ее можно выгодно продать. Что и сделали многие монастыри, когда появился покупатель при первых проблесках Возрождения.

И все-таки, представляется мне, не из тихих обителей хлынули потоки античной литературы под прессы первых печатных станков. Но откуда?

Ответ на этот вопрос подсказывает хроника провансальского аббатства, помеченная 1181 годом. В хронике рассказывается о еретиках из г. Альби. Альбигойцы называли себя катарами – "чистыми" по-древнегречески. Они занимались философией, математикой, астрономией; врачевали согласно Гиппократу, обсуждали трактаты Аристотеля и диалоги Платона; были сведущи в истории Востока. Значит, античная литература в большом объеме затаилась в глубине тайных обществ и еретических братств; и хотя большинство из них были разгромлены, подобно альбигойскому, кое-где тайные книгохранилища "дождались" возрожденческого "потепления", печатного станка. Именно пергамент благодаря своей прочности годился для длительного хранения в неблагоприятных условиях. Что до его дороговизны, для поклонников ума и свободы античная книга была, без сомнения, главным мерилом ценности.

Из тайников, из хранилищ еретиков и начала она переходить в руки первых гуманистов. Сейчас говорят о конце "века книги". Мол, печать на бумаге полностью заменится электронными версиями. Нет, традиционная книга бессмертна! Это самый надежный способ "консервации" слова. Притом книга для человека – священный предмет, который помогал коротать века.

Казалось бы, сегодня можно приобрести любую книгу. Это так. Но глаза повсюду наталкиваются на горы книжной макулатуры, развращающей читателя пустыми звуками, отупляющей мозг как доступный наркотик. Издательское дело должно контролироваться специальными органами, а без государственной дотации научной, учебной, популярной литературы классики новые поколения действительно могут превратиться в массового "электронного читателя". И книга умрет…