Стокгольм – город, который вдохновлял российских литераторов и художников
Сегодня трудно себе представить, насколько сильна была тяга российской интеллигенции к шведской литературе и культуре в начале XX века
Чем привлекает сегодня россиян 750-летний Стокгольм? Наверное, глубокой и близкой нам историей, красотой лаконичных городских линий, гармонией природы, старины и современности.Вряд ли услышишь: "героикой времен викингов, суровыми скалами, мистическим духом Севера". А ведь именно такой ответ можно было чаще всего услышать в России "всего" сто лет назад. "Сегодня трудно себе представить, насколько сильна была тяга российской интеллигенции к шведской литературе и культуре в начале XX века", – рассказывает профессор Гетеборгского института славянских языков Магнус Лыонггрен. – "Возможно, причиной этого был дух национального романтизма, общий для русского и шведского обществ тех лет. Для многих деятелей искусства идеализированный образ сурового героического Севера воплощался в шведских художественных произведениях. Тогда в России переводили очень много, даже второстепенных шведских авторов. И возник миф о Швеции как стране викингов и скал, средоточии чистой энергии, которая открывает просторы творчества".
В Стокгольм стремились, но так и не успели Чехов и Блок. Посланцы обоих российских литераторов стучались в дверь Августа Стриндберга, чтобы передать слова признания, но по разным причинам так и не смогли добиться встречи.
Чехов интересовался книгой, которую в 1900 году написал о Швеции... сын Льва Толстого, который лечился у шведского врача, а затем, женившись на его дочери, остался навсегда. Его потомки живут сегодня на юге страны. А в пригороде Стокгольма обосновалась внучка Федора Шаляпина, гастролировавшего, кстати, в Королевской опере 80 лет назад, о чем напоминает его фотография с дарственной надписью в фойе.
Город и его мистический образ вдохновляли многих русских писателей и поэтов. Валерий Брюсов в 1906 году останавливался в Стокгольме по пути на остров Готланд. Там, в развалинах средневекового замка Висбю, он обрел вохновение и написал "Огненного ангела", который сейчас поставлен в Стокгольмской опере на музыку Прокофьева.
В 1916 году шведскую столицу посетил Николай Рерих, интересовавшиися скандинавскими взглядами на теорию арийских племен. В том же году в Стокгольме жил Василий Кандинский, чья выставка недавно прошла в столичном музее шведского скульптора Карла Миллеса, с которым они были знакомы. Годом позже в Стокгольме проездом побывал Николай Гумилев. Он был здесь только два дня, но впечатления выразил в двух стихотворениях.
Интерес к Швеции проявлял и Константин Бальмонт, который читал и мог писать по-шведски. Зная, что Ромен Роллан номинировал его на Нобелевскую премию, он написал посвящение Шведской академии, частично – на шведском.
В Стокгольме разворачивалась и нобелевская драма более поздних времен, соперничество трех российских авторов – Ивана Бунина, Константина Мережковского и Ивана Шмелева. Каждый из них, рассказывает Льюнггрен, стремился получить престижнейшую премию, и обращался к знакомствам в среде шведской интеллигенции. "Бунин был лично связан с Нобелями, Шмелев – с Сельмой Лагерлеф. Но, как мне кажется, решение Нобелевского комитета в 1933 году было объективным – премию получил Бунин. Правда, на этом его дружба со Шмелевым закончилась".
Сам Льюнггрен помнит и писателя Геннадия Фиша, который в 1960-е годы предпринял попытку открыть Швецию для советского читателя – уже без национального романтизма. Его путевые записки "У шведов" с очень точными замечаниями о Стокгольме до сих пор могут претендовать на звание настольной книги у любого, начинающего заниматься Скандинавией. В те же годы впервые Стокгольм посетили поэты Окуджава, Вознесенский и Рождественский, оставив яркий след в душах своих почитателей.
"Даже столь краткий, "скользящий" обзор дает представление о том, сколь близок был Стокгольм российской творческой интелигенции, – говорит профессор Льюнггрен. – В любом районе города обязательно есть места, где бывали ваши знаменитые соотечественники. Наша встреча, например, проходит неподалеку от дома, где жил Кандинский".