Последнее пристанище

На христианском кладбище в Рабате похоронены десятки русских эмигрантов, оставивших след в жизни и истории Марокко

Пушкинское "Но ближе к милому пределу мне бы хотелось почивать" не давало покоя все время, пока мы с отцом Геннадием шли по жаркой марокканской столице от русской православной церкви к христианскому кладбищу. Здесь, в стране "заходящего солнца", нашли свой последний приют люди, родина которых находится далеко от африканских берегов. В отличие от рабатских таксистов, путь к храму хорошо знают не только работающие и живущие здесь русские, но и обосновавшиеся в Марокко болгары, сербы, греки, французы, испанцы, приверженные православию. Церковь всегда становилась объединяющим началом для тех, кому пришлось – с радостью или в слезах – покинуть Родину. Отец Геннадий (в миру Геннадий Николаевич Героев) рад каждому, кто приходит в храм, где он служит вот уже три с половиной года, находясь в Марокко, выражаясь светским языком, в командировке. До этого он окормлял православную паству в Бразилии, Чили, Аргентине. Знаток европейских языков, коренной москвич, 44-летний батюшка по-современному подвижен, любознателен, эрудирован. По дороге на кладбище рассказывал о культуре и традициях марокканцев и о русских, ставших неотъемлемой частью жизни и истории Марокко. Маленькая православная часовня еще раз доказывала, что русская эмиграция – не абстракция. Здесь похоронены те, кого называют отцами-основателями русской общины, кто взял на себя подвижническую миссию – не только объединить диаспору, но и наладить ее быт, сделать жизнь в непривычной стране осмысленной и полезной. Они приобрели на свои личные сбережения землю в Рабате и построили храм, открыли Русский центр, где собирались все, кому была интересна богатая история загадочной России. Архимандрит Версонофий из валаамских монахов стал духовным пастырем общины. Она оплакала и похоронила его в 1952 году. Сменивший Версонофия отец Митрофан, в миру Михаил Ярославцев, – кадровый военный, царский генерал. Вместе с Врангелем ушел в Константинополь, в Париже принял монашеский постриг и был направлен в приход в Рабате. Из подвижников и граф Игнатьев – потомок известного рода военных, и Александр Стефановский – "скромный жертвователь православной церкви", как написано на гранитной плите. Русские могилы разбросаны по всему кладбищу, но их легко отличить по православным крестам. А какие фамилии! Князь и княгиня Долгорукие, княгиня Гагарина, граф и графиня Шереметевы. Последним "повезло": есть кому ухаживать за могилами. Дочь Прасковья, выйдя замуж за француза, строившего Рабат, так и осталась жить здесь. Она прекрасно говорит по-русски, а вот ее дети не знают языка своих знаменитых предков. И уж совсем неожиданно было прочитать на могильной плите: "Граф Михаил Львович Толстой". Один из сыновей русского писателя приехал сюда из Франции в поисках "земного рая". Здесь родились восемь его детей, перебравшихся затем в Южную Америку. Печально смотреть на забытые могилы с русскими именами. Когда-то в Марокко, находившемся под протекторатом Франции, русских встречали радушно: здесь нуждались в хороших специалистах. Но, получив в 1956 году долгожданную независимость, страна стала стремительно исламизироваться, и русские снова потянулись в другие страны, оставляя могилы на земле, так и не ставшей родной. Поэтому столько неухоженных холмиков на кладбище в Рабате. Впрочем, как и могил католиков и протестантов, которых объединил с православными на последнем пристанище общий христианский Бог. Среди скромных могил вдруг вырос мраморный мавзолей, утопающий в цветах и пальмах. В прочитанное на плите не верилось – здесь похоронен печально известный заирский диктатор Мобуту, нашедший убежище в Марокко: король Хасан II слыл миротворцем. Чернокожий Мобуту был католиком, потому и похоронен на христианском кладбище. Но немилостивым оказалось Марокко для другой эмигрантской семьи – болгар Кавраковых. Каждый день вот уже седьмой год приходят на кладбище Яна – дочь фрейлины последнего болгарского царя Бориса, и Иван – инженер. Отец Геннадий поведал трагическую историю своих прихожан. Их 20-летний сын – единственная надежда и смысл существования – умер на операционном столе под ножом неумелого хирурга, но счет за операцию все же был выставлен – 120 тысяч долларов. Кавраковы не имеют права покинуть Марокко, пока не вернут долг… Сколько еще историй и судеб, в том числе и русских людей, хранит молчаливый погост на далекой марокканской земле, где нашли последнее пристанище те, кто служил чужой стране, чужому народу, а мог бы, как и их предки, составить гордость и славу родной России.