Куда и как интегрируют русскоязычных в Эстонии?

Есть мнение...

В последнее время слово "интеграция" стало одним из самых распространенных в эстонском обществе. Однако все ли понимают, что, собственно, означает этот процесс. Что именно мешает процессу создания равных возможностей для эстонцев и неэстонцев в экономике и политике, в сфере государственного управления и системе образования? Все это вовсе не абстрактные вопросы. От этого зависят будни русской диаспоры в этой прибалтийской республике. По данной проблеме высказал свое мнение известный общественный деятель, ректор Института экономики и управления, член "Круглого стола" при президенте Эстонии профессор Ханона Барабанера. По мнению Х.Барабанера, государственная программа интеграции обращает внимание прежде всего на язык. Получается, что именно язык и овладение им – это панацея, спасение от всех бед. На самом деле важно совсем другое. Ректор Института экономики и управления полагает, что необходима социально-экономическая интеграция. Без этого невозможно решить проблемы, стоящие перед эстонским обществом. Но об этом предпочитают молчать. Многое, что сегодня хотят переделать принудительным образом, имеет исторические корни. Например, история поселения и система расселения в Эстонии. Всем известно, что в Причудье живет гораздо больше русских, чем эстонцев. Исторически сложилось так, что в эти места переселялись староверы. В определенной мере и этнически, и конфессионально этот регион был иным, чем вся остальная Эстония. Надо ли применять какие-то меры, чтобы насильственно изменить это положение? По мнению Х.Барабанера, не надо. Другой пример: сегодня в городах Эстонии больше неэстонского населения, чем эстонцев. Соответственно, в сельских местностях преобладают эстонцы. Не случайно их называли "людьми земли". Нужно ли ломать то, что складывалось веками? Наверное, нет, считает эстонский общественный деятель. Конечно, есть форма сегрегации, сложившаяся под воздействием определенной политики в послевоенные годы. В советский период в Эстонии строилось достаточно много крупных предприятий, для которых на месте не хватало людских ресурсов. Сегодня много говорят о направленной русификации Эстонии, но скорей надо вести речь об индустриализации республики, включении ее в общесоюзную систему разделения труда. Было два варианта развития событий: либо оторвать эстонцев от земли, а Эстония, как известно, всегда славилась своей высокой сельскохозяйственной культурой, производительностью труда в сельском хозяйстве, либо завозить рабочую силу из других регионов СССР. Вряд ли первый вариант был бы встречен эстонцами с одобрением. Другое дело, что второй вариант повлек за собой определенные изменения в национальной и языковой структуре населения. Однако, по мнению Х.Барабанера, это не была сознательная и целенаправленная русификация. Главной целью все же необходимо считать индустриализацию одного из перспективных регионов бывшего СССР. В результате сложилась определенное разделение. Ведь на этих крупных предприятиях – а это были предприятия энергетики, машиностроения, химии и т.д. – работали преимущественно неэстонцы. После краха советской системы были оборваны связи с Россией, другими республиками бывшего СССР. В результате многие предприятия просто умерли. Сейчас, правда, некоторые из них возрождаются, поскольку умерли они не потому, что были не нужны, а потому, что стали жертвой определенной политической линии в первый период восстановления независимости Эстонии, полагает Х.Барабенера. Вот только один пример – "Силмет" в Силламяэ. Было время, когда знаменитое и сильное прежде предприятие погибало. Хотя по своей значимости и экономическому потенциалу это, в общем-то, та курица, которая должна была бы нести золотые яйца для Эстонии. Но нашелся разумный человек, толковый менеджер и экономист Тийт Вяхи, который понял это, и завод снова выходит в число предприятий мирового уровня. А другие, к сожалению, не выходят. Например, не выходит "Вольта" с его замечательной историей и знаменитой прежде продукцией. Сегодня утверждают, что неэстонцы и живут во многом хуже, чем эстонское население, поскольку работали на предприятиях, которые оказались никому не нужны. Так ли это? Наверное, в самом деле при размещении производительных сил не всегда в полной мере учитывались этническая структура населения и другие связанные с этим обстоятельства. Вся политика первых лет восстановления независимости была абсолютно четко направлена на создание привилегий, приоритетных условий для эстонцев. И это касается в первую очередь проводимой в Эстонии языковой политики. Приходится признать, что в основе этой языковой, к тому же законодательно подкрепленной политики лежат отнюдь не коммуникативные цели, отмечает Х.Барабанера. Язык стал инструментом закрепления доминирующего положения эстонцев в экономике (отсюда языковая агрессия и в сферу частного предпринимательства), в политике и государственном управлении (отсюда языковые ограничения и дискриминация в области избирательного права), в самоуправлении (отсюда эстонизация муниципального руководства даже в русскоязычных городах и районах, отсюда же и запрещение использования русского языка в делопроизводстве, хотя это право продекларировано в Конституции Эстонии), считает ректор Института экономики и управления. О чем свидетельствуют показатели безработицы в Эстонии? Прежде всего о том, что существует сегрегация, приводящая к более низкому уровню жизни русскоязычного населения по сравнению с эстонцами. Именно этого не хочется признавать эстонской политической элите. Но если не говорить об этом прямо, то невозможно и разработать действительно реальную программу социально-экономической интеграции. Чтобы такая программа была и на практике дала результаты, необходимо выравнивание уровня жизни русскоязычного и эстонского населения. Словом, считает Х.Барабанера, надо на государственном уровне приступить к разработке решений, законодательных актов, которые бы эту сегрегацию будут сводить к нулю, двигая дело в сторону интеграции. И если люди будут чувствовать благожелательное к себе отношение, если они будут видеть, что принимаются меры, направленные на улучшение их жизни, уменьшение давления безработицы, они будут считать это государство СВОИМ. Может быть, в этом и есть ключ к ускорению интеграции, заключает эстонский общественный деятель.