Русские Латвии – свои или чужие?

И русские, и латыши вместе делали общую историю

Национально-радикальная пропаганда базируется на тезисе, что коренной нацией в Латвии являются латыши, а русские – пришельцы, внезапно свалившиеся на голову и принесшие неисчислимые бедствия на эту землю. А посему русским априори прививается чувство неизбывной вины, во искупление которой им предписывается безропотное и покорное подчинение большинству во веки вечные.

При этом, во-первых, подменяются понятия "коренной" и титульной нации; а во-вторых, замалчивается факт исконного участия русских в цивилизационном освоении территории, ныне занимаемой современным латвийским государством, и этногенезе его населения. Как-то выпал из обихода тот факт, что действительно коренной нацией здесь все-таки являются ливы, племя финно-угорской языковой семьи, что нашло отражение в названии этой страны – Ливония, Лифляндия, т.е. страна ливов. Впоследствии ливы были частью уничтожены, частью ассимилированы. Но не русские в этом виновны.

Предки русских и предки латышей – представители индоевропейской языковой семьи – появились здесь почти одновременно, хотя и в разном количестве. Следовательно, и латыши, и русские в одинаковой мере являются здесь пришельцами. И если теперь считают коренными одних, логично считать коренными и других – русских. Отсутствие антропологических различий, схожесть нравов и обычаев изначально обусловили мирное и добрососедское сосуществование двух народов.

Еще не было и зачатков государственности у латгалов, куршей, земгалов и селов, а русское централизованное государство находилось в стадии становления, но торговые и человеческие контакты были довольно интенсивными. Наиболее тесные и стабильные связи у предков современных латышей были с племенем кривичей, их ближайших соседей, затем само название племени было распространено на всех этнических русских – krievi. Уже одно это говорит об исконности, древности балто-русских отношений, а также о том, что русские здесь были издавна. Причем ни о каких-либо серьезных конфликтах между латышами и русскими сведений в истории России или Латвии не содержится, следовательно, их и не было. Люди торговали, встречались, праздновали одни и те же языческие праздники, да и боги у них были общие (Перун – Перконс).

Несколько позднее, когда Русь приняла христианство по православному образцу, русские священники вели миссионерскую деятельность на территории Латвии, выступая носителями христианских верований и христианской культуры. До сих пор в латышском языке сохраняются слова русского происхождения, относящиеся к религиозному культу: baznica – божница (церковь), sveces – свечи, svets – святой, svetki – святки (праздник). Значит, не было языкового отторжения и не было неприязни, поскольку не было насилия.


Другой подход был со стороны германских рыцарей-крестоносцев. Они с презрением и ненавистью относились к местным верованиям и обычаям, а православную церковь рассматривали как нежелательного конкурента, которого следовало уничтожить. Это и было сделано, православные храмы сжигали, священников убивали, а поскольку Русь в то время напрягала все силы в противостоянии татаро-монгольскому нашествию, отпора не было, и территория Латвии была захвачена немцами. Едва возникшая государственность латышей была уничтожена, первая столица (Ерсика) была разрушена, латышские князья были убиты. Ливы и латышские племена сопротивлялись агрессии, но силы были неравны, победили более жесткая организованность, профессиональная военная подготовка и лучшее вооружение. Вот об этом в истории содержится достаточно много фактов.

Однако завоевание Латвии немцами не прекратило связей с русскими землями и народом, хотя и осложнило их. После церковного раскола в России десятки тысяч русских староверов переселились на территорию Латгалии и даже западнее и, будучи людьми трудолюбивыми и умелыми, внесли свой вклад в развитие новой родины и, кстати говоря, продолжают вносить и сейчас.


В XVIII, XIX и XX веках русские люди переселялись на территорию современной Латвии в рамках естественной экономической миграции населения внутри единого государства, исходя из спроса на рабочую силу. Советский период в этом отношении практически ничем не отличается от предыдущего времени: руководители латвийских предприятий в целях расширения производства и перехода предприятий в более высокую категорию, что автоматически обеспечивало более высокие денежные оклады, даже агитировали переезжать в Латвийскую ССР на работу. Поэтому, во-первых, неправомерно и непорядочно называть приглашенных сюда на работу людей и их потомков гражданскими оккупантами. А во-вторых, поскольку за многие годы совместного проживания было и много межнациональных браков и детей, рожденных в таких браках, не стоит говорить о "чистоте крови", поскольку у многих (если не у большинства), кто относит себя к латышам, имеются славянские или иные корни.


Неправомерно и утверждение о "советской оккупации": ни юридических, ни фактических оснований для этого утверждения нет, а есть лишь мнения и эмоции, которые старательно направляются в антирусское русло. Можно говорить лишь об инкорпорации Латвии, но это совсем другое дело, нежели оккупация. И надо понимать, что произошедшие коллизии 1940-1941 гг. и 1946-1947 гг. имели социально-политический характер, являлись отражением тех политических реалий, в создании которых исключительно выдающуюся роль сыграли красные латышские стрелки. Поэтому те события никоим образом нельзя связывать с национальной мотивацией, а значит, нет повода для национальной мести и русофобии (антирусизма). Мы совместно творили нашу общую историю, и нельзя возлагать всю ответственность лишь на одного из участников процесса.


Недальновидно и деструктивно затевать интеграцию на основе принудительного одноязычия. Здесь опять подмена понятий: на самом деле предлагается не интеграция, а ассимиляция, и это неправомерно.

Сейчас нужно говорить об интеграции в некую балто-славянскую (латышско-русскую) общность при взаимном уважении языков и культур друг друга, о реальном двуязычии – именно оно, а не насильственная ассимиляция, и способно обеспечить стабильность существования независимой Латвии. В настоящее время этнических русских в Латвии около 700 тысяч, или почти 30%, а русскоязычных в целом примерно 36%. Из них граждан Латвии 350 тысяч, и это количество хотя и медленно, но будет увеличиваться, и не считаться с этим фактом неразумно. Но само по себе наличие сотен тысяч неграждан – искусственно созданная национал-радикалами проблема, которая преследовала единственную цель – создание максимального дискомфорта для русских, чтобы побудить их к отъезду из Латвии, и около сотни тысяч уехали. Цель достигнута? Видимо, нет. Давление продолжается. Постепенно формируется как бы нация господ и нация наемных рабочих, современных батраков, и это чрезвычайно обидно и унизительно.

Русские – не враги Латвии и пытаются быть лояльными к государству. Беда в другом: государство недостаточно лояльно по отношению к ним. Государство осуществляет политику подавляющего доминирования титульной нации по всем азимутам. На высших управленческих должностях, среди министров нет ни одного этнического русского, среди чиновников в министерствах и ведомствах их едва 4-6% (причем на низших должностях), в суде и прокуратуре – не более 2–3%. Но если к русским относятся как к чужим, пришельцам, которых едва терпят, то и ответное отношение будет далеко от осознания этого государства как родного, как отечества, которое стоило бы укреплять и защищать. Насильно мил не будешь, это всегда было справедливо, однако развитие идет именно по пути давления; пример тому – пресловутая школьная реформа. И протесты русских школьников справедливы. Им предлагаются два пути: либо ассимиляция, либо маргинализация. Ни тот, ни другой путь русское население не устраивает. Правящие круги упорно не желают считаться с тем, чего на самом деле хотят русские Латвии. А хотят они всего лишь оставаться русскими, учиться на родном языке с одновременным углубленным изучением латышского языка, т.е. аналогично тому, что было в латышских школах в рамках Латвийской ССР. Но им в этом высокомерно и презрительно отказывают.

В этой ситуации все больше русской молодежи начинает задумываться о реализации своего потенциала за пределами Латвии, но их эмиграция не усилит, а ослабит Латвию. Когда уезжают те, кто близок по ментальности к титульной нации и уважает ее, а приезжают те, кто эту нацию в глубине души не уважает и не понимает, страна лишь проигрывает. Выход только один – действительное, а не декларативное уважение со стороны государства к трети своего населения, реальное равноправие, реальное двуязычие со вторым государственным языком – русским, возможность получения образования на русском языке за счет госфинансирования, пропорциональное представительство русских во всех органах власти. Русские не требуют для себя более того, что принято в нормальных демократических странах Европы.


Русские уже прошли свою часть пути навстречу титульной нации, теперь дело за ней. Национализм не вырастает сам по себе, он инспирируется сверху. К сожалению, и роль латышской интеллигенции нельзя назвать конструктивной. Значительная ее часть или участвует в этом процессе, или относится к нему с молчаливым одобрением. Раскол в обществе увеличивается.

Теперь только от латышского истеблишмента зависит, что возобладает в стране: разумный и дальновидный подход к решению проблемы с перспективой построения единого гражданского общества при реальном двуязычии, с добрососедскими и взаимовыгодными связями с Россией или национально-языковые предрассудки с вечным бурлением страстей и напряженностью (мягко говоря) в латвийско-российских отношениях. Ответ на это должен быть найден внутри страны; членство в НАТО и ЕС здесь ничего не убавит, ни прибавит (кроме цен на продукты). Но если ответ будет лицемерным и неудовлетворительным, возможны осложнения, которые вряд ли понравятся Брюсселю, и там могут сделать вывод о неумении правонациональных радикалов разумно управлять собственной страной и примут свои меры по наведению конституционного порядка (согласно конституции ЕС). Для сохранения относительной независимости Латвии и ее экономического благосостояния надо перестать делить постоянное население страны на своих и чужих. Все мы здесь свои, и нам суждено жить вместе.