Мир икон Алексея Кудлая

В своем творчестве он стремится сохранить не только дух, но и все очертания минувших эпох

"Принимая участие в открытии нескольких выставок икон, созданных Алексеем Кудлаем, я всегда отмечал уверенность его живописного почерка, знание ремесленных основ иконописи и своеобразие художественной манеры. Самое главное, что Алексею Кудлаю отпущены Богом любовь к иконе и умение трудиться". Так напутствовал одну из выставок современного иконописца Алексея Кудлая наш знаменитый реставратор, один из создателей Фонда Культуры, Савелий Ямщиков. Кто-кто, а Савелий Васильевич, как известно, зря рассыпать высокие оценки не склонен.

Самое интересное в работе Кудлая – это то, что в создании своей, без преувеличения, известной во всем мире серии икон, он вызывающе для многих стремится сохранить не только дух, но и все очертания минувших эпох. Эпох монгольского нашествия и казней Ивана Грозного, времен, когда, казалось, Россия уже не могла возродиться, но, как птица Феникс, восставала снова. И кто может подсчитать, какую роль сыграли в этом потемневшие лики святых.

Он пишет эти лики. Причем, его абсолютно не смущают обвинения в стилизации. Тщательно готовясь к работе, он сам ищет в реках камни-красители, сам растирает их для письма, сам вываривает и высушивает доски из липы, сшивает их в традициях ХVI – ХVII веков, сам изготовляет басму – серебряную пластинку, накатанную на орнамент. Любой специалист, даже профессионал-реставратор, с огромным трудом отличит его работы от белофонных икон трехсотлетней давности. И художник этому рад, потому что слишком многое значат традиции иконописания в нашей истории и культуре. И все мы, живущие в России, хотим мы того или нет, являемся наследниками Рублева и Дионисия.

Дед Кудлая был знаменитый моряк-полярник. До сих пор из Мурманского порта выходит корабль, который так и называется – "Капитан Кудлай". О его подвигах во время войны ходят легенды на флоте. Другой дед работал вместе с Марией Александровной Ульяновой. Отец также был моряком, потом работал за границей.

Моряцкий упорный характер проявился и у московского мальчишки, выросшего на Ленинском проспекте. Когда в его в жизни бывали тяжелые дни, его всегда спасала работа. Может быть, потому что этот иконописец постперестроечной России слишком хорошо понимает свою ответственность. Причем, как перед сегодняшним временем, так и перед теми, чье мастерство ему выпало продолжать в наши дни.

Мир икон открылся ему со знаменитой книги Солоухина "Черные доски", напомнившей советскому народу о чуде русской иконы. Алексей стал ходить в музей Рублева, в Третьяковку. Одновременно он занимался не совсем обычным для московского парня занятием – объезжал лошадей на ипподроме. И щеголял при этом в шляпе Роберта Кеннеди. Ее сенатор подарил когда-то всесильному редактору "Литературной газеты" Александру Чаковскому, а его дочь в свою очередь осчастливила этим убором молодого наездника.

"Крестным отцом" Кудлая-иконописца стал знаменитый коллекционер Евгений Терлецкий. Именно он посоветовал Алексею попытаться написать икону. Причем происходило это в 1973 году, в не самую подходящую для пропаганды "религиозного дурмана" эпоху. Тогда Алексей и написал своего первого Георгия.

С тех пор прошло уже много времени, мы живем в совершенно другой стране. Ранее запретное стало модным. У Алексея состоялось шесть выставок, прогремевших на всю столицу. Кудлай очень популярен у богемы и политической элиты. Достаточно вспомнить, как после своего юбилея Алла Пугачева показала его икону перед телекамерой и сказала, что это самый дорогой для нее подарок. Все его знают, и в отличие от многих, "раскрутка" этому мастеру, работы которого с благодарностью принял Святейший Патриарх, совершенно не нужна. Но для понимания того, что значит этот современный иконописец, необходимо другое. Нужно понять его работу и его иконы именно как так необходимые сегодня мосты в прошлое. Прошлое, которое и является подлинной основой настоящего.