Русские невольники

Исторический аспект

Русско-среднеазиатские отношения, до самого начала семидесятых годов XIX века имели один специфический вопрос, неизменно омрачавший жизнь и приграничному русскому населению, и царским дипломатам, и ханским дворам. Это – русские невольники в среднеазиатских государствах. Вопрос об их освобождении кочует из одной инстанции русского посольства в другую, хлопоты и расходы на выкуп огромны, а результаты, как правило, ничтожны. Когда и как возник этот вопрос? Откуда в Бухаре, Хиве и Коканде оказались российские подданные?

Проблема русских невольников в Средней Азии возникла задолго до XIX века. Впервые они появились на здешних невольничьих рынках после татаро-монгольского нашествия на Русь в XIII – начале XIV веков: завоеватели усиленно вывозили ремесленное население из разгромленных городов центральной и южной Руси в ханские ставки в Монголии, Средней Азии.

"Статейные списки" русских посольств в Среднюю Азию XVI – XVII вв. и все связанные с этими "списками" документы – отписки, челобитные самих русских рабов-полонянников – доказывают большое развитие русского рабского труда в ханствах Средней Азии, и особенно в Хиве. Вот почему борьба за выкуп и освобождение этого "живого товара" была одной из главных официальных целей всех русских посольств того времени.

Русские невольники – мужчины и женщины, захваченные во время набегов на Оренбургскую или Сибирскую пограничные линии, высоко котировались как рабочая сила; их перепродавали из одного города в другой.

Много ли русских подданных было в среднеазиатской неволе? Приведу лишь несколько фактов. В результате разгрома посольства А. Бековича-Черкасского в Хиве в 1717 году около двух тысяч солдат и казаков конвоя были обращены в рабов и использованы на строительстве большого канала из Амударьи.

По данным министерства иностранных дел России, в 1832 году в Хиве насчитывалось от двух до трех тысяч русских пленных, причем их количество ежегодно возрастало почти на двести человек. По сведениям, собранным миссией К.Ф.Бутенева в Бухаре, в сороковых годах XIX века в плену находилось до четырех тысяч русских подданных.

Какова же была жизнь этих людей на чужбине, куда они были занесены злым роком? Вот одно из свидетельств, оставленных потомкам бывшим пленным Матвеем Каверзиным, проведшим в хивинском плену несколько лет в начале XIX века: "Русских пленников находится в Хиве с женами и детьми до четырех тысяч душ. Из сих последних некоторые ходят с караванами в Россию. Многие из рожденных в Хиве не знают русского языка. Все пленные русские имеют магометанские имена. Нет возможности выкупить из Хивы русских пленных, особенно, если на это не соглашается Ходжи Мехрем" (куш-беги т. е. премьер – министр – В.Д.).

Методы наказания невольников были самыми дикими и изощренными. Вот свидетельство одного из пленных, испытавшего на себе их в Бухаре. "Чтобы человек повинился или к чему был склонен, кладут в большое деревянное корыто с пуд соли, наливают в оное воды горячей; когда даже соль разойдется (т.е. растворится) и вода простынет, тогда, связав в утку человека, коего мучить хотят, положив ему в рот деревянную палку и повалив его затылком в корыто, льют соленую воду в рот; от сего же мучения через день многие умирают, потому что соль живот весь переедает, но если кого хотят спасти, то после каждого мучения, продолжающегося с час, дают пить топленого овечьего сала по 3 чашки. Я, таким образом, мучим был по три дня, и после каждого мучения давали пить сала по выше объявленной мере".

При попытке побега, если невольника сразу не убивали, то обычно разрезали ему пятки и засыпали в раны мелко нарезанный конский волос. После этого человек уже никогда не мог передвигаться на ступнях, а лишь ползал на четвереньках. Таких невольников использовали для работ во дворах и помещениях.

Но жизнь заставляла несчастных людей приспосабливаться по мере сил и возможности, и вскоре некоторые русские пленные, будучи иноверцами, нашли в хивинском обществе очень своеобразную "социальную нишу": "закон магометанский запрещает рост с капитала. Пленным позволяется, однако, брать проценты, сколько согласится дать заемщик. Освободившимся от рабства иноверцам не позволяется брать более чем двадцать пять процентов. Казна записывает заем и отвечает за платежи. Вообще, долги взыскиваются очень строго, кто бы ни был истец".

У попавших в среднеазиатский плен солдат и казаков судьба несколько отличалась от доли простого землепашца или рыбака – они, как правило, становились солдатами и офицерами ханской армии. Показательна в этом отношении судьба русского унтер-офицера Филиппа Ефремова, попавшего в плен к казахам во время восстания Емельяна Пугачева и проданного затем в Хиву. Здесь он вскоре становится лензибашой и получает "под начало" пятьдесят сарбазов (солдат). За воинские заслуги Ефремов удостаивается звания юзбаши, т.е. сотника, в числе подчиненных его было и двадцать русских.

Далее Ефремов рассказывает, что "из состоявшего при Бековиче-Черкасском русском войске хивинский ходжа сохранил сто человек тайным образом и отослал их в Бухарин, к бывшему там хану, который содержал их в милости и препоручил им для сохранения свой двор и без них никуда не выезжал, имея к ним великую доверенность. Одного из них пожаловал топчи-башою, т. е. полковником, и наименовал его Капланом. Приходившие же (т. е. попавшие в плен – В.Д.) тогда в Бухарин татары, чуваши и иные их единоплеменники просили Каплана, чтобы называли и их русскими, почему было во время его в Бухарине под именем россиян около 500 человек". Ефремов пишет далее, что русский отряд стал самой боеспособной частью бухарской армии и спас столицу ханства во время осады ее казахами.

А вот что рассказывает о хивинской армии все тот же Матвей Каверзин: "Пушек у хана 15, которые вылиты в Хиве. Лафеты сделаны так же, как в России, русскими плотниками и выкрашены зеленой краской... При нынешнем хане артиллеристы – все русские".

В конце XVIII – первой половине ХIХ века русские служили не только в бухарской и хивинской армиях. Венгерский путешественник Берженчей, побывавший в 50-х годах XIX века в Кашгарии, встретил там в ханской армии двух русских военнослужащих в звании генерала! Оба они были дезертирами из войск Сибирской губернии, где носили, конечно же, не генеральские эполеты, а скромные погоны унтер-офицеров.

Даже в 1868 году, когда Бухарский эмират был уже под протекторатом России, в бухарской армии сохранялся контингент из русских – потомков прежних пленников и дезертиров. Об этом свидетельствует путешественник Хаим Бенинсон, сообщавший, что "десять русских сарбазов были в Карши, а еще 70 русских отосланы в гарнизон г. Чарджоу".

Проблема невольников влияла не только на существо взаимоотношений Российской империи со среднеазиатскими ханствами, но и на форму этих взаимоотношений, на методы воздействия. Ибо царские власти после неудачных попыток добиться освобождения своих захваченных подданных мирным, дипломатическим путем начинали планировать военное давление и даже "открывали" военные действия.

В этой связи характерен документ, направленный 25 сентября 1805 года оренбургским военным губернатором Г.С.Волконским (отцом декабриста С.Г.Волконского) министру иностранных дел А.А.Чарторыйскому, что его агент, отправленный за "плененными киргизцами (т. е. Казахами – В.Д.) российским человеком", доставил просьбу об освобождении от всех невольников из России, находящихся в Хивинском ханстве. К этой просьбе губернатор присовокуплял свое мнение. Оно гласило, что "никакие убедительные сношения не могут преклонить хивинское правительство на добровольную выдачу пленных, ибо они доставляют своим владельцам существенное пропитание в жизни. Одна только сила российского оружия, – заключал Волконский, – может разве принудить хивинцев возвратить россиян в недра Отечества нашего". Этот вывод оренбургского военного губернатора по вопросу русских пленных вполне можно спроецировать на добрые сто пятьдесят лет: с момента организации Оренбургской и Сибирской линий до самой середины 60-х годов XIX века подобные мысли и соображения повторяются рефреном в самых разных документах.

Пожалуй, наиболее кардинально этот вопрос пытался решить генерал – адъютант В.А.Перовский – один из самых известных и деятельных оренбургских генерал-губернаторов. В конце 30-х годов XIX века грабежи караванов в степи и нападения на станицы и деревни Оренбургской пограничной линии резко усилились. Основной причиной всплеска насилия была активизация английской агентуры в Хивинском ханстве. В 1838 году Великобритания начала агрессию против Афганистана, в следующем, 1839 г., ее войска заняли Кандагар и Кабул, шла активная подготовка к захвату Северного Афганистана и вторжению в Среднюю Азию. Одним из начальных этапов этого процесса должна была стать дестабилизация обстановки в Хиве и Казахстане. Английские агенты не скупились ни на обещания, ни на золото, и вскоре степь стала малопроходимой для купцов, а жизнь в пограничных селах, а также рыбный промысел у восточного побережья Каспия стали весьма опасными.

В 1832 году В.А.Перовский в первый раз занял пост оренбургского генерал-губернатора (он занимал этот пост с перерывом: в 1832-1842 и 1851-1857гг.). Склонный к решительным, часто даже рискованным действиям и пользуясь поддержкой и благосклонностью Николая I, этот молодой генерал (в 1832 г. ему исполнилось 37 лет) с особой болезненностью относился к вопросу о пленных. Дело в том, что во время Отечественной войны 1812 года он сам попал во французский плен, откуда дважды неудачно бежал и едва не был расстрелян. Все эти обстоятельства отложили заметный отпечаток на его дальнейшие действия на посту военного губернатора Оренбургской губернии: он старался не оставить безнаказанным ни один случай захвата русского подданного в степи, – казачьи разъезды и конные команды были готовы в любое время преследовать похитителей; на хивинский двор посыпались ультимативные требования возвращения русских невольников: в пограничных городах стали задерживаться хивинские купцы, их товары конфисковывались. Хива, в свою очередь, хитрила, отделывалась обещаниями либо освобождала из плена глубоких стариков, проведших на чужбине всю жизнь. В 1839 году из Хивы было отпущено 100 пленных, но в том же году захвачено на Каспии еще 200 рыбаков. На этом терпение В.А.Перовского истощилось, и он подал идею радикально решить вопрос со злосчастной Хивой, а именно: взять ее и сменить там хана!

Был быстро составлен план далеко непродуманного до конца похода, и в середине ноября 1839 года из Оренбурга в степь выступило свыше 4 тыс. солдат, казаков и офицеров. Не вдаваясь в подробности, скажу, что Хивинский поход был неудачным, и, потеряв 2 тыс. человек от цинги и обморожений, войска к середине следующего года вернулись с полпути домой. Военная неудача сошла царскому любимцу с рук (он даже принялся за подготовку нового похода на Хиву!), но в политическом отношении этот военный демарш принес немалую пользу. Одним из последствий было освобождение в Хиве летом 1840 года и доставки в Оренбург сразу 400 невольников! По распоряжению В.А.Перовского, для встречи соотечественников на берегу Урала были накрыты роскошные столы, каждого из невольников встречал сам генерал-адъютант в парадной форме и расцеловав, усаживал за стол.

Разумеется, что эпопея с русскими невольниками в Средней Азии не кончается 1840 годом – их в среднеазиатских ханствах оставались еще тысячи и тысячи человек. Окончательное решение этого вопроса было достигнуто лишь после присоединения Средней Азии к России.