Они сказали, что не вернутся

Главная причина не всегда финансовая

Из Латвии продолжают уезжать. И хотя в последние годы темпы эмиграции ослабли, общие потери населения (за последние 10 лет около 400–500 тысяч жителей) заставляют экспертов сравнивать ситуацию с послевоенной, а Министерство экономики — срочно разрабатывать план реэмиграции.

Согласно ему, в течение 3–5 лет планируется возвратить на родину 50–70 тысяч уехавших. Чтобы выяснить настроения латвийских эмигрантов, «Деловые Вести» провели собственный опрос среди жителей, покинувших страну какое–то время назад. Результаты оказались неутешительные: главная причина, по которой наши русскоязычные «мозги» покинули Латвию, не всегда финансовая.

Обобщив полученные ответы, «ДВ» сделали несколько выводов

• Вывод первый. Складывается такое впечатление, что правительство и жители и впрямь живут в каких–то параллельных мирах. К примеру, в осеннем интервью «ДВ» инициатор плана реэмиграции, министр экономики Даниэль Павлютс, заявил, что часть уехавших из Латвии вернулась бы на родину, если бы знала о ситуации на здешнем рынке труда. Он считает, что, покинув Латвию, наши люди попали в какой–то информационный вакуум и не знают, что происходит на родине. Поэтому информировать о реалиях рынка труда их будут особым способом — через создание единой информационной сети для эмигрантов. Нужно ли это? Об этом мы отдельно спросили наши респондентов (см. вопрос 3). Как мы и думали, в век Интернета никто из уехавших не испытывает проблем с получением нужной информации.
• Вывод второй. Мы не подталкивали респондентов к упоминанию межнациональных взаимоотношений, максимально нейтрально сформулировав вопросы. Однако эта тема не просто «вылезла», но и стала одной из главной в ответах о причинах эмиграции. Большинство русскоязычных молодых людей с высшим образованием, хорошо зарабатывающих и перспективных, сказали, что подтолкнул их к отъезду не только финансовый, но и национальный вопрос. Правда, тут вряд ли помогут даже самые хорошие планы и инициативы.
• Вывод третий. Планы на бумаге слишком далеки от реальной жизни. Кстати, в этом недавно убедился и президент страны Андрис Берзиньш, заявивший, что эмигранты не вернутся. «Фактически для этих людей нет возможностей роста в Латвии, нет возможности получить высокооплачиваемую работу. Они технически не могут вернуться», — сказал он после личных бесед с теми, кто уехал на чужбину. Выясняется, что личное общение — хорошее дело, способное вернуть витающих в небесах оптимистов на землю. В чем мы еще раз убедились, пообщавшись с эмигрантами. Очень рекомендуем сделать это чиновникам из минэкономики.
• И наконец, последний вывод. 90% из уехавших не вернутся потому, что там лучше…

Сергей Вишняков, 38 лет

В Латвии работал руководителем проектов в сфере IT. Три года назад уехал в Германию, работает руководителем отдела локализации в европейском отделении Mail.Ru Group.

1. Уехал из–за отсутствия работы, социальных гарантий и нестабильности во всем. Рад, что решился на это. Моя дочь растет в нормальном обществе, где людей не разделяют по признакам национальным, языковым или по цвету кожи. Все имеют равные права и получают поддержку государства.
2. Не собираюсь. Если бы и вернулся, то только при условии, что Латвия станет нормальной страной в плане жизни и работы. Слежу немного за новостями. Становится грустно, когда одна часть общества поливает грязью другую на основе национального или еще каких–либо других признаков.
3. По–моему, министр не понял, из–за чего активная часть населения уехала. Это отсутствие социальных гарантий. Людям надоело жить от зарплаты до зарплаты. Если ты теряешь работу, то фактически оказываешься брошенным на произвол судьбы, так как выжить на пособие невозможно. В отличие от Латвии, в Европе такого не может быть.
4. Работа здесь строится по несколько иным принципам. Это чисто профессиональные отношения. Никто тебя не уволит из–за того, что ему нужно освободить место для своего приятеля.
5. Выучить язык. Я знаю немецкий очень поверхностно, на магазинном уровне, но тем не менее изгоем себя не чувствую. Общество приняло, помогает. И все это делается на основе того, что я плачу налоги. Если бы я знал немецкий, то мог бы спокойно претендовать на работу в госаппарате. Как думаете, для иммигранта, который приехал в Латвию, такое возможно?

Александр Поляков, 31 год.

В Латвии работал программистом на экспорт. В Британии четыре года — консультант в информационных технологиях по вопросам глобальной отчетности.

1. Первая причина — невозможность профессионального роста, т. к. экономика слишком мала для моей специальности. Вторая — кризис, начавшийся в 2008 году.
2. Хотелось бы, но трудиться все равно придется на другую экономику. В Латвии просто нет таких компаний, где пригодились бы мои знания в полном объеме.
3. У меня очень хорошие связи в Латвии, и я прекрасно знаю, что происходит на рынке труда. Но одной информацией делу не поможешь. Наши соотечественники из Латвии, живущие теперь за границей, научились разбираться в ситуации. Часто слышу разговоры наших о том, что они, имея высшее образование и огромный стаж работы инженерами на заводах Латвии, вынуждены довольствоваться низкоквалифицированной работой. Они разочарованы тем, что не востребованы у себя на родине. Плюс национальная политика, которая убивает все желание вернуться. Если бы наших политиков–националистов на 1–2 года закинуть в Лондон, они быстро бы излечились от своих предрассудков.
4. Особой разницы нет. Для западного работодателя есть контракт, который важнее всего остального. Если понимаешь и принимаешь правила, то все в порядке.
5. Отчасти то, что всегда будешь «чужим». А вообще слова Андрея Тарковского очень хорошо описывают чувства (не ручаюсь за точность слов): «Теперь я уже никогда не буду счастлив, потому что если бы остался, то сожалел бы об упущенной возможности. А здесь у меня всегда будет ностальгия по родине».

Александр Гаррос, 37 лет.

В Латвии работал журналистом, завотделом культуры газеты «Час», автором, публицистом. Уехал в 2006–м в Москву. Автор многих изданий. Сейчас обозреватель в русском GQ, сценарист.

1. Уехал, потому что женился на гражданке РФ. Хотя и до того часто и предметно думал об отъезде — уже по причинам сугубо профессиональным. Но не факт, что уехал бы. Возможно, даже скорее нет. Дело в том, что для журналиста российский рынок — несравненно более разнообразный, но и куда более жестко конкурентный, по крайней мере если ты пытаешься играть на нем в высшей или первой лиге, а не притулиться в каком–нибудь «заводском клубе».
2. Не знаю. Не уверен. Возможно, отчасти. Сказать «я люблю Латвию» было бы странно — сложно любить государство и даже страну в целом, но Ригу — безусловно. Это моя родина, что бы по данному поводу ни думали господа национал–радикалы. Тут множество моих друзей, родных. Тут пейзажи и адреса, в которых я вырос и от которых себя уже никогда не отделю. Но в профессиональном отношении — не могу себе представить, что бы я сейчас стал делать в Риге. Особенно учитывая тот грустный путь к коматозному состоянию, который русская журналистика Латвии проделала за время моего отсутствия. Так что могу вообразить себе разве что вариант, при котором мне необязательно жить там, где я зарабатываю деньги (то есть в Москве). Ну и еще бывает вынужденная репатриация, ага. Тут положен смайлик.
3. Наверняка, кого–то можно вернуть и так (особенно если человек был в Латвии, не знаю, инженером, а теперь выращивает клубнику в ирландской глуши — а тут бац, и ему снова предлагают работу по специальности, а он бац — и еще не утратил навыков, и у него бац — и не появилось никаких якорей на новом ПМЖ). Но, наверное, по тому, как я об этом говорю, понятен градус скепсиса. Люди могут уезжать вынужденно и на время, но если там, куда они уехали, им нравится и у них все налаживается, то остаются они уже добровольно и навсегда. По тому, что я знаю о жизни в Латвии, не очень понятно, какой такой мощный и вновь объявившийся магнит должен потянуть «отъезжантов» на родину. Что–то я не слыхал об экономическом буме, или новой амбициозной программе государственного строительства, или еще о каких–то прорывных и соблазнительных образах будущего.
4. Плюсы–минусы обусловлены в основном попросту разницей в масштабах. Плюс в Латвии — конкуренция ниже в разы, и быть среди «первых парней на деревне» несложно. Ну и вообще все эдак по–хуторски, по–свойски. Минусы тоже понятны: ограниченность всего — рынок мал, потолок низок, плацдарм узок. В Москве все более–менее наоборот.
5. а) Я давно разлюбил Москву, гигантский, нервный, неудобный и неуютный метрополис, и пригодным для нормальной жизни не очень считаю; б) те перемены в общественной атмосфере, которые идут уже давно, но в последние пару лет зримо ускорились, перемены, чью сущность можно свести к популярному русскому интернет–мему «больше ада». Происходящее в пункте б) довольно отвратительно и отчетливо пугающе, но это уже отдельный и долгий разговор.

Евгения Глазунова, 30 лет.

В Латвии занимала должность руководителя маркетинговых коммуникаций страхового общества. Уехала 2,5 года назад и сейчас живет в Цюрихе, Швейцария. Занимается маркетингом в сфере программ лояльности.

1. Во–первых, было желание получить опыт работы за границей. Во–вторых, стало невозможным игнорировать постоянное напряжение в сфере национального вопроса. Хотелось бы более зрелого отношения к двуязычному населению со стороны правительства. Однако, понимая, что случится это не раньше чем через несколько поколений, мы с другом выбрали другую страну проживания.
2. Пока не вижу для себя причин для возвращения. Но никогда не говори «никогда». Латвия — прекрасная страна, в ней хорошо и комфортно жить. Если абстрагироваться от политической ситуации.
3. Я не интересуюсь рынком труда Латвии, хотя до сих пор получаю предложения из агентств по подбору персонала. Возможно, министру удастся с помощью плана вернуть латвийцев, имеющих низкое социальное положение в других странах. Но вряд ли это возможно в отношении тех, у кого есть хорошая стабильная работа, или тех, у кого дети уже разговаривают на другом языке. Время упущено.
4. Единственная разница и замечательный опыт — это многонациональные коллективы. Конечно, не обходится без курьезов, но понимание того, что мы в одной лодке, заставляет преодолевать любые ситуации. Это именно то, чего в Латвии не хватает.
5. Отсутствие привычного социального круга. Все можно найти, купить, поменять, добиться, но друзей, которых мы приобретали еще со школьных лет, не заменить.