Подлинная история опроса 3 марта 1991-го года

Большинство русских в Латвии были против выхода республики из состава СССР

Одним из самых популярных фактов нашей новейшей истории является пресловутый «опрос», состоявшийся 3 марта 1991 года, на котором население высказывалось по вопросу демократичности и государственной независимости Латвийской Республики. Этот опрос в своих спорах постоянно поминают как сторонники режима, так и его недоброжелатели. Первые часто именуют его «референдумом о независимости» и козыряют его результатами как наглядным доказательством всенародной поддержки действий режима. Вторые нет-нет, да и поддадутся какому-то непонятному наваждению и заявят что-то вроде: «Большинство русских вместе с латышами голосовали за независимость, за что ж нас потом так...». Обе вышеприведенных точки зрения являются не более чем мифами, хотя и крайне распространенными. Что же на самом деле происходило в те времена? Попробуем внести ясность. И прежде всего внесем ясность в один принципиальнейший вопрос. Все должны четко представлять себе, что РЕФЕРЕНДУМ ПО ВОПРОСУ НЕЗАВИСИМОСТИ ЛАТВИИ НИКОГДА НЕ ПРОВОДИЛСЯ. Как это не прискорбно, но мнение народа Латвии по вопросу отделения от СССР так никогда и не было выяснено. То же, что некоторые пафосно именуют РЕФЕРЕНДУМОМ, на деле являлось всего лишь ОПРОСОМ населения. Основная разница между референдумом и опросом состоит в том, что итоги референдума имеют юридическую силу и обязательны для государственных органов, в то время как опрос по своей юридической силе ничем не отличается, скажем, от опроса социологического. Официальное начало процесу проведения опроса было положено 12 февраля 1991 года, когда Верховный Совет Латвийской ССР принял постановления: «О проведении опроса жителей Латвии» и «О порядке проведения опроса жителей Латвии». Сам опрос должен был состояться 3 марта 1991 года, когда жителям предстояло ответить на вопрос «Вы за демократическую и государственно независимую Латвийскую Республику?». Таким образом, на подготовку опроса отводилось три недели – поистине пожарный темп. Сразу возникает два вопроса. Первый – куда так торопились борцы за демократию и независимость по-латышски. И второй – почему был назначен не референдум, с юридически обязательными результатами, а опрос с неким абсолютно невнятным правовым статусом. Ответы на эти вопросы взаимосвязаны. Прежде всего вспомним, что процедура выхода союзной республики из СССР подразумевала проведение в республике референдума, результаты которого имели юридическую силу. Власти же ЛР никакого референдума не проводили и проводить не собирались. О некоторых причинах такого поведения ваш покорный слуга уже писал в статье «Выход Латвии из СССР. Были ли возможны варианты?». Если обобщить – просто власти ЛР не были уверены, что референдум даже при условии использования всех возможных прогрессивных национал-демократических методов даст результат в две трети голосов за выход из СССР от общего числа всех жителей Латвии. Вернее – власти были уверены в том, что такого показателя достигнуто не будет и поэтому вопрос о референдуме никогда не ставился в принципе (забегая вперед, отдадим должное прозорливости латвийских властей и их зарубежных кураторов – результаты опроса 3 марта 1991 года показали, что действительно, две трети от всех жителей сторонникам отделения от СССР не набрать при любых возможных махинациях). Латвийская Республика так и получила добро на отделение из Москвы, не проведя юридически значимого референдума среди своих жителей. Каждый, кто во времена Атмоды интересовался политикой, должен помнить, что латвийские власти проявляли чудеса риторики в попытках доказать, насколько им наплевать на идею референдума о выходе из СССР по союзному закону и насколько их абсолютно не интересует, что там в этом законе написано. Но самое смешное заключалось в том, что на самом деле начинающие нацисты прекрасно знали и все время держали в уме содержание союзного закона о выходе, и особенно результат, который нужно было достичь, чтобы выйти из Союза – две трети от ВСЕХ жителей республики. Эти цифры висели над ними дамокловым мечом. Только боязнью не достичь этих показателей можно объяснить упорное нежелание провести референдум. Но к идее некоего опроса все же пришлось прибегнуть. Дело в том, что на 17 марта 1991 года был назначен референдум СССР о сохранении единого союзного государства. Соответствующий закон был принят в декабре 1990 года. Трудно было позавидовать будущим строителям мемориалов гитлеровским легионерам. Им нужно было срочно отвечать на вызовы времени и козни центральных властей. При этом идея юридически значимого референдума по уже указанным причинам исключалась. И тогда было принято соломоново решение – провести некий «опрос», результаты которого не будут иметь правового значения, но будут служить базой для активной пропаганды. Тогдашний лидер НФЛ Ражукас прямо заявил: «Опрос – единственное средство против референдума СССР и политического капитала, который из него попытаются выжать». Ражукас, конечно, лукавил – он не мог не понимать, что средством против референдума СССР, и то с натяжкой, мог являться только референдум Латвийской Республики, чьи результаты имели бы обязательную силу. Но интересы дела вынуждали его нести всякую ахинею, а его братьев по разуму и совести – национально думающее большинство тогдашнего Верховного Совета – в срочном порядке назначать дату опроса и определять порядок его проведения. Однако у многих читателей может возникнуть вопрос к автору – а почему он так уверенно отделяет «опрос» от «референдума», и на чем базируется его убеждение, что опрос изначально был задуман как мероприятие с не имеющими юридической силы итогами? Строить юридические конструкции можно долго. Думаю, что лучше всего разницу можно почувствовать, вкратце ознакомившись с правовой базой уже упомянутого выше референдума СССР. Собственно, правовая основа референдума была заложена в статье 5 Конституции СССР от 1977 года – предусматривалось, что наиболее важные вопросы государственной жизни выносятся на всенародное обсуждение, а также ставятся на всенародное голосование (референдум). 27 декабря 1990 года был принят закон СССР № 1869-I «О всенародном голосовании (референдуме СССР)». Статья 29 этого закона четко определяла, что решение, принятое путем референдума СССР, является окончательным, имеет обязательную силу на всей территории СССР и может быть отменено или изменено только путем нового референдума СССР. Трудно выразиться ясней. И все прочие акты, касающиеся проведения союзного референдума – Постановление IV Съезда Народных Депутатов СССР № 1856-I от 24.12.1990 года «О проведении референдума СССР по вопросу о Союзе Советских Социалистических Республик», Постановление Верховного Совета СССР № 1910-I от 16.01.1991 года «Об организации и мерах по обеспечению проведения референдума СССР по вопросу о сохранении Союза Советских Социалистических Республик», Постановление Верховного Совета СССР № 1975-I от 25.02.1991 года «О ходе выполнения постановления Верховного Совета СССР об организации и мерах по обеспечению проведения референдума СССР 17 марта 1991 года» были приняты во исполнение Конституции СССР и упомянутого закона, содержали соответствующие ссылки. 17 марта 1991 года на территории СССР был проведен всесоюзный референдум по вопросу "Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности" из 185,6 миллиона голосующих граждан СССР приняло участие 148,5 миллиона, или 79,5 процента. Из них 113,5 миллионов, или 76,43 процента, высказались за сохранение СССР. Эти результаты, кстати, сохраняют обязательную силу до сих пор, так как они не были отменены путем другого референдума. Как видите, нормативная база союзного референдума была весьма солидной и содержала все необходимые формулы. Казалось бы, властям Латвии ничего не стоило сделать что-либо подобное – принять свой закон о референдуме, в котором установить, что его результаты имеют юридическую силу, сослаться при этом на еще действовавшую тогда Конституцию Латвийской ССР 1978 года или, если уж очень хочется, на еще не действовавшую тогда Конституцию Латвии 1922 года (возможность референдума была предусмотрена в них обеих). Причем власти были свободы в определении необходимых показателей такого референдума. Ничто не мешало им провозгласить, что результаты латвийского референдума будут иметь обязательную силу при простом большинстве от числа участвовавших или что-то подобное. Но установленный в союзном законе показатель «две трети от общего числа жителей республики» не давал националистам покоя, как они не пытались доказывать обратное. Поэтому вместо закона о референдуме было принято постановление Верховного Совета о проведении некоего «опроса жителей», призванного «выяснить мнение жителей Латвийской Республики». Это постановление не содержало никаких ссылок на конституцию и никаких указаний на то, что его итоги имеют какую-то юридически обязательную силу. Максимум, что смогли выжать из себя титульные правотворцы – маловнятное указание, что цель опроса – «обосновать деятельность институций государственной власти и управления Латвийской Республки в период времени, когда происходит переход к полной государственной независимости». Таким образом, мы снова вернулись к предмету нашего исследования, то бишь к опросу. Естественно, что столь важное пропагандистское мероприятие должно было пройти без сучка и задоринки. Желаемые показатели откровенно озвучивались заранее. Вначале отдельные национал-романтики даже вели речь о 90-процентом результате «за» как о своей цели. Но потом они, что называется, выдохнули – и слегка снизили план. Возникла отличавшаяся известным изяществом концепция «трех семерок». Популярная марка портвейна здесь была не при чем – речь шла о том, что на опросе должен был быть достигнут результат в 77,7 процента «за» от всех голосующих. И это была не простая нумерология – именно такой показатель обеспечивал достижение уже упомянутого результата, требуемого союзным законом о выходе республик из СССР – две трети от всех жителей, имеющих право голоса. Препятствовавшие выполнению плана факторы делились на две группы. К первой группе относились те, на которые власти повлиять не могли. Прежде всего это те весьма многочисленные жители республики, которые уже тогда понимали, во что выльется демократия по-латышски, и поэтому не собирались своими голосами помогать будущим почитателям ваффен СС. Вторую группу составляли препятствия устранимые – участковые избирательные комиссии, в состав которых входили не только сторонники НФЛ. Дело в том, что любые выборы или референдумы должны организовывать и проводить какие-то уполномоченные государством органы. Такими органами в Латвийской Республике были центральная избирательная комиссия и участковые избирательные комиссии на местах. Созданы они были в преддверии печально знаменитых выборов в Верховный Совет Латвийской ССР, состоявшихся в марте 1990 года. Несмотря на все старания борцов против тоталитаризма, им не удалось полностью предотвратить попадание в комиссии инакомыслящих – согласно законам «империи зла» роль общественности в создании участковых избирательных комиссий была слишком велика, и в результате в местах компактного проживания русских в комиссии были избраны многие отрицательно относившиеся к режиму начинающих нацистов люди. После проведения выборов участковые комиссии, за отсутствием предмета занятий, свою деятельность приостановили. И когда было решено провести опрос населения, проводить его на местах должны были уже имевшиеся комисии. Их просто нужно было созвать вновь. Пунктом 5 постановления Верховного Совета ЛР «О проведении опроса жителей Латвии» предусматривалось возобновление деятельности участковых избирательных комиссий и поручение этим комиссиям проводить опрос жителей. Но латышские политики не были бы латышскими политиками, если бы спасовали перед трудностями и не использовали всех возможностей искоренить любое несогласие с единственно правильной генеральной линией. Следующий пункт того же постановления давал право местным советам право менять состав избирательных комиссий или вообще создавать их заново, «если это будет необходимо». Надо ли говорить, что такая необходимость возникла. По какому-то невероятному совпадению возобновлена была деятельность только тех комиссий, в которых подавляющее большинство составляли сторонники НФЛ. Большинство прочих комисий претерпели серьезные изменения в своем составе или были созданы заново, причем таким образом, чтобы никакие несогласные туда не просочились. Примеров лихорадочной и не всегда законной ротации состава избирательных комиссий или вообще создания новых в тогдашней русской прессе было приведено огромное множество. Кратко и емко суть этого процесса выразил заместитель председателя одного из райсоветов города Риги, отчеканивший прямо в лицо опешившим от подобной наглости депутатам: «Мы создадим такие комиссии, какие нам надо». Для чего было нужно перекраивать состав избирательных комиссий, очень быстро стало ясно. Поборники свободы бросили в битву за урожай голосов все возможные резервы. В списки избирателей вносились люди, уехавшие из Латвии много лет назад и даже умершие много лет назад. Жители некоторых домов вообще не были внесены в списки избирателей, хотя имели право участвовать в опросе. Жалобы направлялись в... те же участковые комиссии, а какова была их реакция, полагаю, понятно. Члены семей военнослужащих, имевшие право голоса, не получили приглашений к участию в опросе (для молодых читателей – при тогдашней системе выборов голосовать можно было только на том участке, на котором ты внесен в списки избирателей, при этом избирателям рассылались специальные приглашения). Когда некоторые попытались протестовать против незаконных действий, им было издевательски предложено...направлять телеграммы с «да» или «нет» в адрес Верховного Совета Латвии. Личный состав идеологически зачищенных избирательных комиссий оправдывал оказанное фронтом и правительством доверие, как мог. На большинстве избирательных участков висела наглядная агитация только одного направления (надеюсь, не надо уточнять, какого). Не надеясь только на шершавый язык плаката, члены комиссий в день опроса сами активно убеждали пришедших сделать единственно правильный выбор. Вопрос ставился ребром: вы – «за» Латвию или «против» нее? Понятно, что на наблюдателей от политических сил, трезво представлявших себе возможные результаты «победы» нацистов, члены комиссий смотрели, как кучка крайне нетрезвых завсегдатаев полууголовного ночного шалмана смотрит на интеллигентного гражданина в очках, зашедшего выпить стакан чая с лимоном. «Наблюдатели от общественных организаций подвергались обструкции», мягко отмечалось в заявлении фракции «Равноправие». На значительном количестве участков вообще отсутствовали кабины для тайного голсования и делать отметки в бюллетенях приходилось под заинтересованными взорами заглядывающих через плечо членов комиссий и наблюдателей от народного фронта. В общем, трудно не согласиться с появившимся в русских газетах утверждением о том, что «изменения состава участковых комиссий преследовали определенную цель – монополизацию опроса Народным фронтом». Кстати, в качестве курьеза можно вспомнить о том, что в день опроса отличился хоршо известный до сих пор славный сын латышского народа Ю.Добелис, успевший побузить аж на трех участках. Как сообщали газеты, он срывал несоответствующую генеральной линии агитацию и грозился посадить несознательных наблюдателей в тюрьму на пятнадцать лет. Привести или хотя бы процитировать все свидетельства (в том числе и официальные) о многочисленных, систематических и грубейших нарушениях в ходе подготовки и проведения опроса не представляется возможным. Из них можно было бы составить объемистый том. В русских изданиях публиковались письма, статьи, фотосвидетельства (например, было опубликовано приглашение, адресованное давно умершему лицу), заявления фракции «Равноправие» и отдельных депутатов. Соответствующие обращения и заявления направлялись во все возможные инстанции вплоть до Верховного Совета ЛР. Результата все это, разумеется, не имело. Процитирую опубликованное в газетах заявление фракции «Равноправие»: «Обо всех нарушениях были составлены протоколы... Вся документация уже 2 марта была передана председателю Центральной избирательной комиссии Г.Блумсу. Несмотря на это, на следующий день на пресс-конференции председатель продолжал утверждать, что нарушений не замечено». Вспомнив недавние перепетии борьбы против «реформы-2004», мы увидим, что натура дорвавшихся до власти наци за тринадцать лет практически не изменилась... Круг голосовавших также был определен весьма интересно. Право голоса предоставлялось «всем лицам, которые достигли 18-летнего возраста и в паспорте которых есть отметка о постоянной прописке в административно-территориальной единице Латвийской Республики». Таким образом, права голосовать лишались военнослужащие, сотрудники МВД и КГБ, не имевшие паспортов (несмотря на то, что они являлись жителями Латвии долгие годы и обладали абсолютно такими же правами, как и обладатели паспортов). Не участвовали в опросе те, кто находился за пределами Латвии (например, моряки торгового флота, находящиеся в море). Агитация и пропаганда перед опросом – это отдельная песня. В заявлении фракции «Равноправие» в связи с проведением опроса жителей 3 марта 1991 года фиксировалось: «До опроса государственные структуры, начиная от Верховного Совета, и кончая телевидением, односторонне информировали население. Управление делами Верховного Совета на деньги всех налогоплательщиков были изданы плакаты, призывающие ответить только «да». Телевидение с беспрецедентой напористостью связывало «да» с патриотизмом, а «нет» – с предательством. Можно сделать вывод, что организаторы опроса в конечном счете расценивали его как крупномасштабное проявление лояльности к новым политическим структурам...». На мой взгляд, формулировка несколько суховата, но весь накал теле-и радиосвистоплясок борцов за свободу образца 1988-1991 годов выразить официальными штампами трудно. Тем, кто помнит то время, ничего объяснять не надо. А молодым читателям порекомендую представить, скажем, нынешний российский телеофициоз – канал РТР. Представили? Так вот, РТР времен Путина – это просто рассадник самого разнузданного плюрализма по сравнению с агрессивно-истеричным единодушием, царившим на латвийском ТВ времен третьего пробуждения. Впрочем, и сейчас местное ТВ не сильно поменялось... Здравые призывы встречались практически только на страницах русских газет, оппозиционных к нарождающемуся нацизму. Вообще, разговоры о том, что «почти все» или «большинство» русских голосовали на опросе «за», не имеют под собой реальных оснований. Среди достаточно обширного круга знакомых автора, например, голосовавших «за» вообще не было. Дело в том, что в благородный и демократический характер режима, рвущегося к власти, уже тогда верили только те, кто очень хотел в это верить (речь идет о русских – латыши ждали от режима исполнения заветной мечты о привилегиях за счет унижения нелатышей). Да, открыто обещать нам поражение в правах трети жителей республики соль титульной нации тогда еще не смела. Наоборот, звучали обещания «строить общий дом» а предположение о том, что кто-то может быть лишен политических прав вызывало возмущение и именовалось не иначе как грязыми измышлениями интерфронта. Но помимо ушей, у большинства русских Латвии были еще глаза и, самое главное, мозги. К весне 1991 года начинающие нацисты в полной мере проявили все свои замечательные замашки, никуда не исчезнувшие и в наши дни. Не видеть, чем чревато для русских Латвии независимое государство в понимании НФЛ и иже с ним, могли только очень наивные люди. Предыдущий абзац призван в некоторой мере ответить на возможное утверждение последователей режима – мол, сами признаете, что голосовали «против Латвии», а теперь еще нагло требуете каких-то прав. Большинство русских голосовало не «против Латвии», в которой многие родились и прожили всю жизнь, а против режима, который своими действиями впоследствии полностью подтвердил правильность выбора тех, кто 3 марта 1991 года голосовал «против». Увы, но понятия «демократическая» и «государственно независимая» в отношении второй Латвийской Республики являлись взаимоисключающими; и это прекрасно понимали те, кто не голосовал «за». В подтверждение своих слов приведу одну из многочисленных статей в русской прессе того времени. 27 февраля в «Новостях Риги» инициативная группа учительской общественности г. Риги писала: «Нам предлагают ответить на вопрос: «Вы за независимую и государственно независимую Латвийскую Республику?» («да» или «нет»)... Не торопитесь сказать: «да»!.. Неужели кто-то еще сомневается в подлинном характере сегодняшней лжедемократии?.. Если мы скажем «да», то откроем путь полному развалу промышленности и сельского хозяйства, грядущей нищете, безработице, яростной дискриминации некоренного населения, грубейшим нарушениям человеческих прав, установлению национально-тоталитарного режима...» Интересно, работают ли сейчас эти русские учителя – провидцы?.. И повернется ли сейчас у кого-нибудь язык заявить этим людям о необоснованности наших нынешних требований к властям ЛР? С громадным количеством зафиксированных и преданых гласности нарушений, опрос все же худо-бедно состоялся в назначенный день. Официальные итоги опроса были подведены в сообщении Верховного Совета ЛР от 6 марта 1991 года. По официальным данным, в списки опроса были включены 1902802 жителя республики. Получили бюллетени опроса 1667629 жителей. Участвовали в голосовании 1666128 жителей (87,56 процента граждан республики, имевших право голоса). «За» высказалось 1227562 жителя или 73,68 процента от числа голосовавших. «Против» были 411374 жителя или 24,69 процента от числа голосовавших. 27192 бюллетеня (1,63 процента) были признаны недействительными. В Риге на участки пришли 557742 человека, или 84,43 процента зарегистрированных избирателей. «За» было отдано 338445 голосов (60,68 процентов), «против» – 208645 голосов (37,41 процент). В Даугавпилсе офицальные данные были следующими: пришло на участки 63,4 процента, «за» проголосовало 51,3 процента, против – 39,9 процента. В целом по республиканским городам в опросе участвовало 264582 жителя или 78,77 процента от имевших право голоса. «За» было отдано 164355 голосов (62,12 процентов), «против» – 92053 голоса (34,79 процент). Самые активные поборники независимости, как и следовало ожидать, проживали на селе. В сельской местности участвовало в опросе аж 93,11 процента (843804 участников), при этом «за» голосовали 85,89 (724762 голоса), а «против» – 13,12 процента (110676 голосов). Повторяю, эти цифры официальные. Учитывая описанные выше замашки поборников свободы и демократии, столь ярко проявившиеся при проведении опроса, вопрос о степени доверия этим цифрам пусть читатели решат для себя самостоятельно. В качестве пищи для размышления стоит сообщить результаты проведенного 17 марта 1991 года референдума о сохранении СССР. В Латвии в этом референдуме приняло участие 501280 человек, из которых 95 % проголосовало за Союз. Любопытные могут сопоставить эту цифру с официальными результатами опроса и подумать, стоит ли верить разговорам о «большинстве» русских, голосовавших за независимость. Результаты проведенного «опроса населения» подтвердили самые мрачные предположения латвийских властей. Каждый может взять калькулятор и без труда подсчитать официальный процент голосов, поданных «за» от общего количества имевших право голоса. Он составит менее двух третей. Таким образом, напрягая все силы, полностью задействовав административный ресурс и пропагандистскую машину, абсолютно отрезав своим политическим противникам путь к теле- и радиоэфиру, использовав все возможные способы мошенничества и подтасовок, искусственно лишив права высказаться десятки тысяч жителей Латвии, власти так и не смогли набрать количество голосов, необходимое для отделения республики от СССР по союзному закону – две трети голосов от общего числа жителей республики. Недобор составил считанные проценты, но факт оставался фактом. Стало совершенно ясно, что при возможном проведении референдума, когда возможности мошенничества будут ограничены, а лишить права голоса десятки тысяч жителей будет значительно труднее, число голосов за выход из СССР будет существенно ниже. Максимум, на что могли расчитывать нацисты, так это на простое большинство. Поэтому идея проведения референдума по вопросу независимости Латвии была окончательно похоронена. Тем не менее, обстановка требовала делать хорошую мину. Пропагандистская машина национал-демократов вовсю козыряла итогами опроса, особый упор делая на цифре 73,68 процента «за». Естественно, при этом предпочитали не уточнять, что опрос – не референдум, что юридической силы итоги опроса не имеют, что процент проголосовавших «за» указан от участвовавших в опросе, а не от всех жителей Латвии. Про особенности национального проведения опроса, само собой, вообще старались помалкивать. Однако развернуться в полную мощь пропагндистская машина просто не успела. Спустя четыре с лишним месяца произошли известные августовские события, которые в корне изменили обстановку. Из Москвы было дано добро на независимость Латвии, после чего ее начали признавать все остальные. Впрочем, об этом уже писалось на нашем портале. Для полноты картины стоит вспомнить, что три прибалтийские республики шли к заветной национал-свободе строем, синхронности которого позавидовал бы любой прапорщик. Точно такие же опросы прошли в Литве и Эстонии, причем в Эстонии – в тот же день, что и в Латвии – 3 марта 1991 года. Литва «отстрелялась» раньше – в начале февраля, кстати, выдав на-гора самый крупный среди прибалтйских республик процент сторонников «независимости и демократии» – аж 90,4 процента. Не очень умные сотрудники газеты «Атмода» на радостях за литовских братьев в номере за 12 февраля поместили на первой странице фото с одного из литовских участков для голосования. На нем были изображены надзирающие за ходом голосования мужчины с серьезным взглядом, в фуражках с характерным «немецко-фашистским» силуэтом. Одна из русских газет ехидно отметила, что с таким контролем ничего не стоило добиться и 102 процентов за независимость... Пора подвести итоги. 1. Никакого референдума по вопросу независимости Латвии никогда не проводилось. Мнение населения Латвии относительно выхода Республики из СССР так и не было выяснено. Главной причиной этого являлось понимание властями невозможности набрать количество голосов, предусмотренные законодательством Союза ССР о выходе союзной республики из состава СССР. 2. Мероприятие, которое было проведено 3 марта 1991 года, и которое по прошествии многих лет иногда выдается за референдум, на самом деле было опросом населения, результаты которого изначально не были провозглашены юридически обязательными. Причины см. чуть выше. 3. Сама постановка вопроса допускала разные толкования возможных результатов. Как уже было сказано, понятия «демократическая» и «государственно независимая» для ЛР отнюдь не являлись тождественными, и поэтому невозможно определить, каким именно критерием руководствовались как голосовавшие «за», так и голосовавшие «против». Кроме того, следует учитывать, что согласно действовавшей тогда Конституции Латвийской ССР 1978 года Латвия официально являлась суверенным государством – соответственно, голосование «за государственно независимую» ЛР на опросе тоже невозможно толковать однозначно. 3. Опрос готовился и был проведен с грубыми нарушениями, зафиксированными средствами массовой информации и депутатами Верховного Совета ЛР. Ни о каких равных возможностях в агитации не было и речи. От участия в опросе были изначально законодательно отстранены значительные массы русского населения республики. Все это порождает обоснованные сомнения в достоверности результатов опроса. 5. Утверждения о том, что большинство русских проголосовали на опросе «за», не имеют под собой никаких оснований. Если бы большинство латвийских русских было сторонниками выхода из СССР, властям не составило бы труда достичь необходимого результата путем референдума. 6. Основной причиной, по которой большинство русских не поддержали власти ЛР на опросе 3 марта 1991 года, были не некие «антилатвийские» и «антилатышские» настроения, а осознание неприемлемого для русских характера формирующегося режима, неприятие возможной дискриминации и нарушений человеческих прав. Время полностью подтвердило прозорливость и правоту тех, кто на опросе населения голосовал «против». * * * ...Считается, что человеку не дано предвидеть будущее. Но сейчас, перечитывая слегка пожелтевшие газетные листы февраля-марта 1991 года, нет-нет, да и поразишься дару предвидения многих простых русских людей, заклинавших своих соотечественников не совершать ошибки и не оказывать поддержку нарождающемуся нацистскому режиму... ...6 марта 1991 года, спустя три дня после опроса, в одной из газет было напечатано интервью с людьми, выходившими с избирательных участков. В их числе была женщина, назвавшаяся воспитательницей детского сада. На вопрос корреспондента она ответила парадоксальными, на первый взгляд, словами, которые вполне могли бы послужить эпиграфом к этой статье: «Я голосовала за Латвию в Союзе. И вычеркнула «да» в этом опросном листе именно потому, что я – за демократическую Латвию». И сегодня, спустя много лет, нам нечего добавить к этим пророческим словам...