logo

Хлебные крошки

Статьи

Соотечественники
Общество
Прибалтика

Сергей Середенко

Сергей Середенко: тезисы выступления на круглом столе

«Совершенствование работы с российскими соотечественниками за рубежом: право и информация»

Говоря о состоянии правозащитного движения за рубежом, следует сразу отметить, что слово «правозащитник» - чисто русское изобретение, и не соответствует, допустим, английскому Human Rights advocate. В каждой стране правозащитная деятельность имеет свое содержание, поэтому буду говорить о том, что знаю – об Эстонии.

Если брать формальную сторону вопроса, то в Эстонии темой прав человека занимается довольно много GONGO – есть Институт прав человека, несколько Центров по правам человека и т.п. Основная цель их деятельности – защита государства от человека и оправдание ультранационалистической политики государства. Эти GONGO крайне агрессивны по отношению к национальным меньшинствам. В качестве примера приведу тот факт, что все они «борются» за «право» русского меньшинства учиться на эстонском языке – так на новоязе называется уничтожение русских школ.

Правозащитников в Эстонии, специализирующихся в основном на защите русских людей, можно пересчитать на пальцах одной руки. Все они, кроме меня, прошли свою выучку в Центре информации по правам человека. Все это люди с миссией, с обостренным чувством справедливости, с «геном правозащитника», если можно так выразиться. Все они, за исключением супругов Семеновых, имеют юридическое образование и опыт работы в судах. Это заведомо очень бедные люди, так как доступ к государственному или европейскому финансированию для них закрыт по определению, а «клиенты», как правильно, безденежны. Отсюда очень высокая степень усталости, так как некоторые практикуют в таком режиме уже больше 10 лет (ЦИПЧ создан 18 лет назад, проект «русский омбудсмен» начался весной 2004 года).

Для этой категории правозащитников в Эстонии характерно такое свойство, как «сверхквалификация». Как говорила прославленная фигуристка Ирина Роднина, для того, чтобы победить на Олимпиаде в Лейк-Плесид, надо было быть не лучше других, а на три головы лучше. То же можно сказать и об условиях победы в эстонских судах.

Особая тема – безопасность правозащитников. Как всякие русские общественные деятели, они хорошо известны, и это значит, что они подвергаются постоянным непрямым преследованиям. В частности, эстонское законодательство «построилось» так, что фактически все наши дипломы юристов оказались «аннулированы». В моем конкретном случае моя попытка поступить в Эстонскую Адвокатуру закончилась тем, что эстонские суды по сути аннулировали мой российский государственный (!) диплом о высшем образовании. А моя попытка дополнить свое юридическое образование до магистерского уровня по линии программы обучения соотечественников за рубежом натолкнулась уже на российский запрет на получение второго бесплатного высшего образования. Говорю это с тем, что для получения права представительства в эстонских судах теперь необходимо обладать степенью магистра.

Нам очень нужна смена, ученики, но взять их неоткуда, так как наша «профессия» ничего не может предложить молодежи – ни денег, ни перспектив.

Понятно, что создание Фонда защиты и поддержки российских соотечественников, проживающих за рубежом, вселило в нас надежду на какую-то достойную перспективу. Однако все оказалось не так радужно. Понятно, что Фонд сейчас проходит этап становления, и какие-то ошибки в проектировании неизбежны прежде всего оттого, что, как казалось, мы имеем дело с Фондом нового типа. Однако сейчас уже видно, что копирование форм деятельности других фондов на пользу делу не идет.

В частности, само понятие «субсидии» говорит о принципе субсидиарности, то есть вспомогательном финансировании. Совершенно ответственно заявляю, что за все время, что я работаю русским омбудсменом, никакого «основного» финансирования ни от кого я не получал. Поэтому в случае с Эстонией следует иметь в виду, что возможное финансирование со стороны Фонда является, по сути, единственным возможным источником финансирования.

Распространенный в финансировании третьего сектора запрет на ходатайство о субсидии в случае, если не представлен отчет по предыдущей субсидии, в случае Фонда откровенно несуразен. Одно судебное дело в трех инстанциях занимает в среднем 3-4 года, а подобных дел параллельно может вестись совершенно неопределенное число. Понятно, что такой подход перекрывает доступ к финансированию по всем делам, кроме одного.

Отдельный вопрос – вопрос гарантий. Очень часто случаются ситуации, когда не «клиент» ищет нас, а мы «создаем» клиента, как это было по всем судебным делам о закрытии русских школ. В этом случае «клиент» не только разделяет социальные риски правозащитника», но и стоит перед реальной угрозой обязанности оплатить судебные издержки выигравшей стороне, а проиграть в эстонском суде – очень легко. Очень часто из-за этих рисков мы просто не проводим перспективные дела, или экспериментируем на себе. В частности, первое в Эстонии дело о дискриминации в сфере занятости имеет «клиентом»… меня.

Заканчивая, скажу, что не увидел в документах Фонда даже намека на то, что в первую очередь он ориентирован на работу с правозащитниками. В Фонд может обратиться любой, в том числе эстонские GONGO. По всей видимости, имеет смысл провести некую инвентаризацию практикующих правозащитников, уже наработавших себе репутацию, и значительно упростить для них процедуры ходатайства. Создав, если угодно, базу данных «постоянных партнеров Фонда», потому как именно в этом качестве мы себя и видим в будущем.

Статьи по теме

Партнеры

Продолжая просматривать этот сайт, вы соглашаетесь на использование файлов cookie