Странная фамилия

Итальянский авиаконструктор на службе России

В бумагах моего покойного отца я обнаружила изрядно пожелтевший документ следующего содержания: "Прошу сохранить до конца 1958 г. постоянный пропуск в ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт – Н.Р.) на инженера-капитана Рожкова Е.И., работавшего последние годы военным представителем в ЦАГИ. В настоящее время т. Рожков работает в специальной Конструкторской группе, выполняющей задание министра, которое связано с получением рекомендаций и консультаций в ЦАГИ". Подпись: "Главный конструктор Р.Л. Бартини".

Главный конструктор был сыном итальянского барона Лодовико Орос ди Бартини, вице-губернатора провинции Фиуме (Австро-Венгрия). Еще подростком Роберто Бартини "заболел" авиацией, увидев демонстрационные полеты над морем русского летчика Харитона Славороссова на аэроплане "Блерио". В 18 лет Роберто записался добровольцем на ускоренные офицерские курсы: шла первая мировая война. Как одного из лучших курсантов его определили в летную школу, летом 1916 года большая группа несостоявшихся авиаторов оказалась на русском фронте под Буковинами для командования ротами и взводами. Во время легендарного Брусиловского прорыва Бартини попал в плен. В лагере под Владивостоком он провел четыре года, за это время изучил русский язык, а в 1920 году был репатриирован в Италию, поскольку Фиуме стал итальянским городом. Барона Лодовико назначили на должность заместителя министра иностранных дел. Из-за сформировавшихся коммунистических взглядов Роберто отказался от родительской протекции, хотя уважал отца, как человека прогрессивных устремлений (разделявшего, в частности, идеи французских просветителей Вольтера и Руссо). Юный Бартини был бесстрашен, красив и искренне предан учению Маркса и Ленина – прозрение пришло к нему лишь в зрелые годы. Во время учебы в Миланском политехническом институте Роберто вступил в Итальянскую коммунистическую партию (ИКП), по решению ее ЦК вошел в состав боевой дружины, ведшей борьбу против ультраправых террористических организаций. Накануне Генуэзской конференции весной 1922 года группой русских эмигрантов под руководством Бориса Савинкова и князя Феликса Юсупова, организатора убийства Григория Распутина, готовился террористический акт против делегации Советской России. Используя аристократический титул и обширные связи отца, "красному барону" удалось познакомиться с Юсуповым и по-настоящему расположить его к себе. Вскоре Роберто получил приглашение участвовать в покушении на наркома иностранных дел Г.В. Чичерина. Штаб заговорщиков и мастерская по производству бомб, замаскированные под небольшой парфюмерный магазин в Генуе, были взорваны боевиками ИКП, а руководители провалившегося теракта поспешили покинуть Италию, поскольку информация об их планах появилась в прессе. После захвата власти фашистами Бартини ушел в подполье. Ему приходилось перевоплощаться – использовать грим, подкладывать в ботинки зерна риса, чтобы изменить походку. Неоднократные попытки расправиться с "красным бароном" к успеху не приводили: Роберто сумел восстановиться после организованной фашистами автокатастрофы, перенес клиническую смерть, а привкус беладонны, подмешанной в пищу с целью отравления, распознал мгновенно. В 1923 году Бартини нелегально приехал в Россию, и с этого момента жизнь итальянского аристократа неразрывно связана с авиацией. Роберт Людовигович, как его звали в России, получил звание комбрига и до 1929 года работал главным инженером ВВС военно-морского флота, впоследствии возглавил опытное конструкторское бюро, разработавшее проекты экспериментальных гидросамолетов "Сталь-6" и "Сталь-7". В конструкции истребителя "Сталь-6" реализовано много новых технических решений: одноколесное велосипедного типа шасси, полностью убиравшееся в полете, испарительная система охлаждения мотора, позже примененная на немецком истребителе "Хейнкель-100". "Сталь-7" был обычным пассажирским самолетом, но с летными характеристиками, даже не предусмотренными для машин этого класса в таблице мировых рекордов: дальность 5 тысяч км при скорости 400 км/час. Мировой рекорд, установленный на американском двухмоторном пассажирском "Дугласе ДС-1" – всего 272 км/час. В конце 30-х годов Роберта Людовиговича, как и многих авиаконструкторов, обвинили в шпионаже и репрессировали. После войны Бартини трудился в "шарашке", размещенной в Таганроге, а в годы "оттепели" был полностью реабилитирован. В середине пятидесятых годов государственное и военное руководство СССР задумало создать бомбардировщик, который мог бы достигнуть со сверхзвуковой скоростью США, выполнить боевую задачу и вернуться на отечественный аэродром. Это должен быть самолет стратегической авиации, машина большого веса и размерности. По всем расчетам получалось, что вес ее – около 200 тонн, дальнейшее увеличение не давало прироста дальности. Основная проблема заключалась в следующем: чтобы долететь до Америки и обратно (приблизительно 15 тысяч км от аэродромов СССР), необходимо большое аэродинамическое качество (единица, выражающая отношение коэффициента подъемной силы к коэффициенту лобового сопротивления). Для реализации полета с дальностью 15 тысяч км при тогдашних двигателях требовалось аэродинамическое качество 6. Этот показатель не удалось получить ни в аэродинамических трубах в ЦАГИ, ни в лабораториях других институтов идентичного профиля. Бартини привез на рассмотрение ученого совета ЦАГИ результаты исследований, выполненных им в Институте аэродинамики Сибирского отделения Академии наук, однако никто не поддержал идеи создания самолета с аэродинамическим качеством 6 – ее посчитали нереальной. В 1957 году, опираясь на поддержку военных кругов, Роберт Людовигович добился, чтобы ему выделили группу конструкторов (в состав которой вошел и мой отец) для работы над мини-проектом межконтинентального самолета с вышеупомянутыми характеристиками. Группа, сформированная по принципу авиационного КБ, разделялась на бригады: аэродинамиков, прочнистов, расчета летных данных, оборудования. "Правой рукой" Бартини стал Я.С. Щербак, его коллега по Сибирскому отделению АН, доктор технических наук (сам Роберт Людовигович не имел ученой степени). Задание, поставленное перед сотрудниками КБ, завершилось, при обработке данных аэродинамическое качество действительно приближалось к 6. Но когда расчеты в разных режимах легли на стол одного из руководителей ЦАГИ, "мэтр", видимо, решил, что экспериментаторы ошиблись, и лично внес поправки хорошо заточенным карандашом. В результате аэродинамическое качество получилось меньше 5, и все, что было задумано, рухнуло – самолет не долетал до Америки. При построении дополнительных графиков выяснилось, что нарушены каноны аэродинамической науки, и эти карандашные пометки выполнены совершенно некорректно. (Впоследствии их автор получил звание академика). И все же Бартини удалось отстоять свои идеи, модель бомбардировщика была реализована с разработкой нескольких вариантов, в том числе с посадкой и взлетом на воду. Конструкторскую группу перевели на решение иных задач, а ее руководителю дали небольшое КБ в Люберцах, где он продолжал работать над проектами других самолетов. "Угрожать" США теперь можно было межконтинентальными баллистическими ракетами, к которым Бартини тоже проявлял жгучий интерес. Он отнюдь не был мягким – предложение стать заместителем Туполева отверг, хотя очень уважал Андрея Николаевича, отказался работать и у Мясищева. Непросто складывались отношения у Бартини с тогдашним руководством ЦАГИ – непокладистый итальянец признавал только самостоятельную деятельность. В 1960 году он занимался разработкой проектов монорельсового транспорта на воздушной подушке, а в дальнейшем спроектировал всепогодную амфибию вертикального взлета ВВА-14. Она предназначалась для посадки на любую поверхность: снег, воду, болото, песок, лед, и свой первый полет совершила в сентябре 1972 года. Однако судьба ее, как судьба многих проектов Бартини, оказалась печальной – работы по доводке затянулись и после смерти конструктора в 1974 году приостановились. Он умер буквально за письменным столом: поднялся от чертежей, дошел до ванной и упал. …Стены своей маленькой квартиры Роберт Людовигович причудливо раскрасил под морское дно – говорил друзьям, что ему лучше думается в такой обстановке, и имел в виду не только проекты самолетов, но также стихи и прозу, которые с увлечением писал, но никогда не публиковал. Со всех сторон весело глядели нарисованные морские коньки; экзотические рыбы и водоросли, казалось, шевелились в бирюзовой воде. На первый взгляд, в жилище царил ужасающий беспорядок – чертежи лежали повсюду: на кухне, на стульях, даже на полу. На самом деле они были размещены в четкой последовательности – хозяин мог найти нужный чертеж почти мгновенно. В последние годы Бартини трудился над научно-фантастической киноповестью "Цепь". Его иллюстрации к ней – не рисунки любителя, а произведения талантливого художника. Он работал в оригинальной манере, однако непросто определить, к какому направлению отнести его картины – во всяком случае, влияние итальянских футуристов, например, Боччони, не прослеживается. Иллюстрацию к "Цепи" "Аллегория: единство Вселенной" скорее, можно сравнить с полотнами Чюрлениса из цикла "Сотворение мира", а некоторые работы (например, "Диспут философов") ближе к экспрессионизму. Фотография модели бомбардировщика, подаренная моему отцу, хранилась в нашей семье вместе с фронтовыми письмами-треугольниками деда. Выносить ее из дома не разрешалось – долгие годы самолет был засекречен. Теперь снимок может увидеть каждый. Труды Бартини по аэродинамике и теоретической физике, а также разработанные им машины получили высокую оценку Ильюшина, Королева, Антонова. Всего он создал более 10 экспериментальных и опытных самолетов, но эти заслуги были отмечены не слишком щедро – лишь в 1967 году конструктору вручили орден Ленина. Он говорил: "Каждые 10-15 лет клетки человеческого организма полностью обновляются, и поскольку я прожил в России более 40 лет, во мне не осталось ни одной итальянской молекулы". И в многочисленных анкетах, которые ему приходилось заполнять, в графе "национальность" всегда писал: русский.