Страна на картошке

От климатической катастрофы до социальной – всего один шаг

Многие наши СМИ публикуют нынче статьи, посвященные проблеме продовольственной безопасности страны. По существу аргументов добавить в них почти нечего, все в принципе верно: дело это серьезное и от нее, от продовольственной безопасности, зависит очень многое. Однако в большинстве рассуждений на эту тему отсутствует вывод – есть безопасность или нет ее? Нет также ответа на вопрос: почему население России, и в первую очередь центральной ее части, уменьшается на миллион и более человек в год – и это при громадном потоке беженцев из Средней Азии и Закавказья?

Непонятно также, почему за последние несколько лет средняя продолжительность жизни в РФ упала ниже пенсионного возраста; несколько миллионов людей ушли из жизни явно раньше срока. И почему женщины наиболее здорового для деторождения возраста (20 – 28 лет) предпочитают аборты, а кривая рождаемости имеет сегодня неестественный вид с двумя "горбами" в районе 17-19 и 30-35 лет и провалом посередине. Количество разводов в ряде регионов превышает количество браков.

Многие люди, особенно одинокие пенсионеры, инвалиды, учителя, врачи справедливо жалуются на скудные пенсии, пособия и зарплаты: минимальная зарплата странным образом меньше стоимости единого проездного билета в Москве и меньше стоимости "минимальной потребительской корзины".

В связи с этим раскроем одну из тайн перестройки, связанную с нормами питания. Вплоть до 1992 года в социально-экономических расчетах использовались так называемые медицински обоснованные нормы, обеспечивающие нормальное здоровье. В частности, они предусматривали потребление 60 килограммов мяса и свыше 300 литров молока и молочных продуктов (в пересчете на молоко) на человека в год. Но эти нормы, разработанные Институтом питания, не были защищены Законом.

И в результате, в 1991-1992 гг. нормы медицинского продовольственного оптимума были заменены нормами физиологического минимума – то есть, грубо говоря, концлагерными нормами. Эта подмена нормативов, никем не замеченная, и проведенная, между прочим, при непосредственном участии руководства Министерства социальной защиты привела к тому, что социально уязвимые категории населения давно балансируют на грани голода: им не дают быстро умереть, но не дают и долго жить.

Существующий ныне Закон "О продовольственной безопасности" в теоретической части хотя и предусматривает использование для расчета социальных пособий исключительно оптимальных медицинских нормативов, до воплощения этих положений в жизнь дистанция, как говорится, огромного размера. А ведь нормы питания – это конкретизация права человека на жизнь.

…Что такое голод? Это не обязательно голодание всего населения с поголовным вымиранием. Относительно голода мы мыслим еще старыми уравнительными мерками, предполагающими одинаковые блокадные пайки для всех. Но сегодня мы живем в другом мире – в "третьем" мире, где одни едят и пьют вволю, а другие тихо и покорно умирают: в "третьем мире" голодная смерть – дело житейское. Возьмем, к примеру, Индию. Все, побывавшие там, обращают внимание, что умирающие от голода спокойно лежат, не шокируя прохожих, на ухоженных газончиках деловой части Дели или посередине изобильного восточного базара. Кстати, в Азии прилавки базаров и магазинов полны со времен Адама, но чуть засуха или наводнение – простые люди мрут миллионами – и это в наше время.

Если принципиально ничего не изменится, то в любой момент в России может случиться то же самое. Достаточно проанализировать показатели закупок основных продуктов питания за последние годы, чтобы увидеть: наряду с незначительными улучшениями многие области снижают эти показатели.

Теперь поясним, что такое "продовольственная безопасность", и в каком состоянии она находится. Вернемся в "зловещее прошлое", но не в 1982 год, а в год 1972-й – год рекордной за столетие засухи и неурожая. Средний урожай зерна по Центральной России составил 0,5-1 центнеров с гектара. Картошка уцелела только на поливных участках. Но в результате невидимых для нас усилий государственной машины эта природная катастрофа привела только к повышению цен на рыночный картофель (магазинный так и остался по 10 копеек за килограмм).

За счет чего климатическая катастрофа 1972 года не стала социальной? За счет: а) наличия стратегических запасов продовольствия, рассчитанных, в том числе и на мировую ядерную войну; б) наличия крупных валютно-финансовых резервов, включая золотой запас; в) наличия полного контроля за производством, движением и распределением продовольствия, включая жесткий контроль за ценами.

А теперь примерьте засуху 1972 года на год прошлый или нынешний. Даже при рекордных урожаях зерна продукция животноводства в большинстве областей падает. Чуть ли не половина населения и без засухи находится на грани недоедания. Красноречивее всего о реальном положении дел говорят данные военкоматов по всей стране: призывник и дистрофик – это у нас почти одно и то же. Резервы? Стратегические продовольственные резервы выметены почти под метелку, что уже отразилось на снабжении армии. Валютно-финансовые резервы хотя и велики, но расходуются явно на другие нужды, в частности, на выплату государственных долгов. Почти вся оптовая и вся розничная торговля находятся в руках коммерческих структур, которые сами, в свою очередь, контролируются рядом преступных группировок и кланов, но никак не государством – и они не упустят случая поднять цены до космических высот.

Не следует забывать, что одной из основ сегодняшнего рациона россиян является картошка с индивидуальных участков, которая в случае засухи также погибнет.

Чтобы уйти от обвинений в "запугивании", я специально не буду делать выводов. Что будет с нами в случае крупного неурожая – каждый разумный человек может понять сам. Поэтому сегодня все должны понять одно: меры по борьбе с голодом должны быть приняты заранее, не дожидаясь неурожая, санкций ООН или других катастроф. Поздно будет копать колодец, когда горло пересохнет от жажды.