Современное евразийство: взгляд из Крыма

Портал RUSSKIE.ORG продолжает публикацию материалов Международного проекта в сфере публичной дипломатии «Точки Роста». Представляем вашему вниманию текст лекции кандидата исторических наук, доцента кафедры политических наук и международных отношений философского факультета Таврической академии Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского Андрея Никифорова «Современное евразийство: взгляд из Крыма», прочитанной в рамках Международного форума «Точки роста: историческая политика, ценностные и мировоззренческие основания Евразийской интеграции» (26 - 29 июля 2021 г., г. Минск, Республика Беларусь).

Предыдущие дни нашей работы наталкивают меня на вывод: интерес к экономической теории, точнее – к политэкономии, возвращается. Когда-то её изучение входило в обязательный комплекс предметов на всех факультетах всех ВУЗов и даже средних специальных учреждений. Советские люди должны были быть экономически подкованными. Но когда грянула перестройка с её инвестиционными фондами, финансовыми пирамидами, биржами и коммерческими банками, оказалось, что советский человек перед всем этим очень беззащитен. Его экономические знания к реальной экономике никакого отношения не имеют. И людей бессовестно ограбили.

Здесь важно вот что ещё. Экономический детерминизм, который был одной из базовых основ советской доктрины, официальной идеологии СССР, обанкротился вместе с этой идеологией и рухнул вместе с СССР.

Прошлая идеология не привела нас к глобальной победе – на свалку её! Это примерно, как до принятия христианства на Руси, когда культ Перуна начали внедрять, но он оказался неэффективным… И свежеустановленные идолы Перуна стали валить, сжигать, топить в воде. Их как бы наказывали за то, что они не выполнили свои функции, не оправдали ожиданий. Примерно через тысячу лет нечто подобное наши люди проделывали и с экономическим детерминизмом. Это когда у вас нет туалетной бумаги, но при этом в ход идёт газетка «Правда»… Кстати, это ещё одно свидетельство того, что экономический детерминизм не гарантировал элементарные бытовые потребности населения.

Прежняя идеология не только не обеспечила нам мирового лидерства, она оказалась не способна прогнозировать будущее. Нигде в официальной советской экономической теории не было предусмотрено, что после социализма может наступить этакая страшноватенькая форма капитализма, который более всего походит на описанное у Маркса первоначальное накопление капитала. А ведь должен был наступить коммунизм. Одним словом, прогноз не оправдался.

При этом для многих, в том числе и для меня, крушение СССР – катастрофа, предопределившая траекторию последующей жизни. Можно уже сказать, всей последующей жизни. Не то, чтобы я хотел назад, поскольку в советской действительности было много такого, от чего необходимо было избавляться. Но одно дело – избавляться от частностей, выдавливать из себя по капле раба, а совсем другое – в одночасье потерять Родину. Вот этому необходимо было жёстче противодействовать до наступления часа «Ч». Не получилось, во многом потому, что наше поколение в тот момент ещё не заняло такого места в обществе, с которого можно было бы эффективно этому сопротивляться. Но впереди были годы, за которые можно было попробовать взять реванш, хотя бы локально что-то из потерянного отыграть назад.

Я хорошо помню, как Верховная Рада Украины 24 августа 1991 года приняла Акт государственной независимости. Эта дата отмечается сегодня на Украине как День независимости. Хотя в тот момент было подано всё таким образом, что независимость наступит только если акт будет подтвержден на Всеукраинском референдуме 1 декабря 1991 года. Сейчас же готовятся как раз к 30-летию именно этого события – Украина боится лишний раз упоминать о референдуме.

Тогда, 30 лет назад, 24 августа, для меня было понятно, что принятие Акта – приговор Советскому Союзу. Хотя люди в своей массе не были настроены на то, чтобы разбегаться. И распад Союза, создание СНГ, ещё долго подавали как переформатирование союзного государства. Параллельно апеллируя к национальному, этническому эгоизму. Есть быстро растущая демографически, но хозяйственно отсталая Средняя Азия, которая тянет экономические показатели назад. Есть кипящий, неспокойный Кавказ, вернее Закавказье. Прибалтика, по всей видимости, уходит. И эту потерю нужно чем-то компенсировать, сбросить оставшийся балласт, с другой стороны. Со стороны Средней Азии и Закавказья. А вот оставшееся от СССР будет более целостным, более непротиворечивым. И Беловежские соглашения подавали именно как новый союз, создание нового государства, причём те, кто это делали, знали, что это не так.

В том числе и поэтому люди не протестовали. Они были сбиты с толку, не были приучены к такому геополитическому шторму. Отсюда – общая дезориентация.

Это всё – прелюдия к заявленной теме. Она была нужна мне для того, чтобы объяснить, почему в своё время от экономического детерминизма люди отворачивались, приступали к поискам других мировоззренческих основ. Не только чтобы ориентироваться в происходящем, а для того, чтобы вернуть себе утраченную Родину. Меня эти поиски привели к географическому детерминизму.

Кстати, евразийцы оказались в аналогичном положении, только сто лет назад. Они наблюдали, как страна гибнет. Причём гибнет не просто политическая система, а цивилизация, в которой они сформировались, к которой принадлежали. Не пассивно наблюдали, поскольку были активными белогвардейцами. Но на фронтах гражданской войны они борьбу за свою Россию проиграли.

Отличие евразийцев от их соратников по Белому делу было в том, что они заявили о необходимости разобраться в том, почему так случилось. А для этого понадобилось ответить на вопрос, что такое Россия. Выяснилось, что на протяжении тысячи лет Россия существует, а на этот вопрос ответа у интеллектуального класса этой страны нет.

Были подходы, но не было сформировано некое концептуальное знание, понимание того, а что это? И раз так, непонятно, что охранять, какие основы, где самые уязвимые места, которые надо прикрыть в первую очередь, что есть те самые неразменные рубли, которые никому нельзя сдавать. Евразийцы сумели значительно продвинуться в понимании России и подготовили хороший плацдарм для дальнейших поисков ответов на все эти вопросы.

Конечно, представители этого интеллектуального движения дискутировали между собой. Всё это были люди достаточно свободные в интеллектуальном плане, кто-то отходил от движения и развивался в выбранном им самим направлении, кто-то, уходя в оппозицию пресловутому «европейничанью», фактически начинал «азиатствовать», кто-то приходил к признанию Советской власти. Кстати, не помню, чтобы последнее касалось Льва Платоновича Карсавина, о чём здесь говорилось. Но даже если Карсавин признал целесообразность Советской власти, то Советская власть не признала целесообразности Льва Платоновича Карсавина. В 1922 году он был выдворен из страны с запретом возвращаться в Советскую Россию. Но в период Второй мировой войны он жил в Вильнюсе. Сам он в Советскую Россию не возвращался, а Советская Россия вернулась к нему: в 1939 году Вильнюс стал советским (кстати, первоначально оказался в составе Белорусской ССР). В итоге Карсавина законопатили в лагеря, откуда он уже не вернулся.

Время от времени становится модно модернизировать евразийское учение, дополняя его тем, чего, с точки зрения модернизаторов, ему не хватает. Например, экономическим учением. Особенно это видится актуальным сейчас, когда рассуждения на тему экономики становятся более интересны молодёжи, чем, скажем, 10 лет назад.

Но штука в том, что в евразийском учении есть своя экономическая составляющая. Создателем евразийской экономической теории, является, в первую очередь, Петр Николаевич Савицкий. В его экономических работах имеются положения, вполне пригодные для понимания того, как строить евразийскую интеграцию сегодня, то есть чего ей не хватает и что нужно для повышения её эффективности.

Главная его мысль в чём? В том, что Россия – не такая, как Европа, как Запад в целом. Во-первых, это более холодная страна, хотя и не всегда более северная. Критики этого тезиса любят ссылаться на благополучную Швецию. При этом забывая, что эта страна находится недалеко от «парового отопления» Гольфстрима, которое делает это государство более благоприятным для жизни, чем те же окрестности Санкт-Петербурга. Широты одни и те же, а климат разный. И чем дальше на Восток, тем сложнее будет на одних и тех же широтах хозяйствовать.

Ведь не просто так наши предки «растеклись» по всей этой огромной территории, которую вчера Фёдор Александрович Гайда назвал Малой Евразией (хотя она большая), а я обычно обозначаю как совокупность Восточной Европы и Северной Азии. И они не просто «растеклись», а научились хозяйствовать, культивировать в этих местах такие виды деятельности, которые до этого там не практиковались. За столетия упорного труда созданы условия, которые сделали эти территории пригодными для жизни. Это итог работы причём не одного и не двух, и не трёх поколений. И это как раз проявление того самого географического детерминизма, когда на Запад нельзя, потому что оттуда и сбежали, на Юг нельзя, потому что там и так тесно. Вот мы и занимаем эту территорию и обучаемся хозяйству, причём совместно с местными народами, создавая с ними единый комплекс.

Но условия хозяйствования – тяжёлые, его продуктивность – значительно ниже, чем на Западе и Юге, чтобы собрать необходимые полезные ископаемые как раз и приходится «растечься» на одну шестую часть земной суши. Но отсюда – следующая особенность: люди живут не тесно, коммуникации оказываются сверхдорогими, потому что от человека до человека не то, что не докричишься, а иногда и не доберёшься.

Имеются и просто издевательские обстоятельства. Скажем, вчера говорили, что Россия имеет самую протяжённую береговую линию в мире. Но при этом имеется и бешеный дефицит выходов к судоходным морям. С этим столкнулся в своё время Пётр I, у которого была мания сделать из России морскую державу. Мания имела и положительные последствия. По всей видимости, если бы её не было, не стартовала бы Сибирская экспедиция во главе с Берингом, в ходе которой была сделана масса открытий, Россия перемахнула через Тихий океан. Ей мало было Евразии, надо было ещё и север Северной Америки взять. Причём не Калифорнию, хотя туда просачивались, а посевернее. Нам простых решений не надо, надо бы каких-то трудностей
попреодолевать…

Но морских путей традиционно не хватало. Это приводит к тому, что выход на мировой рынок любой товарной продукции достаточно затруднён. Тот же Савицкий в своих экономических статьях обращает внимание, что среднеазиатский хлопок ничем не хуже, чем, скажем, египетский. Но египетский находится рядом с портами, поэтому – вези его куда хочешь. А для среднеазиатского – более-менее близко только Каспийское море, которое не совсем море. Точнее – совсем не море. До любого другого морского побережья этот хлопок надо сотни километров тянуть. А это увеличивает его стоимость, что и делает его неконкурентоспособным. То есть мировому рынку он вообще-то не нужен. Но нужен предприятиям внутри страны, на тех же предприятиях в Иваново, например.

Вот, кстати, в чём сущность и необходимость евразийской интеграции. Но в этом же примере можно разглядеть необходимое условие, при котором она заработает. Это когда наш общий рынок если не закрыт, то хотя бы как-то защищён от мирового рынка. Ведь там, на мировом рынке, есть всё то, что мы можем производить на нашем внутреннем рынке. И взять там товары вместо того, чтобы их производить самим – проще и дешевле. Чем, собственно, на протяжении последних 30 лет мы и занимаемся.

С одной стороны, это нормально, советский человек этого был лишён. Но он не знал и того, что импортный ширпотреб может быть хуже качеством, чем отечественный. В Советском Союзе очень неплохо работал Внешторг, и товар, который попадал в страну, отбирался очень высокого качества. Потому у советского человека была сформирована иллюзия, что там всё такое. А вот когда своё производство схлопнулось, мы обнаружили, что те же торговые марки по своим потребительским качествам могут выглядеть несколько иначе. Но деваться было уже некуда, своего производства ведь уже не осталось.

Ещё одна проблема: мы можем всё это брать, но в обмен на что? Пока можно было грабить Советский Союз, его технологии и уникальные природные ресурсы, баланс более-менее выравнивался. Затем всё скатилось на нефть, газ и некоторые другие сырьевые товары. Вы видите сейчас, что происходит на рынке нефти, как сдерживают себя нефтедобывающие страны. Если бы не было нефти российской, то её бы прекрасно заместили. Я не знаю, как газ… Но газ прекрасно замещается самой нефтью. Получается, что мировому рынку мы не очень нужны.

Мы вообще появились на 1/6 части суши вопреки развитию этого мирового рынка. Они не знают, что с нами делать, они несколько раз пытались нас завоевать, но не получается. Получается совершенно наоборот.

Они пытались нас реформировать, но мы начинаем рассыпаться. Или эти реформы приводят не к тем результатам, которые изначально планировались. В общем, время от времени появляются идеи о том, чтобы «закрыть Россию» (причём имеется в виду пространство большее, чем РФ). Эта идея периодически воспроизводится. Причём как с одной, так и с другой стороны российской границы.

При этом я вовсе не намерен агитировать за искусственное отсечение Евразии от мирового рынка. Мало того, считаю это невозможным и вредным. Но он сам как-то очень быстро сдувается. Не вообще, а как проект экономической глобализации. В итоге не удивлюсь, если уже в обозримой перспективе мы окажемся перед необходимостью глубокой евразийской (ре)интеграции. И тогда дело пойдёт куда веселее, чем сейчас. И вновь станет востребованным евразийское учение, его экономическая составляющая, которую в него вовсе не надо добавлять, поскольку она ему присуща изначально.

Теперь, собственно, о новом в евразийской теории. А то вы заманили меня на своё поле. Хотя, замечу, что и об экономике я говорил с позиций географического детерминизма. А новое в евразийстве за последние 30 лет это, несомненно, теория Новороссии. Она базируется на учении об этногенезе, сформулированном Л.Н. Гумилёвым – своего рода мостиком между евразийцами первой половины прошлого века и их современными последователями.

Не вдаваясь во все нюансы гумилёвской концепции, остановлюсь на двух её аспектах. Первый – это положение о том, что этносы состоят из структурных элементов. На первом уровне это – субэтносы, которые относятся к этносу примерно так же, как к биологическому виду относятся популяции. Второй – это введённый Гумилёвым термин для обозначения этнической энергии – пассионарность.

Похоже, что наша цивилизация выработала систему вечного двигателя, который позволяет подпитываться этой пассионарностью. Если считать русский народ этносом, то в ходе его пространственного расширения (процесса переселенческой колонизации Евразии), он постоянно создавал новые субэтносы – специализированные для существования в том или ином виде ландшафта. Скажем, тысячу лет назад ядро нашей цивилизации располагалось в Среднем Приднепровье, а сама цивилизация развивалась в речных долинах в четырёхугольнике между Балтийским, Белым, Каспийским и Чёрным морями. Центральное положение в этой системе занимал субэтнос, который несколько позже получил название малороссов. Затем, в Волго-Окском междуречье, возник новый субэтнос, известный нам как великороссы. Прежде всего его усилиями было организовано движение русского этноса от Балтики и Северного моря до Тихого океана – в рамках лесного ландшафта. А вот поворот великорусской экспансии на юг привёл к зарождению нового русского субэтноса – новороссов, складывающегося в зонах славянской колонизации Великой Степи.

Как видим, русская этническая система питается этнической энергией субэтноса-лидера, которой хватает лет на 700-800. Затем на место пассионарно истощившегося субэтноса приходит молодой сменщик. И жизнь русского народа продолжается.

Наш кризис на рубеже веков и тысячелетий имеет, таким образом, и этническое измерение. Это период передачи лидерских полномочий от великороссов новороссам. Такие периоды всегда болезненны, а система в этот момент более уязвима. Но затем это компенсируется тем, что этносом обретается новая динамика на сотни лет.

 Полный текст выступления представлен в сборнике экспертно-аналитических материалов «Точки Роста»: Евразийская повестка – 2030  в разделе VI . «Точки Роста»: историческая политика, ценностные и мировоззренческие основания Евразийской интеграции.