Мешок тюремных апельсин

От сумы да тюрьмы не зарекайся

С Ниной я познакомилась в поезде. Долгий путь располагает к беседе, и незаметно мы разговорились.

– От сумы да тюрьмы не зарекайся, – вздохнула Нина, глядя в окно, за которым мелькнули бедные постройки и чумазые детишки "экономических эмигрантов", резвящихся на заброшенном пустыре.

– Я вот хлебнула того и другого. Сумы – в России, тюрьмы – в Греции. Рассказать?

Свою первую тюрьму я помню плохо. Ревела непрерывно. От слез потеряла сон и аппетит. Это оказалось к лучшему: кроватей все равно не хватало, а кормили неважно. Это было на острове Крит, куда я приехала из Салоников. Взяли меня прямо на автобусной остановке, едва сошла с корабля. Как говорится, приплыли... Остановилась патрульная машина, полицейский спросил документы. Что я могла предъявить? Достала, как Маяковский, из широких штанин родной серпастый-молоткастый с давно просроченной визой. Полицейский обрадовался: наш клиент! Мне – горе, а ему удача. Выполнил задание.

Не успела опомниться, как захлопнулась за мной тюремная дверь. Обыскали, отобрали документы, лекарства, пилки-ножнички. Даже пинцет для бровей не разрешили взять. Все требовали сдать деньги и не верили, что у меня всего два евро в кармане. Я ведь ехала работать в таверну, все было обговорено, только бы, думаю, доехать, а там заработаю.

Камера была большая, только народу еще больше. Кого там только не было! Весь наш бывший соцлагерь: болгарки, румынки, русские, украинки, албанки. Я сидела и думала: когда коммунисты наш интернациональный союз назвали лагерем, они, может, это и имели в виду? Помню болгарку Марию, сотрудницу министерства иностранных дел. Она приехала навестить свою замужнюю дочь, но в момент проверки при ней не оказалось документов. С нами, из бывших соцстран, не церемонятся. Хлебнула и она тюремной баланды, пока выяснилось, что к чему.

Но дух интернационализма из нас не выветрился, а хороших людей везде можно встретить. Я подружилась с Иркой-москвичкой, такой же бедолагой, как и я. Она уступила мне свою кровать. Кровать в тюрьме много значит: все же немного человеком себя чувствуешь. Меня, новенькую, многие старались поддержать. Все совали какие-то сладости, печенье.

Просидела я в этой тюрьме почти месяц. Однажды утром вывели нас во двор, построили в колонны и повели "на выход". Мужчины все были в наручниках. Привезли в порт. Как народ на нас смотрел! Кто с сочувствием, кто со злорадством, кто с радостью: попались! В Афинах привезли нас в знаменитую тюрьму "Коридаллос". Эта тюрьма оказалась получше, если к тюрьме вообще применимо это слово. Но проблема все та же: переполненность. Я на греков не обижаюсь. Жили они себе спокойно. Тюрем хватало. Кто ж знал, что мы сюда рванем?

Состав же камеры оказался еще более интернациональным: здесь были и турчанки, и филиппинки, африканки с малышами на руках. Малыши были нарасхват. Все хотели их поняньчить. Когда я прижимала к груди черного, кудрявого африканского малыша, с таким родным детским запахом, я верила, что все обойдется. Насмотрелась всякого. "Криминалки" нас не задевали, но вели себя нагло. Были такие моменты, о которых противно вспоминать, а говорить – тем более. Но мне опять повезло. Не знаю, как устанавливается иерархия в тюремной камере, но она есть. Была у нас там Ленка, малолетка из Иванова, между прочим, дочь милиционера. Она давно сбежала из дома и колесила по Европе без денег и документов. Ленка была авторитетом. Она стала опекать меня, может, потому, что я была одной из самых старших по возрасту. У меня внучка в Николаеве. О ней я и думала все время: эх, Настенька, посмотрела бы ты сейчас на свою бабулю...

Я ей обещала перед отъездом: поеду в Грецию, заработаю денег, куплю тебе компьютер. Заработала тюремный срок. Были и маленькие радости: прогулки во дворе, душ и ящик апельсин, который каждый день доставляли в камеру. На этот ящик слетались мы, как чайки. Но тут уже действовал закон джунглей – кто успел, тот взял. Я стала собирать апельсины для внучки, потому что чувствовала: засиделась, скоро будут отправлять. Каждую ночь, примерно в двенадцать, нас выстраивали, проверяли по списку и зачитывали имена тех, кто завтра будет отправлен домой. Настал и мой день. Полетела домой за счет Греческой республики. Приехала, добралась до Киевского вокзала и задумалась: дальше как? Пешком по шпалам? В родном отечестве не существует службы, которая могла бы помочь в такой ситуации. Куда ни обращалась, все отмахиваются. Но, видно, есть у меня ангел-хранитель. Когда совсем уже оголодала и продрогла, вдруг увидела, что мелькнули в толпе знакомые лица подруг. Они глазам не поверили: Нина, ты уже вернулась? Так быстро? Наверно, кучу денег привезла. А где твои вещи? Какие вещи, ребята, вот апельсины тюремные везу да два евро в кармане. Купили мне девчата билет, всю дорогу проговорили да проплакали.

Поезд подошел к конечной станции. Мы попрощались, как добрые знакомые.

– Дай Бог, чтоб все у тебя сложилось в этой стране, – сказала на прощанье Нина. – Но от сумы да тюрьмы – не зарекайся...