Кто ты, доктор смерть?

К вопросу об эвтаназии

Обычный будний день. Осень неожиданно подарила теплый денек. Горожане спешат по своим делам, но настроение у них явно хорошее. На одной из остановок в трамвай садится странный человек: одет кое-как, в руках большая кукла с растрепанными волосами, завернутая в замусоленную тряпицу. Человек садится на единственное свободное место, он нежно качает куклу, на его лице безмятежная улыбка – большой сорокалетний ребенок. Удивительная метаморфоза происходит с пассажирами: замолкли обычные разговоры, на лица легла тень мистического страха перед непонятным, вокруг Человека образовался вакуум. Люди отодвинулись подальше.

"Дебил" – прозвучал чей-то диагноз. "Таких надо при рождении убивать. От них все равно нет никакого толка. Паразиты на теле общества", – развивал свою мысль гуманный пассажир. А ничего не подозревающий "дебил" радостно смотрел на людей и баюкал свою куклу. У меня появилось нестерпимое желание погладить его по большой нечесаной голове, дать конфетку или еще что-нибудь в этом роде. Именно в тот момент и возникли в моей голове вопросы: кому нужны такие "лишние люди"? Много ли их среди нас? Как к ним относится общество? Что лучше: жить "дебилом" или не жить вообще? А сознание услужливо подсунуло нужное словечко – эвтаназия, в переводе с греческого "сладкая смерть".

На Руси испокон века хорошо относились к слабоумным. Деревенского дурачка любили, одевали и кормили всем селом, следили, чтобы дети не обижали юродивого. И называли таких людей удивительно – блаженные, от слова – благо, или же божьи люди. Самый прекрасный собор в Москве носит имя Василия Блаженного. Но вот что по этому поводу говорит наш великий Александр Сергеевич:

Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверька
Дразнить тебя придут.

В современном Российском государстве говорить о психическом и физическом здоровье нации даже как-то кощунственно. На развалинах советской империи, в условиях социальной и экономической нестабильности пышным цветом расцвели алкоголизм и наркомания, стресс стал неотъемлемой частью повседневности.

Какое молодое поколение могут народить такие вот родители, которые зачинают дитя в пьяном или наркотическом угаре, вынашивают его "не приходя в сознание", рожают в промежутках между пьянками и вышвыривают "не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку" в ближайшее государственное учреждение для неполноценных детей. На сегодняшний день по далеко не полным данным в России 40% детей имеют психосоматические нарушения, детей и подростков с пограничными психическими нарушениями от 15% до 76% в разных возрастных группах. Только в Орске переполнены две школы для умственно отсталых детей. Средние школы для "нормальных" учеников отторгают детей с задержками и нарушениями развития в специализированные заведения. При этом абсолютно не учитываются "интересы" этих ребятишек – среди себе подобных их развитие еще более затрудняется. Но у "нормальных" школ есть свои весомые доводы: таким детям нужен индивидуальный подход, который им не может дать учитель средней школы, отстающие ученики подвергаются насмешкам со стороны "нормальных" (?!!) детей.

Перебирая в уме "лишних людей" нашего общества – инвалидов, стариков, брошенных детей – я пришла в растерянность: в одной статье всех не охватить, обо всем не рассказать. А потому решила остановиться на самых беспомощных – детях с психоневрологическими нарушениями.

Орский Дом ребенка. В теплом и уютном здании бывшего детского сада меня встретила главный врач Дома Асия Талгатовна Султанаева. К моему визиту она была не готова, а потому несколько растерялась под шквалом обрушившихся на нее "неправильных" вопросов:

– Я не буду много рассказывать, лучше просто посмотрите на наших детишек, может, тогда и найдете ответы на свои вопросы. О здоровье нации судить не берусь, но в Доме ребенка я работаю с марта 1985 года. Было время, когда наш дом был рассчитан на 65 коек, при этом были свободные места. Сейчас Дом ребенка – на 140 коек, а в заведении содержится 143 ребенка. Таких учреждений в области два: в Оренбурге и в Орске, а мест, тем не менее, не хватает. Могу отметить еще и такую тенденцию: раньше к нам детей отдавали только тогда, когда родители уже отчаялись что-либо сделать своими силами. Сегодня отказываются прямо в родильном доме. Большую часть родителей мы в глаза не видели. То есть, для них больной ребенок – с глаз долой из сердца вон. Мы по пальцам можем пересчитать родителей, которые периодически посещают своих детей. Об остальных имеем весьма смутные сведения, что является серьезным препятствием при усыновлении наших детишек другими семьями.

– Неужели и таких детей усыновляют?

– Конечно. Люди разные. Некоторые недоброжелательно относятся к больным детям, но многие помогают, посещают и даже усыновляют. Для нашего коллектива огромная радость, когда удается устроить ребенка в хорошую семью. В учреждении содержатся дети с разными патологиями, и с разной степенью тяжести: это и болезнь Дауна, и детский церебральный паралич, и гидроцефалия. Но для каждого ребенка мы делаем все возможное. У нас работают очень высококвалифицированные специалисты, коллектив сложившийся и, разумеется, очень доброжелательно относящийся к детишкам. В Доме ребенка созданы все условия для психической и физической коррекции. Есть физиотерапевтический кабинет, логопедический, массажный, зал лечебной физкультуры. И что радует – это дает результаты. Как мы счастливы, если в поведении ребенка, который, казалось бы, был безнадежен, произошли положительные сдвиги: он улыбнулся, или захватил ручкой погремушку.

– Но ведь есть и очень тяжелые дети, которые никогда ничему не научатся? Не гуманнее ли умертвить их? Что Вы думаете об эвтаназии?

– Эвтаназия? Нет. Я бы никогда не пошла на такой шаг. У нас есть малыш – Денис – у него декортикация, т.е. отсутствие головного мозга. Возможно, он – не человек, он не испытывает ни эмоций, ни желаний, ничего не ощущает. Но стоит увидеть его глаза, полные необъяснимой тоски, что даже по отношению к нему я никогда бы не решилась принять такое страшное решение. Впрочем, лучше посмотрите сами.

Я пошла по небольшим с любовью и душевной теплотой обустроенным кабинетам: огромное множество живых цветов, яркие игрушки, декоративный фонтанчик, аквариумы с рыбками. Это действительно Дом, пусть большой, пусть казенный, но настоящий дом, живой и теплый.

Отделение для тяжелых. В кроватках лежат "груднички", некоторые в неестественных позах, у каждого яркая игрушка или погремушка. Тут же несколько человек медперсонала. Мне рассказывают о заболеваниях детей, об их состоянии и, конечно же, обсуждают главный вопрос – эвтаназию. Обсуждают бурно, с негодованием, но стоило захныкать одному из ребятишек, как воспитатель мгновенно отреагировала, повернула его на другой бочок, поправила одеяло, что-то ласково прошептала, погладила по головке. Я отметила про себя, что ее ласка была совершенно неосознанной, непроизвольной, и уж точно, не напоказ.

– Посмотрите на нашу Настеньку. У нее декортикация головного мозга. Может быть она и растение, но у кого поднимется рука на это беззащитное существо. Для нас они просто дети, дети лишенные родительской ласки, домашнего тепла, и мы изо всех сил стремимся хоть как-то возместить им потери и страдания.

Смотрю в кроватку, где под одеялом лежит малюсенькое тельце. Я бы решила, что ребенку не больше месяца, но мне только что сказали, что девочке шестой год. Настя спит, но когда она просыпается, едва ли это можно назвать бодрствованием.

Группа детей с задержкой развития. Малыши только сели за столики. Появление незнакомого человека вызывает на их лицах улыбки, в глазах совершенно естественное любопытство. Мне они кажутся вполне здоровыми, но в действительности многие из них едва научились говорить, это – в четыре года. Оказывается, задержки в физическом развитии влекут за собой и умственное отставание: не научился вовремя захватывать в ручку погремушку – заговорил позже.

Спор об эвтаназии разгорелся с новой силой в кабинете врача-невролога Юлии Александровны Эскиной. И опять единое мнение: нельзя! Да, эти дети никогда не станут полезными членами общества, да, многие из них вообще проживут лишь несколько лет, да, на них тратятся дорогостоящие лекарства. Но человеческая психика настолько сложная и далеко непознанная область, а потому опасно делать поспешные выводы.

Признаться, только дома, просматривая записи, я действительно осознала, что те дети, которых видела – "груднички" и "постарше" – на самом деле одного возраста, около четырех лет, а Настеньке, девочке с декортикацией мозга – шестой. Она никогда не узнает, что ее зовут Настя, что есть Небо, Земля, Солнце, что есть радость и горе, смех и слезы. НИКОГДА и НИЧЕГО не узнает!

Сегодня Россия переживает не самые лучшие времена. Она как корабль, прошедший через кораблекрушение. Если рассуждать "разумно", то лишний балласт только тянет ее на дно. Балласт – психически отсталые люди, инвалиды, наркоманы, алкоголики, заключенные. При желании список можно продолжить.

Как-то я читала книгу "Философские сказки" некоего Козлова. Он объясняет своим "ученикам", что люди привыкли мыслить шаблонами, следовать раз и навсегда выработанным правилам, которые далеко не всегда разумны. И в качестве тренинга Козлов предлагает игру: Тонет корабль. Кого спасать в первую очередь? Правильный ответ: сильных молодых женщин и мужчин (они народят детей). Неправильный "зашоренный" ответ: детей и стариков. Думаю, если бы вопрос об эвтаназии пришлось решать Козлову и его примерным ученикам, то сомнений на этот счет у них не возникло. У меня же возникло множество. Некогда в Спарте слабых детей сбрасывали со скалы. Спартанцы вырастили много великих воинов и ни одного философа. В здоровом теле – здоровый дух, но гениальность – болезнь, и талант – болезнь, выраженная менее ярко. Сегодня от невыносимых физических мук страдает немало людей, людей, проживших жизнь или хотя бы познавших ее. Многие из них эвтаназию сочли бы за великое благо. Но современное общество не готово принять на себя такую ответственность. Всегда найдутся негодяи, любыми средствами пытающиеся избавиться от своих близких: больных и здоровых, бедных и богатых, старых и только родившихся. Никто не в праве решать: кому жить, а кому умереть. Человеческая психика – величайшая тайна, и мы, люди, не знаем, что в действительности переживает тот, кого окрестили "дебилом". Даже такое создание как Настенька, девочка – растение, возможно, все же "знает", не умом, а чем-то, чему мы и имени-то не знаем, чем-то более тонким, что такое Солнце, что такое Жизнь. Дети – цветы жизни, любили некогда у нас повторять. Настя и есть цветок в высочайшем и страннейшем его материальном проявлении.

И еще, если есть некий Высший Разум, Бог, то, глядя на нас, не одолевают ли его сомнения: "А не устроить ли Человечеству, этому неудавшемуся, неразумному ребенку, некую сладкую смерть, эвтаназию?".