Позиция

«Белорусская государственность сформировалась в едином общерусском цивилизационном пространстве»

Так получается, что сегодня в Беларуси кучка национал-русофобов силится переписать историю белорусского народа и его государства. Главное направление их измышлений – отрицание Древнерусской цивилизации как этнической, геополитической и духовной основы генерации трёх братских народов – белорусского, русского и украинского

При этом для отрицания общерусской природы белорусского народа изобретена целая теория «балтского субстрата», который, по мнению горе-историков, и явился корневой основой этнического формирования белорусов.  

Лев Криштапович.

Между тем, истинная история народа и государства Беларуси настолько очевидна и неоспорима, что даже человек, далёкий от науки, соприкоснувшись с фактами, сразу увидит, где правда, а где ложь. Обо всем этом размышляет гость «Файла-РФ» доктор философских наук, профессор, заместитель директора Информационно-аналитического центра при Администрации президента Республики Беларусь Лев КРИШТАПОВИЧ.

Какого же мы, белорусы, рода-племени?

– Лев Евстафьевич, уже которое десятилетие наши местные «белорусизаторы» внушают нам, белорусам, что наши предки по национальности были литвины, представлявшие собой некое совершенно отдельное балтское (или балто-славянское) племя. Более того, если послушать таких «учёных», то литовские князья Витовт, Ольгерд, Миндовг и прочие, также были не литовцами, а теми же литвинами – нашими этническими предками. И доказательством тому приводят, в том числе, Статут (основной закон) Великого княжества Литовского XVI века, написанный на «старобелорусском» языке. Честно говоря, голова идёт кругом от всей этой «каши». Так все-таки, на самом деле – кто мы и откуда?

- Основной порок «балтской теории» в том, что она изображает этнические процессы в примитивно-упрощённом виде. Время формирования Древнерусской цивилизации характеризуется интенсивными миграционными движениями различных племён и рас - не только восточных славян, но и финно-угорских, скандинавских, аварских, болгарских, готских, и прочих народов. Это Великое переселение было многоплановым, охватывало огромные территории. Поэтому представлять себе некий неподвижный «балтский субстрат», который только и дожидался того, чтобы наложить свою «этническую печать» на белорусов, по меньшей мере, антинаучно. Впрочем, совершенно понятно, что все эти «балтские ориентиры» необходимы «белорусизаторам», чтобы поставить барьер на пути этнического единства белоруса и русского и доказать, что генетически белорус – больше балт, чем славянин.

Сторонники «балтской теории» обычно начинают изучение истории Беларуси с XII–ХIII веков, когда на наших землях уже действительно видно присутствие исторического литовского элемента. Тем самым из истории Беларуси выбрасывается минимум четыре столетия. Общеизвестно и многократно доказано, что уже в VIII–IX веках на территории современной Беларуси жил достаточно многочисленный, по меркам той эпохи, древнерусский народ и находилось Древнерусское государство с общеполитическим и национально-религиозным центром в Киеве. Более того, первичные родо-племенные образования западных русичей, как и всех восточных славян, своими корнями уходят в ещё более седую древность. То есть, с достаточным основанием я бы утверждал, что именно предки западных русичей, представлявшие одну из племенных ветвей восточнославянского этноса, первыми массово заселили территорию нынешней Беларуси.

К XI–XII векам здесь, на землях Западной Руси, уже существовали такие достаточно мощные в военном и экономическом отношении государственные образования, как Полоцкое и Турово-Пинское княжества, а также – ряд более мелких русских княжеств. Да, в те времена феодальной раздробленности и княжеских междоусобиц, когда единая ранее Киевская Русь распалась на множество частей, и западнорусские, и все русские княжества были достаточно обособлены друг от друга. Тем не менее, исторические источники того времени убедительно свидетельствуют, что понятия «Русь», «русская земля» были общим наименованием для всех восточнославянских княжеств, в том числе и Полоцкого. Например, «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского, описывающая завоевания немецких рыцарей в Латвии и Эстонии в первой четверти ХIII века, отождествляет Полоцкое княжество с русским, а полоцкого князя Владимира называет русским королём. И Полоцк, и Псков, и Новгород предстают в «Хронике Ливонии» в образе единой Русской земли – «Руссии», с её национально-религиозным отличием как от меченосцев, так и от литовских племён.

Мысль об общей русской природе местных княжеств на территории современной Беларуси проводит и польский историк XV века, которого уж точно в симпатиях к Руси не заподозришь – Ян Длугош: «В 1388 году король польский Владислав в сопровождении польских и литовских князей и вельмож направился сначала в Витебскую, а затем в Полоцкую области Руси, где пребывал много дней; за это время он подавил и погасил мятежные движения (восстание полоцкого князя Андрея и смоленского князя Святослава против Польши и Литвы в защиту русского и православного начала. – Л.К.), о возникновении которых ему было сообщено, причем главарей мятежа наказал тюрьмой и лишением имущества».

Киево-Печерская Лавра.

Честно говоря, даже критиковать не хочется тех наших доморощенных «историков», которые уже договорились до того, что называют Полоцкое княжество «белорусским», а междоусобные столкновения полочан со смолянами и псковичами – «русско-белорусскими войнами». В действительности это были конфликты (к сожалению, весьма частые) не между различными государствами, а между областными русскими княжествами. За земли и города, или за право владения общерусским княжеским престолом – Киевским. Замкнутость русских земель нисколько не является аргументом против их общерусского единства. Укажем хотя бы на религию, церковь и язык, объединявшие в то время воедино Русскую цивилизацию. Эти цивилизационные факторы – религиозно-идеологический и культурный – сознавались как самими русскими, так и их иностранными современниками. Как метко заметил историк и писатель Михаил Пилипенко, «название государства Русь стало обозначать не только занимаемую территорию, но превратилось также в этническое название, поскольку у всего населения этого государства, края сформировались единый «русский» язык, общие черты культуры, общее этническое самосознание. Все они были связаны общей исторической судьбой, интересами защиты своего края, приобретя, таким образом, значение этнической территории. Язык её населения стал называться русским. Термин «Русь», таким образом, стал многозначным (можно сказать, цивилизационным.–Л.К.)».

Русичи – по рождению и вере. Литвины – по воле злой судьбы.

- Знаете, а ведь все эти, как я бы их назвал, «балтосубстратные историки», настолько красиво разглагольствуют о том, как прекрасно жилось «литвинам-белорусам» в своём «собственном государстве» - Великом княжестве Литовском. Их послушаешь – ну всё, вот он, золотой век белорусской свободы и величия. Но так ли было на самом деле?

- Совершенно не так. До середины XIII века западнорусские княжества, даже несмотря на ослабление Киевской Руси, всё же достаточно успешно противостояли нарастающей агрессии со стороны немецких меченосцев и балтских племён. Однако ситуация резко изменилась после того, как Русь подверглась нашествию монголо-татар. Это было страшнейшее бедствие для всей русской земли. Несмотря на героическое сопротивление княжеских дружин и простых ратников, одно за другим самые крупные и мощные русские княжества, не сумевшие объединить свои силы перед лицом безжалостного врага, были разгромлены и опустошены. Этим практически сразу воспользовались соседи западных русичей, ранее даже не помышлявшие о серьёзном нападении на Русь.

Францисканский монах Плано Карпини, проехавший через Киевскую Русь в 1245 году, отмечал, что на всём протяжении пути он находился в постоянном страхе перед литовцами, которые бросились опустошать Приднепровье, так как большая часть его жителей была побита и взята в плен татарами. По словам русского летописца, «беда была в земле Владимирской от воевания литовского и ятвяжского». То есть, горькая историческая правда такова: после того как Киевская Русь, не сумевшая отразить монголо-татарское нашествие, фактически перестала существовать, уже в конце XIII – начале XIV веков большая часть разрозненных княжеств, расположенных на территории современной Беларуси, была захвачена князьями молодого литовского государства.

Примерно в середине ХIII века им удалось утвердиться на Новогрудчине и Полотчине. И если южные Мономаховичи – Даниил и Василько – ещё некоторое время с переменным успехом вели борьбу с литовским князем Миндовгом и его сыном Войшелком за земли Чёрной Руси, то Изяславовичи Полоцкие вынуждены были уступить свою власть литовским князьям. Последний полоцкий князь Брячислав упоминается в летописях в 1239 году в связи с женитьбой Александра Невского на его дочери, а в 1262 году в Полоцке уже княжил литвин Тевтивилл, племянник Миндовга. Полоцкое княжество было отторгнуто от Русской цивилизации, подвергшись нападениям как литовцев, так и ливонских немцев. Разгром немецкими рыцарями полоцких волостей Кукейноса и Герцике в нижнем течении Западной Двины (территория современной Латвии) обескровил полоцкого князя, так как значительная часть русских ратных людей вместе со знаменитым князем Вячко, как говорит Генрих Латвийский, «ушла в Руссию, чтобы никогда больше не возвращаться в своё королевство». С этого времени на нашей земле появляются литовские названия. К примеру, вместо Брест-Русский – Брест-Литовский, вместо Каменец-Русский – Каменец-Литовский.

В XIV веке возникает новое политическое образование – Великое княжество Литовское. Некоторые русские князья погибли в битвах с литовцами, некоторые бежали к своим сородичам в Брянск и далее на Восток. Завоевание Западной и Юго-Западной Руси иноземными князьями и включение русских земель в состав нового литовского государства имело крайне отрицательное значение для жизни нашего народа, поскольку насильственно прерывало естественный процесс развития Русской цивилизации. Правда, русское начало сознавалось не только рядовым населением, но и самой знатью Великого княжества Литовского до её окончательного перехода на сторону пришлого этнического элемента. Так, из отказной грамоты князя Константина Острожского 5 марта 1520 года на сёла с угодьями и доходами в пользу Туровской соборной церкви подтверждается, что этот виднейший сановник Великого княжества Литовского ведёт свою родословную от киевского князя Ярослава Мудрого и последующих русских князей. Вот выдержка из грамоты: «Я, князь Константин Иванович Острожский, пан Виленский, гетман господаря короля, староста Луцкий, Брацлавский и Винницкий, маршалок Волынской земли с сыном нашим Ильёй записали к церкви соборной Успения Туровского владычества подданных мещан в Турове, а также сёла Ольгомле, Симоничи, Радловичи со всеми пашнями и угодьями, как издавна, от предков наших держали, от князя Ярослава Владимировича и других князей русских».

Неразрывность русского пространства ещё более отчётливо звучит в челобитной Львовского православного братства Московскому царю Феодору Иоанновичу об оказании помощи на восстановление во Львове сгоревшей Успенской церкви 15 июня 1592 года: «Поскольку в Польских странах в великих печалях обретаемся, а все благородные в различные иноверия пали; мы же, как не имеющие пристанища, к тебе благоутробному, тихому и благонадёжному притекаем... Да уподобишься, всесветлый царь, памяти святой прародителю, великому Владимиру, просветившему весь род Российский святым крещением... И да будет похвала и слава великого царства твоего. И да прославляется имя твоё во всех странах Российских...».

Памятник «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.

Как справедливо отмечает видный литовский историк Станислав Лазутка, «белорусским же исследователям, в свою очередь, не следует искать в своей истории того, чего не было, и согласиться с тем, что, хотя официальным языком был старобелорусский (не белорусский!), но… статуты (имеются в виду Статут ВКЛ 1529 года и последующие Статуты ВКЛ. – Л.К.) являются литовскими, как и само государство. Не «Русско-Литовское» или «Белорусско-Литовское» или как там ещё, а именно Литовское, как это убедительно показал крупный советский русский историк Владимир Терентьевич Пашуто».

Кстати, говоря о самом так называемом «старобелорусском» языке, тот же Станислав Лазутка пишет: «…Язык статутов и современный белорусский язык – это два разных языка, более того, что первый значительно ближе к современному русскому, чем к белорусскому». И далее заключает: «Остаётся наиболее приемлемым, хотя в известной мере тоже условным, название этого языка – старобелорусский, по крайней мере, оно оправдано этнологически, как название языка, пришедшего с территории современной Беларуси, хотя в то время ещё не было ни Беларуси, ни белорусского языка». Отсюда вытекает совершенно правильный вывод – это был старорусский язык, на основе которого шло формирование трёх братских языков: великорусского, белорусского и украинского.

Таким образом, ни о каком «союзе» или «объединении» западных русичей с литовцами даже говорить не приходится – всё это досужие выдумки тех, кто, ослеплённый своей русофобией, не замечает совершенно очевидных фактов. Тогда, в ХIII–XIV веках, западнорусские земли были завоёваны, и живший там народ попал под власть литовской, а затем – польско-литовской знати. И если говорить о самом понятии «литвин», то это – всего лишь обозначение принадлежности (подданства) к совершенно конкретному государству – Великому княжеству Литовскому. Но здесь я бы говорил не о «золотом веке», а скорее о злой судьбе. Потому что народу нашему все эти долгие века пришлось испытывать не только национальное угнетение, но и гонения на веру своих предков.

Однако через все эти тёмные века мы, белорусы, потомки и наследники западных русичей, пронесли в чистоте светлую веру наших предков – нашу общую русскую православную веру. Именно она помогла народу Белой Руси не потерять свою духовную и национальную идентичность, и в конечном итоге воссоединиться с остальной Русью, вновь заняв своё законное место в общерусском цивилизационном пространстве.

Окончание следует.