Соблазнившие малых сих

Национальная интеллигенция Латвии на службе гитлеровской пропаганды

Доктор истории Каспарс Зеллис принадлежит к немногочисленной, увы, плеяде латвийских ученых, работающих на стыке наук. Междисциплинарный подход — история, социология, теория коммуникаций, результировался в вышедшем капитальном труде "Машинерия иллюзий и страха. Пропаганда нацистов в оккупированной Латвии: власть, медиа и общество (1941–1945)".

На обложке книги — грустный мальчуган со взрослыми ботинками и лыжами. Это фото выпускавшегося в оккупированной немцами Риге журнала Laikmets: "Маленький жертвователь сдает отцовские зимние ботинки фронту". Кто там сейчас разберет — не постановочный (фальсифицированный) ли снимок? Намек достаточно прозрачен: папу увезли туда, где на лыжах не ходят. А то бы он ему всыпал, конечно…

Laikmets, на всякий случай, это еженедельный журнал с тиражом (данные на апрель 1944 года) — 95 000 экземпляров. Сумасшедшие цифры для современной Латвии! И то сказать, из СМИ тогда могло только радио с прессой конкурировать, но приемники, хотя немцы их принципиально не забирали (только изредка за слушание, и особенно распространение содержания вражеских передач… расстреливали), были у немногих. Оттого и тиражи крутые — ежедневная газета Tēvija — 294 тысячи, "Двинский вестник" на русском 2 раза в неделю — 60 тысяч. Таким же тиражом раз в 2 недели выходил журнал для домохозяек Mana Māja, и даже был еженедельник Sporta Pasaule тиражом 10 000. Это в войну–то! Всего весной 1944 года на территории Латвии было 18 регулярных газет и 8 журналов. Были и такие, что выходили совсем недолго, к примеру, таинственный Līdums — газета немалым тиражом 30 000 экземпляров, с марта по сентябрь 1944 года, вещала от имени некоего общества Lidumnieks. Каспарс Зеллис предполагает, что это был проект СД создать латышскую националистическую партию. Все сорвало наступление Красной Армии.

И кто–то же заполнял их страницы! Кто–то же писал воззвания и тексты для радио, сборники песен и просто книги. Не немцы ведь?! Занятная история в этом отношении случилась с газеткой Talsu Vārds — она все лето 1941 года выходила без цензуры, потому что немецкие власти в округе не могли найти грамотного человека, знавшего в достаточной мере латышский, и одновременно проверенного.

Так или иначе, уже в августе 1941 года видные представители национальной интеллигенции — профессор начертательной геометрии Латвийского университета Екабс Витолс и еще один педагог, Янис Давис, подвизавшийся на ниве борьбы за трезвость, создали Институт… антисемитизма. Его директором стал не какой–то забулдыга, а кандидат юридических наук Янис Мартинсонс. К работе был привлечен "каждый знаток жидомасонского вопроса" (так писала газета Tevija! 15 ноября 1941). К примеру, подвизался в Институте антисемитизма и "перконкрустовец" Адолфс Шилде, утверждавший в своих "трудах", что евреи в Латвии Карлиса Улманиса "определяли как хозяйственную и политическую, так и культурную жизнь"! Диктатор, мол, превратил Латвию в "курорт" для евреев Австрии и Чехословакии, бежавших от Гитлера. "Хорошо устроились", — злорадно писал в адрес беженцев "из огня, да в полымя" в газете Zemgale А.Шилде.

Кстати, его дочь Расма Карклиня ныне — депутат Сейма от партии Vienotība (хотя мы согласны с классиком — дети за отцов не отвечают!)

Так вскоре была подведена "научная" база под расстрельные рвы Румбулы и Бикерниеки… Те, кто бежал в Ригу из Праги и Вены, тоже в них оказались.

Ну, а из кого формировался в 1943 г. особый пропагандистский взвод легиона? Известный впоследствии в Латвии художник Куртс Фридрихсонс, к примеру (после войны отсидел, затем выставлялся); Херманис Цинцис (в послевоенную пору был техническим редактором "районки" Cēsu Stars и корреспондентом правительственного официоза "Латинформ"). Так что, как видно, совдепия даже своих идейных противников не всегда добивала.

Взять хотя бы народного поэта Александра Чака. Он успел послужить всем властям! После немецкой оккупации его поместили в "карантин" — не репрессировали, но и не печатали. Для заработка он сочинил детскую книжку "Папка–легионер", которую его подруга Милда Гринфелде под своим именем выпустила в издательстве Zelta ābele в 1943 году неслабым тиражом в 50 000. Гонорар получил Чак… А после очередной смены парадигмы опять угадал мелодию и написал стихотворение "Сталину": "Ты рядом с токарем стоишь незримо, и направляешь острие сверла…"

Или вот композитор Луция Гарута. Профессор консерватории. заслуженная деятельница искусств Латвийской ССР, мемориальная доска на ул. Суворова (ныне ул. Марияс, до сих пор висит — по старинке двуязыкая), персональная биография на русском (!) в 1969 году. А вот что пишет К. Зеллис: "Кантата Л. Гаруты на слова А. Эглитиса "Боже, Твоя земля горит!" свое многочисленное воспроизведение пережила не только в силу высокохудожественной ценности, но и потому, что хорошо создавала фон проводимой нацистами пропаганды тотальной войны, мобилизуя жителей против возрастающей угрозы возвращения Красной Армии". Ну вот и двинулись на Запад, в Курляндию и Германию, в никуда, десятки тысяч запуганных людей. А Луции, которая осталась, ничего, собственно, и не было.

Что же касается автора либретто, Андрейса Эглитиса, то в журнале Laikmets (статья "На горящем берегу", 1 сентября 1944 года) он награждал Красную Армию такими эпитетами: "кровожадные гунны", "вандалы, опьяненные страстью разрушения, лающие, как псы, ревущие в безумном экстазе полулюдскими, полузвериными голосами", "орды", "волки"… Ай да национальный поэт! Уже в независимой ЛР его наградили орденом Трех Звезд IV cтепени и премией Кабинета министров. Вернувшись из Стокгольма, Эглитис получил от государства квартирку и тихо почил уже в XXI веке.

А не менее знаменитая Зента Мауриня? Ей, в отличие от А. Эглитиса, не удалось вернуться на воспрявшую отчизну, и нашедшей последний приют в уютном Базеле писательнице Латвия могла отдать долг лишь почтовой маркой. Зато какие слова о русских: "неспособны сопротивляться расово чуждому, активному жидовскому большевизму" (газета Tālavietis, 20 cентября 1941 года).

Но все же ей далеко, как до Луны, до лютеранского священника из Мазсалацы, выпускника теологического факультета Латвийского университета, Алфредса Скроделиса, постоянного автора этой же газеты Talavietis: "Сейчас нам на все времена и окончательно нужно отграничиться от истинных и исторических врагов нашей земли и народа — русских… Дух, который владеет русским народом, был нам чужд и неприемлем. Этот славянский, азиатский… мог только негативно воздействовать на душу латыша". Во как! И как с такими заслугами не стать главным представителем латышской лютеранской церкви в Канаде? Вот ничем не отличается от "пасторского слова" речь полковника–лейтенанта Карлиса Манулиса перед отправкой в Россию первого (по номеру — 16–го) полицейского батальона в октябре 1941 года: на бой идут за "благосостояние всей Европы" и "против древнейшего врага латышей — выродившихся потомков московитов".

Между прочим, посылаемые на Восточный фронт соединения имели своих "крестных". Так, "шефство" над полком оберштурмбаннфюрера Карлиса Лобе взяла фабрика Laima…

Из работы К. Зеллиса можно узнать также, что нацисты позволили не только праздновать 18 ноября (с оговорками — мол, плутократическое правительство Улманиса завело страну в пропасть), но также создать культ Оскарса Калпакса. Того самого несчастного полковника русской армии, которого почти сразу же, как тот в конце 18–го года основал свой отдельный Латышский батальон, "замочили" немцы! "Новую независимость Латвии поддерживали отнюдь не русские, но немцы", — такова была канва "новой исторической пропаганды". 6 марта, день гибели Калпакса, этого борца против "жидовского большевизма" "плечом к плечу с немецкими товарищами по борьбе", отмечался по распоряжению генерал–комиссара Остланда от 28 ноября 1941 года.

Все это возбуждало в народе слухи о том, что вот–вот и фюрер дарует Латвии независимость "в семье народов под предводительством Германии" (из статьи редактора газеты Tēvija Паулса Ковалевскиса от 30 июня 1942). А на самом деле за слухами стояла "черная" пропаганда, целью которой было привлечь в легион как можно больше пушечного мяса…

Ну и, разумеется, важно было вовремя "заложить" соседа. Как пишет К. Зеллис, "эти "чистки" были массовыми и противоправными, в них участвовали не только репрессивные институты нацистов, но и известная часть латышского общества — как, участвуя в проведении террора, так, сочиняя, руководствуясь разными причинами, доносы на своих ближних".

Такая вот история от Каспарса Зеллиса — мрачная, но поучительная. Лучше горькая правда, не так ли?