Российские дипломаты и эмигрантское студенчество

Одним из направлений деятельности российских дипломатов в эмиграции стало содействие оказавшейся за границей русской молодежи

Согласно эмигрантской статистике, за годы гражданской войны на чужбине оказалось около 15 тысяч студентов и юношей, получивших среднее образование в России, а включая юношей, закончивших средние учебные заведения уже за границей, – около 17 тысяч русских молодых людей. Испытывая нужду и тяжелые моральные условия жизни, они в то же время стремились получить высшее образование, чтобы подготовить себя к предстоящей работе по восстановлению разрушенной большевиками России, в скорое возвращение, в которое они искренне верили. Одним из важнейших направлений деятельности российских дипломатов в эмиграции в начале 1920-х годов стало содействие оказавшейся за границей русской молодежи в деле получения высшего образования. Активную работу в этой области проводили глава Совещания послов М.Н. Гирс, сотрудники посольства в Вашингтоне, руководители посольства в Риме и миссий в Берне и при Святом Престоле (Ватикане). Они всецело поддерживали мнение академических кругов российского зарубежья о необходимости подготовки эмигрантского юношества в качестве культурной силы для будущей государственно-административной и хозяйственно-промышленной жизни России. Чины посольства в Вашингтоне первыми среди коллег по российскому заграничному представительству стали заниматься просветительскими вопросами. Посольство располагало крупными денежными средствами и имело возможность выделить часть из них на образовательные цели. Кроме того, сам посол Б.А. Бахметев и его секретарь М.М. Карпович принадлежали к академической среде. До своего назначения в Америку инженер-гидравлик Бахметев долгое время преподавал, в 1913 году был назначен экстраординарным профессором кафедры прикладной механики Политехнического института. В 1921 году он стал членом Русской академической группы в США. А историк Карпович после окончания Московского университета в 1914 году работал помощником ученого секретаря Исторического музея. Проблемы просвещения были для них особо близки и понятны. Летом 1919 года доверенное лицо Бахметева финансовый агент С.А. Угет, исполнявший обязанности поверенного в делах, уведомил МИД колчаковского правительства о создании профессором А.И. Петрункевичем в Нью-Йорке Русского народного университета. На устройство университета благотворительная организация Карнеги отпускала 10 тысяч долларов при условии, если равная сумма была бы собрана среди русских. Полагая, что распространение просвещения в русской колонии явилось бы лучшим средством борьбы с большевизмом, Угет ходатайствовал отпустить Петрункевичу 3 тысячи долларов из сумм, находившихся в распоряжении посольства в Вашингтоне. Со своей стороны временный управляющий МИД И.И. Сукин одобрил оказание материальной помощи Народному университету и предложил ассигновать указанную сумму. Вскоре из своих фондов посольство выделило средства, позволившие учредить ряд стипендий для русских студентов в различных учебных заведениях США. "Помощь была оказана в первую очередь тем студентам, которые уже находились на месте в Америке. В большинстве своем это были бывшие служащие здешних заготовительных учреждений, оставшиеся здесь после расформирования этих учреждений. Во вторую очередь помощь оказывалась тем офицерам, которые были командированы отсюда, главным образом в Сибирь, и затем вернулись обратно после прекращения вооружений борьбы с большевиками. Такой порядок вещей казался нам совершенно естественным в силу очевидных наших обязательств, формальных и моральных, перед этими молодыми людьми. Никакие политические соображения в подбор первоначальных стипендиатов не входили", – отмечал Карпович в письме к известному историку и политику П.Н. Милюкову . В дальнейшем помощь стала оказываться как студентам, уже находившимся в США, но не связанным с российскими правительственными учреждениями, так и вновь прибывавшим беженцам. Бахметев вел активную переписку с американскими учебными заведениями, эмигрантской академической общественностью по образовательным вопросам, а Карпович занимался текущей практической работой. Они рассматривали ходатайства студентов, выдавали им рекомендации, курировали вопросы выдачи стипендий и пособий на жизнь. Преимущественно посольство предоставляло стипендии для получения технического образования, которое Бахметев считал наиболее необходимым для будущего восстановления России. Принципиальная позиция посольства в этом вопросе проявилась в отношении сыновей художника Н.К. Рериха: им было отказано в стипендиях. "Я бы считал не совсем правильным назначить стипендию сыновьям Рериха, так как они находятся в сравнительно хороших материальных условиях. К тому же один из них, по крайней мере, изучает санскрит, что, конечно, весьма интересно и в общекультурном смысле полезно, но не относится к области тех более узких утилитарных задач, которые мы себе ставим", – признавался Карпович. На январь 1921 года 14 русских студентов в США получали от посольства стипендию в 100 долларов ежемесячно; всего же к этому времени в различных американских учебных заведениях находилось 28 русских студентов, которым была оказана материальная помощь в том или ином размере. Однако 40 студентам было отказано в поддержке в виду истощения к этому времени посольских средств, предназначенных на образовательные цели. В связи с этим Бахметев принял решение привлечь к делу помощи русскому студенчеству американские благотворительные организации, в первую очередь Американский христианский союз молодых людей (ИМКА). В своей просветительской работе посольство тесно сотрудничало с Русским студенческим христианским союзом в США (РСХС), дела которого вел А.Р. Вирен. РСХС являлся организацией неполитического характера, которая имела целью объединение русских студентов в США и содействие им в завершении их образования. Союз также стремился помочь образованным русским в Америке в получении соответствующей работы. Судя по всему, посольство в Вашингтоне финансировало деятельность Вирена: как указывал Карпович, в марте 1921 года Бахметев сократил смету Вирена с 500 до 400 долларов в месяц. Зимой 1921 года при содействии посольства был организован Попечительский комитет РСХС, в состав которого вошли Д.И. Виноградов, С.В. Рахманинов, Н.К. Рерих, М.И. Ростовцев, а также представители американских академических кругов. Для помощи русским студентам ИМКА ассигновала Попечительскому комитету 3 тысячи доллларов; такую же сумму передало и российское посольство. В марте 1921 года посольство перевело Попечительскому комитету остатки своих средств, выделенных на образовательные цели, в сумме 7690 долларов; еще 5 тысяч долларов были временно помещены в ценные бумаги для получения процентной прибыли. Одновременно посольство передало этой организации и все дело изыскания и распределения средств на нужды русской учащейся молодежи. В ведении Попечительского комитета находились не только вновь получившие стипендии молодые люди, но и все прежние посольские стипендиаты: к концу 1921 года общее число опекаемых студентов составляло 42 человека. Посольство сохранило за собой право рекомендовать Попечительскому комитету кандидатов на получение стипендий. Так, в мае 1921 года Бахметев ходатайствовал о стипендии Д.С. Трубчанинову, бывшему адъютанту адмирала А.В. Колчака, которому чудом удалось выбраться из Сибири. В конце сентября 1921 года декан Filldston College Washington уведомил посольство о выделении нескольких мест для обучения русских студенток. "В первую голову, конечно, надо предоставить возможность получить образование лицам свободно говорящим по-русски и предпочитающим посвятить себя работе в России", – отметил в письме к одному из членов Попечительского комитета советник посольства Г.Г. Бах. Из-за экономического кризиса в США приток благотворительных средств в Попечительский комитет был крайне ограничен. "Я же готовлю себя к худшему, то есть к тому, что к началу учебного года мы ни от Карнеги, ни из какого-либо другого источника денег не получим – по крайней мере, в нужном размере. Это меня тем более беспокоит, что посольство вступило сейчас в полосу безденежья...", – сообщил Карпович в июле 1921 года Вирену. Несмотря на собственные финансовые трудности, посольство в Вашингтоне продолжало выделять средства на нужды русского студенчества: в 1922 году оно ассигновало 8 тысяч долларов. В июне того же года, за две недели до закрытия посольства, Бахметев перевел на летние занятия студентов еще 1500 долларов. В 1921-1922 годах Бахметеву поступали многочисленные ходатайства о помощи русским студентам от эмигрантских академических кругов в Европе и даже от профессуры из российских регионов, еще не перешедших под власть большевиков. Однако он был вынужден неизменно отказывать им ввиду исчерпания казенных средств, находившихся в распоряжении посольства. Так, в ответ на просьбу о материальной помощи со стороны Государственного дальневосточного педагогического института имени К.Д. Ушинского Бахметев писал в апреле 1922 года: "Я вполне отдаю себе отчет в важности и ценности культурно-просветительской работы, выполняемой Институтом на русском Дальнем Востоке, и всемерно желал бы быть в состоянии прийти на помощь Институту в испытываемых им затруднениях. Препятствием к удовлетворению Вашего ходатайства являются исключительные обстоятельства финансового свойства. Находившиеся в распоряжении нашего посольства остатки русских государственных средств в Америке постепенно сократились до весьма небольших размеров, в особенности после тех громадных затрат на нужды русских беженцев в Европе, которые нам пришлось произвести за последние два года. В частности, мы уже ассигновали все что могли и на нужды русского просвещения как в Европе, так и здесь, в Америке. Дальнейшие ассигнования этого рода нам, к сожалению, не под силу". Но, отказывая в материальной помощи, Бахметев в то же время был готов морально содействовать культурно-просветительским начинаниям русских эмигрантов. В письме к профессору А.С. Ломшакову из Праги, занимавшемуся вопросами помощи русским профессорам и студентам в Чехословакии, Бахметев, в частности, заметил: "Со своей стороны я буду рад оказать Вам посильную помощь, в смысле советов и указании, если бы Вам таковые понадобились, а также путем использования здешних моих связей и знакомств, но материальную поддержку, хотя бы в самых скромных размерах, я Вам, к сожалению, обещать не могу, так как посольство вошло сейчас в полосу определенного безденежья". Благодаря содействию Бахметева руководство ИМКА дало указание своим уполномоченным в Европе ассигновать суммы для Русского лицея в Париже. С 1922 года началось взаимодействие российских дипломатов по линии Совещания послов с эмигрантскими просветительскими организациями – Объединением русских эмигрантских студенческих организаций (ОРЭСО) с руководящим центром в Праге и Центральным комитетом по обеспечению высшим образованием русского юношества за границей ("Федоровским комитетом") в Париже. В конце апреля 1922 года правление ОРЭСО обратилось в Совещание послов с просьбой поддержать русское студенчество "в его твердой воле копить силы для восстановления родного государства". Правление просило Совещание послов прийти ему на помощь в деле исходатайствования и предоставления русским студентам-эмигрантам стипендий для продолжения образования в европейских университетах, а также в деле изыскания средств к существованию для наиболее нуждавшихся студентов. Кроме того, необходимо было оказать правовое заступничество эмигрантскому студенчеству и возможную материальную поддержку правлению ОРЭСО. "Сейчас в России интеллигенция угнетается морально и физически, высшая школа разорена, и в очень немногих университетах еще теплится научная мысль... Во имя сохранения русской национальной культуры, во имя будущего России придите навстречу русскому студенчеству в эмиграции", – отмечалось в обращении правления ОРЭСО. Совещание послов с сочувствием откликнулось на это обращение. В лице Гирса оно выразило готовность оказать все зависящее от него содействие к облегчению работы ОРЭСО, но отметило, что лишено возможности предоставить ему материальную помощь, так как все остатки казенных средств, находившихся в его распоряжении, были распределены между Обществом Красного Креста и Земско-городским объединением. "Вне этой области помощи Объединение может рассчитывать на полную поддержку и содействие его начинаниям как со стороны непосредственно Совещания послов, так и всех наших дипломатических и консульских органов в пределах сохранившихся за ними функций", – подчеркнул Гирс. Сведения о сотрудничестве дипломатов с ОРЭСО пока не обнаружены в архивах. Известно только, что со времени своего избрания правление ОРЭСО находилось в постоянном контакте со вверенной управлению В.Т. Рафальского дипломатической миссией в Праге, которая считала своим долгом оказывать посильное содействие правлению в его полезной работе в интересах русского студенчества. В сентябре 1922 года в Париже по инициативе Русского национального комитета и отдела Русского национального союза во Франции был организован Центральный комитет по обеспечению высшим образованием русского юношества за границей (председатель – М.М. Федоров). В него вошли представители почти всех эмигрантских организаций, в том числе от Совещания послов – М.В. Бернацкий. "Федоровский комитет" поставил перед собой цель добиться от иностранных правительств ассигновании для обучения русских студентов в зарубежных высших учебных заведениях. "Дать возможность этой молодежи подготовиться к своей великой задаче – это значит не только помочь скорейшему восстановлению России, отсутствие которой сейчас болезненно ощущается всем миром, но и приобрести благодарных людей в тех, которые призваны будут играть роль в судьбах будущей России" – полагал Федоров. В декабре 1922 года Федоров обратился к посланнику в Берне И.Н. Ефремову с просьбой оказать содействие русским студентам в деле получения стипендий от швейцарских властей. Ефремов тотчас выразил свою готовность помочь. "Я, конечно, с полным сочувствием отношусь к делу предоставления русским студентам возможности окончить образование и приложу все свои старания к тому, чтобы по возможности способствовать довершению начатого Вами дела в Швейцарии. Если бы было возможно уговорить швейцарцев дать деньги на содержание русских студентов в более дешевых странах, это было бы еще лучше, – писал Ефремов Федорову. Предпринятые Ефремовым переговоры со швейцарскими властями и представителями университетских кругов оказались безуспешны: федеральное правительство не располагало средствами для ассигнований на нужды русских студентов. В апреле 1923 года Русский национальный комитет в Париже представил Гирсу записку, излагавшую положение вопроса об устройстве эмигрантской молодежи в иностранных высших учебных заведениях, и просил оказать ему возможное содействие к дальнейшему развитию дела образования русского юношества. Со своей стороны Гирс обратился с аналогичной просьбой к Ефремову. Однако последний отнесся отрицательно к возобновлению переговоров со швейцарскими властями. Ефремов заявил, что "федеральное правительство и так много делает для бедных русских, пребывающих на его территории, а бюджет его на дела благотворительные так скромен, что было бы рискованно затрагивать этот вопрос, пересмотр коего успешных результатов дать не в состоянии, а испортить налаженное ныне дело помощи может очень легко". Действительно, правительство Швейцарии ежегодно ассигновало на нужды русской эмигрантской колонии 400 тысяч франков – очень крупную для маленькой Швейцарии сумму, во много раз превышавшую пропорциональную сумму, расходуемую Францией для помощи русским эмигрантам. Кроме того, на нужды русской колонии Ефремов получал 198 тысяч долларов в год от швейцарской благотворительной лотереи. "Наконец, неизбежны ссылки швейцарцев на то, что я получаю благодаря швейцарской лотерее по несколько тысяч франков швейцарских денег в месяц и мог бы содержать на них русских студентов... Отнесение же содержания студентов на этот источник означает значительное уменьшение, если не прекращение, вспомоществования русским, уже находящимся в Швейцарии, о которых я обязан заботиться", – мотивировал Ефремов свою позицию в письме к Гирсу. В августе 1923 года Гирс рекомендовал Ефремову попробовать действовать через швейцарские кантональные власти. Ефремов обратился к главе цюрихского правительства, который, посоветовавшись с кантональным министром народного просвещения, ответил, что при всем сочувствии к проблеме не может быть и речи о принятии на счет кантона хотя бы одного студента-иностранца. "Швейцарские власти указали мне, что много швейцарцев, учащихся в германских университетах, не имеют более средств для окончания курса и обращаются за помощью к федеральному и кантональным правительствам, но последние не имеют собственных ассигнований и вынуждены отказывать в этих просьбах", – отмечал Ефремов. Сотрудничество "Федоровского комитета" с российскими дипломатическими представителями в Италии оказалось более плодотворным. При содействии поверенного в делах в Италии И.А. Персиани и Русской академической группы в Риме "Федоровскому комитету" удалось привлечь внимание итальянского правительства к делу помощи русскому студенчеству. Всем русским, поступавшим в вузы Италии, было предоставлено освобождение от платы за обучение, а затем назначены стипендии в 5 тысяч лир в год каждому студенту. К осени 1923 года такие стипендии были даны четырем русским студентам. Кроме того, по ходатайству российского посланника при Святом Престоле А.И. Лысаковского удалось добиться согласия Ватикана принять десять русских студентов в католический университет в Милане на философский и юридический факультеты с обеспечением их содержания. По сравнению с широкомасштабной работой специализированных эмигрантских организаций в деле помощи русским студентам содействие дипломатов может показаться незначительным. Однако в условиях экономического кризиса в Европе и Америке, крайне затруднявшего иностранную благотворительность, любые источники поддержки для русской эмиграции были существенны. Усилия дипломатов, несмотря на ряд неудач, приносили пусть и ограниченную, но реальную пользу. За скупыми цифрами результатов их культурно-просветительской деятельности стоят конкретные судьбы соотечественников в изгнании, которым был дан шанс выжить на чужбине не пасть духом и раскрыть свой творческий потенциал.