Не знаю, как, но знаю, что не так!
Что делать с теми, кто виноват?
Присказка, вынесенная в заголовок, отражает, на мой взгляд, настроения, царившие в обществе двадцать лет назад, и одновременно имеет непосредственное отношение к дням сегодняшним. Тогда мы не знали, как нам жить дальше, но чувствовали, что так жить нельзя.Листаю свои дневники 1991 года
«В Прибалтике тревожно. 16 января началась война с Ираком за Кувейт. США угадали момент – у вас Прибалтика, у нас Ирак. По телевизору – муть. Орут, пляшут, сидят за накрытыми столами – веселят население. Пир во время чумы. Развал Империи, похоже, близок».
«В газетах – сплошная ругань и недовольство. Рабочие недовольны кооператорами и начальством. Советы трудовых коллективов буксуют – в начальники всё равно вылезают прощелыги. Только ленивый не клеймит партию и бывшие братские народы, которые, как пишут в газетах, оказались захребетниками и объедалами. Да и братские народы вдруг люто возненавидели «старшего брата» – русский народ. Все против всех! Такое сейчас ругательное время. Цены повысили на всё, примерно в два раза, а то и более. Мясо – 7 руб. Было 2. Карточки не отменили».
«Еду в московском метро, на выезде из тоннеля огромная надпись на бетонном заборе: «Нет частной собственности!» И немного дальше, как продолжение лозунга: «Да здравствует нищета!» – тем же шрифтом».
«Как убийца, оправдываясь, плохо говорит о своей жертве, так и большевики ругали царскую Россию. И выросло несколько поколений людей, которым внушили, что жалеть нечего – убитый был уродом и сам нарывался на неприятности, всем мешал. Сейчас выясняется, что жизнь в России начала века была не так уж плоха».
«Денег нет – гонорар за роман не платят. Мой преподаватель английского языка Кевин по своей кредитной карточке может снять деньги, хранящиеся в банке на территории США. Мой гонорар – деньги от издательства, которое на левом берегу Невы, будут идти в мою сберкассу, которая напротив, на правом берегу, две недели, и возьмут за такую скорость, как выясняется, около 400 рублей».
«Литературное произведение – слепок души писателя. А что может слепиться, если душа не на месте от бардака, который творится в отечестве? Живёшь рывками – от одного политического события к другому. Чтобы писать – надо понимать жизнь. А кто сейчас понимает? И о чём писать, если трещина в душе у каждого порядочного человека? Только дневники остаётся вести…»
«Майские провели на даче. Был не в форме, и два мужика вскопали за три водочных талона и 30 руб. огород под картошку и место под лужайку. Первый раз воспользовался наёмным трудом. Ходил по участку, делал всякую мелкую работу, и было стыдно смотреть на потеющих мужиков. Ушёл к соседу».
«В профгруппе литераторов, по слухам, предложили утвердить свой гимн, герб, устав и флаг. Тогда надо и президента профгруппы избрать – сейчас все президенты».
«27 декабря 1991 г. Горбачёв подал в отставку – Союза больше нет. Выступил с плохо скрываемой обидой по телевидению. Накануне долго торговался с Ельциным по поводу своего пенсионного благополучия: просил 200 (!) человек охраны – дали 20; дали две машины, дачу, медобслуживание и т.п. Хитрый мужик – развалил весь соцлагерь, Союз, партию. Прямо-таки агент ЦРУ. Но и людям кое-что подкинули…»
«Вчера в поликлинике пожилая женщина говорила: «Ленин – святой. Вы потом поймёте это. Да, Ленин – святой…» И сидела она в очереди не к психиатру, а к хирургу».
Закрываю дневники двадцатилетней давности и перехожу к нашему времени.
Оказывается, сегодня некоторые школьники считают, что Ленин – первый космонавт и поэтому лежит в специальном мавзолее. Другие же уверены, что Ленин – олигарх из списка журнала «Форбс», ещё при жизни купивший себе место в центре Москвы.
Такая вот каша в умах детей, родившихся через десять лет после развала Советского Союза. И если дела и дальше пойдут схожим образом, то не исключено – через несколько лет школьники будут писать рефераты: «Пилинг и откатинг как двигатель прогресса», «Как правильно оформить выигрыш в карты завода с персоналом или шахты». А крейсер «Аврора», на палубе которого их отцов принимали в пионеры, будут считать vip-кабаком для олигархов и крупных чиновников…
Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Дума принимает закон за законом, милиция стала полицией, но молочный напиток в наших магазинах по-прежнему называется натуральным молоком! Как жить хорошо при несметных богатствах нашей Родины?
Нет внятного ответа.
Недавно один из вице-премьеров на вопрос о перспективах возврата государственной монополии на выпуск водки пожал плечами: «Ну вернём мы заводы в казну, и что с ними дальше делать?» Действительно, что делать с водочными заводами? Бином Ньютона! А главное, что делать с баснословными прибылями, которые они приносят? Налаживай производство, вывоз продукции, сбыт, учёт выручки, а потом носись с этими прибылями как с писаной торбой. Чудеса в решете, да и только.
Или вот слышатся из телевизора совсем уже идиотические рассуждения, что Россия – такая особая страна, которая без коррупции существовать не может. Устрани, дескать, коррупцию, и государство рухнет, как колосс на глиняных ногах. Хлеба не вырастишь, дорогу не проложишь, стадион не построишь…
Мы прекрасно знаем, чего хотим, но не знаем, как достичь желаемого. И сакраментальный вопрос: надо ли было разрушать страну и плевать на результаты референдума, чтобы упереться, как стадо баранов, в закрытые ворота? Об этом ли двадцать лет назад мечтало большинство? И можно ли жить радостно и спокойно, вновь не видя, как и двадцать лет назад, чертежа, не зная, что ждёт твоих детей и внуков?
И ответ на два извечных для Руси вопроса – «Что делать?» и «Кто виноват?», недавно едко соединённые талантливым русским писателем в один: «Что делать с теми, кто виноват?», возможно, знает лишь корень-ведун, что редьки не слаще.