Тайные пружины Бермонтиады

90 лет назад Бермонт пошел на Ригу, но в последний момент не стал ее брать

11 ноября 1919 года латвийские вооруженные силы одержали свою самую громкую на сегодняшний день победу. Русско–немецкая армия полковника Бермонта–Авалова была отброшена от Риги. День Лачплесиса отмечают в честь тех героических дней. Но интересны они не только с точки зрения истории: подоплека "бермонтиады" — хороший повод вспомнить о реальном весе Латвии в событиях, которые творятся и вокруг нее, и в ней самой.

В "бермонтиаде" переплетено столько сюжетов и конфликтов, что хватит на несколько книг. Тут и желание немецких солдат получить обещанную им Улманисом землю. И конфликты между русскими белогвардейцами. И англо–немецкое соперничество. Все это затянулось в тугой узел, вычленить в котором главный нерв и сегодня непросто. Но попытаемся.

Стоп–приказ Бишофа

Самое загадочное событие "бермонтиады" произошло в первый же день этой войны — 8 октября 1919 года. Разбив под Олайне части 2–й и 3–й латышских дивизий (впрочем, "дивизии" — это одно название, в сумме у них наскребалось около 5 тысяч штыков), Бермонт прорывается к Риге — в Пардаугаву. Немецкая Железная дивизия захватила Торнякалнс, а русские части — Двинскую крепость. В Торнякалнсе дивные виды на Ригу и два целеньких моста. Одна из рот Железной дивизии вечером даже переходит Даугаву и закрепляется на правом берегу. И тут… командир дивизии майор Бишоф приказывает им отойти на левый берег.

Латышские полки в этот момент в полном раздрае отступают через город, а командующий обороной Риги полковник Земитан приказывает занимать позиции аж на линии юглских озер. То есть Ригу сдают. Но ее никто не берет. Этот стоп–приказ Бишофа, не менее загадочный, чем знаменитый стоп–приказ Гитлера под Дюнкерком в мае 1940–го, является ключом ко всей истории.

Позднее в мемуарах Бермонт напишет, что сначала он и не хотел брать Ригу. А его атака — чистая импровизация в ответ на наглое нападение латышей. Но это не вяжется с тем обстоятельством, что за два дня до "нападения" Бермонт организовал в Митаве так называемое Западное правительство, провозгласившее свою власть на занятых им территориях. В его составе была и латышская секция во главе с Теодором Ванкинсом. Там же находился и экс–премьер Латвии Андриевс Ниедра. То есть вот оно — готовое альтернативное правительство для Латвии, бери Ригу и сажай. (Кстати, Латвия по уже заготовленному проекту договора между Бермонтом и Ванкинсом должна была стать автономией в составе России.) Кроме того, очевидец событий Сергей Оношкевич–Яцына недвусмысленно пишет, что Бишоф именно что "решительно воспротивился" взятию Риги. То есть желание–то у Бермонта было, но…

Кто главнее?

Но даже когда Бермонт оперативно собрал заседание своего "правительства" на предмет одобрения штурма Риги ("Надо идти без остановки дальше и не останавливаться перед разгромом этих скороспелых республик…"), то понимания не нашел. У членов правительства титулы, конечно, звучные — граф Пален, барон Энгельгардт, князь Кропоткин (кстати, уже и назначенный губернатором Риги). Но реальная–то сила не у них, а у Бишофа. Потому что именно он контролирует немецкие части, из которых аж на 80% состоит Западная русская армия. Из списочного состава в 52 тысячи немцев в ней — 40 тысяч.

В основе этих немецких полков — части 6–го немецкого резервного корпуса генерала фон дер Гольца. Корпус оказался в Латвии в конце Первой мировой. В мае 1919 года образованные из него добровольческие части (самой знаменитой и была Железная дивизия Бишофа) успешно воевали здесь с красными латышскими стрелками. За это правительством Улманиса солдатам обещано было по 20 га земли каждому.

Но летом 1919 года потерпевшая поражение в Первой мировой Германия заключила с Антантой Версальский договор, одним из пунктов которого был отвод немецких частей из Латвии. Возвращаться в Германию и искать работу на бирже труда (а в 1919–м это было проблематично) никому не хотелось. Хотелось получить свои гектары, но Улманис счел, что Версальский договор — неплохой повод кинуть немцев. Понятно, что немецкие солдаты его "недолюбливали". А имея в обозе пастора Ниедру, уже однажды возглавлявшего пронемецкое правительство Латвии (апрель–июнь 1919–го), вполне готовы были взять Ригу и свергнуть "кидалу" Карлиса Индриковича.

То есть Бермонт — "за", немецкие солдаты — "за", и только командование немецких частей почему–то против взятия Риги. Может, оно хотело поскорее возвратить соплеменников на родину? Да ничуть не бывало. Когда летом 1919–го Антанта категорически потребовала очистить Латвию, то и фон дер Гольц, и Бишоф под любыми предлогами тормозили вывод 6–го корпуса. Например, "большевистские агенты" взорвали железнодорожные мосты в Литве" (хотя уж большевики больше всех обрадовались бы, уберись немцы домой).

Бермонт как политическая "крыша"

Одним из таких предлогов и стал тот, кто считается главным действующим лицом драмы — Павел Рафаилович Бермонт–Авалов. Как и о большинстве героев, выпрыгнувших на авансцену Гражданской войны из небольших чинов (последнее звание в царской армии — ротмистр), сведения о нем скудны и противоречивы. Воспоминания современников рисуют человека самолюбивого, харизматичного и способного увлечь солдат, но без широкого кругозора. А самое главное — монархиста и германофила.

Это обстоятельство очень важное. Дело в том, что большинство российских монархистов считали войну между "родственными по духу" Германией и Россией, начавшуюся в 1914 году, величайшим несчастьем. А вот Англию, на которую ориентировались русские либералы, монархисты люто ненавидели, считая ее источником всех российских бед. Поэтому когда, прибыв в Митаву летом 1919–го, Бермонт принялся за формирование белогвардейского отряда, немцы оказывали ему всяческое содействие и оружием, и людьми (в Германии шла вербовка русских пленных, остававшихся там со времен Первой мировой, в корпус Бермонта). А когда тянуть дальше с эвакуацией 6–го корпуса стало невозможно, Гольц и Бишоф сделали "ход Бермонтом". Немецкие части во главе с Железной дивизией просто подписали договор о вступлении в армию Бермонта и стали "русскими белогвардейцами". А Западная русская армия стала на четыре пятых состоять из немцев.

Понятно, что такая "крыша" шита белыми нитками. К тому же 479–я статья того же Версальского договора запрещала германским частям переходить под чужое командование — хоть под предлогом борьбы с большевиками, хоть с марсианами. Подозрительность Антанты в чем–то можно понять — они только–только окончили самую тяжелую войну в своей истории. Вообразите, что летом 1945–го наши западные союзники вдруг вздумали сохранить пару–тройку эсэсовских дивизий, — легко представить реакцию советского руководства. Но фон дер Гольц и не думал, что ему удастся провести англичан, ему нужно было выиграть время. И это ему удалось.

Дерзайте, Авалофф!

Надо сказать, что английские представители в Прибалтике как на грех отличались скверным характером (в отличие от тех, что попались Деникину), и иметь с ними дело было нелегко даже такому англофилу, как Юденич. А уж Бермонт и англичане друг друга положительно ненавидели. Но это и было для немцев лучшей гарантией, что никуда от них Бермонт не денется. Англичане требовали от него бросить немцев и идти на соединение с Юденичем под Петроград, он посылал их подальше.

Вообще отношения англичан с Бермонтом — это отдельная тема, и в своих упреках по адресу союзников по Антанте он был во многом прав. Но для нас важно другое: при всей нелюбви к англичанам дураком Бермонт отнюдь не был. И понимал, что его совместный поход на Ригу с немцами — это в принципе "казус белли", повод для войны. А воевать с латышами, за спиной у которых Британская империя, было бы несколько самонадеянно. Но… В сентябре–октябре 1919–го ему из Берлина начинают по нескольким каналам аккуратно сливать информацию следующего содержания:

"Все ультиматумы по поводу вывода войск Гольца из Курляндии никаких последствий иметь не будут и созданы лишь для того, чтобы успокоить общественное мнение Англии и Франции. Вашу политику Антанта признает по отношению к Латвии правильной… Германское правительство (за исключением некоторых отдельных членов–жидов) всячески старается отклонить требование союзников об очищении Курляндии от немецких войск… Генерал Малькольм, начальник английской миссии, поехал в Лондон, где настоятельно желает проводить мысль, чтобы со стороны Антанты не чинилось бы препятствия…"

То есть из Берлина ему дают понять — местные английские эмиссары просто не понимают политику партии и правительства Англии. Идите, дорогой друг, на Ригу и ничего не бойтесь. Он и пошел. Но зачем немцы правдами и неправдами держат здесь 6–й корпус, если они не собираются брать Ригу? Зачем же подталкивать Бермонта к походу против Улманиса? Найдя ответ, мы поймем, кто стоял за всей этой "бермонтиадой" и что это вообще было.

Итак, 8 октября 1919 года Западная армия Бермонта разбила латышские части, вошла в Пардаугаву и увидела перед собой беззащитную Ригу. После чего командир немецкой Железной дивизии майор Бишоф отдал стоп–приказ. Почему немцы и сами не взяли город, и Бермонту не дали? Зачем тогда командующий 6–м немецким корпусом генерал фон дер Гольц правдами и неправдами старался сохранить в Латвии свои войска? Разве не для завоевания Риги? Вовсе нет. Ставки были куда более высоки.

Немецкий Корнилов

В декабре 1919 года бывший российский сенатор Алексей Валерианович Бельгард написал письмо князю Ливену. Ливен — командир белогвардейского отряда, участник освобождения Риги от большевиков в мае 1919–го, был ранен, лечился в Германии. Бельгард жил в Берлине и вращался "в кругах", близких к Бермонту. Он и раскрыл Ливену детали плана фон дер Гольца:

"Русские формирования и русский флаг были ему необходимы только для того, чтобы иметь возможность сохранить и сосредоточить на территории Курляндии и Литвы германские войска и необходимые склады в ожидании подготовлявшегося в Германии в середине октября выступления спартакистов в связи с предполагавшейся общей забастовкой, угольным голодом и всеобщим возмущением против теперешнего германского правительства. Но когда даже убийство Гаазе не вызвало, казалось бы, естественного взрыва, то Гольц оказался приблизительно в том же положении, как и Корнилов при его наступлении на Петроград".

Расшифруем. Гражданская война в 1919 году идет не только в России, но и в Германии. Правда, там берлинских коммунистов (группу "Спартак") и Баварскую советскую республику удалось подавить. Но надолго ли? Немецкие монархисты — а фон дер Гольц один из самых ярых — ненавидят Временное правительство Германии, в котором заправляют социал–демократы. Монархисты считают, что немецкие соцдемы — это второе издание Керенского и неизбежно приведут Германию к большевистской революции. И потому они загодя готовят переворот.

А теперь учтите, что те 40 тысяч штыков, которые фон дер Гольц сохранил в Митаве, — это самая крупная военная группировка Германии на тот момент. К тому же неподконтрольная правительству. Остальная армия демобилизована, по Версальскому договору весь рейхсвер отныне будет состоять из 100 тысяч человек. А тут 40 тысяч в одном кулаке! Поэтому Гольц так отчаянно сопротивляется всем попыткам англичан вывести 6–й корпус из Латвии — ведь в Германии его тут же демобилизуют подобно другим частям. И чтобы протянуть время, Гольц даже готов отдать эти части под номинальное командование Бермонта. До поры.

До какой поры? А до той, пока коммунисты–спартаковцы поднимут новое восстание в Берлине, тут–то Гольц их одним ударом и прихлопнет задно с Временным правительством. Ведь в тогдашней Германии ситуация была раз в десять похуже, чем сегодня у нас, беспорядков ожидали в любой момент. А чтобы уж наверняка их спровоцировать, можно было подтолкнуть Антанту на возобновление морской блокады Германии. Прекратится подвоз продовольствия, возникнет голод — Февральская революция в России началась именно с этого. Можно еще и "сдобрить" эту ситуацию громким политическим убийством — чтобы уж совсем наверняка…

Ход конем на Ригу

Наступление на Ригу — это как раз та самая провокация, в результате которой Антанта объявляет блокаду. И — какое совпадение! — именно 8 октября 1919 года, в день начала наступления Бермонта на Ригу, в Берлине смертельно ранен один из лидеров социал–демократов Хуго Гаазе.

Теперь понятно, почему Бишоф отдает стоп–приказ? Ему совершенно не улыбается лезть со своими немцами на правый берег Даугавы. Он в любую минуту может получить "весточку" из Берлина, и тогда — по вагонам и ауфидерзейн. В этом смысле переправа на правый берег по двум уцелевшим мостам — смертельный риск, ведь, не дай бог, с ними что случится — застрянешь в Риге надолго. А это в его планы не входит.

Таким образом, Латвия — это задворки заговора фон дер Гольца, а вся героическая "бермонтиада" — всего лишь операция прикрытия для немецких монархистов. Увы и ах, европейская политика делается не в наших палестинах.

Другое дело, что в расчеты фон дер Гольца вкралась ошибка. Германское Временное правительство оказалось куда крепче российского, оно удержало контроль над ситуацией. К тому же сведения о заговоре просочились наружу. Представитель Бермонта в Берлине Реммер с тревогой пишет шефу, что "в руки Антанты попали какие–то письма, свидетельствующие о наличии в Прибалтике гнезда контрреволюционеров Германии" и что он всеми силами пытается отмазать его от этой истории.

Тупик на Даугаве

Кто в итоге страдает? Рига! Целый месяц по ее правому берегу лупят пушки Бермонта, а по левому — орудия английских кораблей и латвийской армии.

До Бермонта, кажется, начинает доходить, что его крепко подставили. Он мечется. То предлагает Улманису перемирие — безуспешно. То ищет новых союзников: сохранилось удивительное письмо германофила Бермонта командующему польскими войсками генералу Галлеру, в котором он предлагает тому "крепкий союз против пангерманизма". То пытается создать южнее Риги плацдарм на правом берегу Даугавы, посылая туда русские части. Лучше бы он этого не делал. Там русские белогвардейцы входят в непосредственное соприкосновение с латышами и…

"Фридрихштадский плацдарм сделался пунктом, где бермонтовцам русской национальности было особенно удобно переходить на сторону латышей, чем они и пользовались, — пишет очевидец тех событий рижский журналист Бережанский. — Сдавшиеся в плен бермонтовцы, убедившись, что их до сих пор обманывали, выдавая латышских солдат за большевиков, составили воззвание к своим товарищам с разоблачением обмана. Воззвания эти затем сбрасывались латышскими аэропланами над расположением бермонтовских войск. Так как воззвания эти были не анонимные, а подписанные фамилиями, известными русским солдатам, они сыграли большую роль в разложении русской части бермонтовской армии".

Русские бермонтовцы недоумевают: как же так, шли воевать с большевиками и вот уже месяц сидим под огнем английских орудий и воюем с латвийской армией? Бермонт издает грозные приказы, именуя латышей "большевистскими бандами" и напоминая, что, "устраняя враждебную русскому делу власть Улманиса, мы этим самым приводим сознание народных латышских масс к необходимому просветлению и убеждению, что мы и они — одно, что латышский край и Россия своим историческим прошлым неразрывно связаны между собой на всю жизнь". Но "просветление", похоже, наступало в самой Западной армии.

"Я должен категорически заверить, что отношение латышских солдат к пленным русским бермонтовцам было не только вполне корректное, но и братское, — продолжает Бережанский. — В то время как пленных немецкой национальности латыши беспощадно расстреливали, к русским солдатам было проявлено максимум внимания, предупредительности и заботы… считая их невинными жертвами обмана. Значительная часть русских бермонтовцев по их личной просьбе была отправлена к генералу Юденичу на петроградский фронт… По рассказам русских бермонтовцев, они абсолютно ничего не знали, против кого вели бой. По объяснению их командиров, латыши были теми же большевиками, но несколько трусливее большевиков".

Путчист и мемуарист

"К началу ноября вполне выяснилось, что русские войска совершенно не желают сражаться с латышами, — читаем в записке одного из бермонтовских офицеров. — А немецкие части, убедившись, что латыши оказывают сопротивление, отказывались драться и заявляли, что они пришли не для того, чтобы подставлять свои головы под пули". 11 ноября 1919 года все закончилось прорывом латышских частей на левый берег Даугавы и отходом Западной армии сначала в Митаву, а через несколько дней — дальше, в Германию. Там ее благополучно расформировали.

Монархический путч был поднят в Германии в марте 1920 года. Он был горячо поддержан лично фон дер Гольцем. Но штыков 6–го корпуса у него больше не было, так что это была чисто платоническая поддержка. Путч
провалился.

Бермонт в 1925–м издал мемуары "В борьбе с большевизмом" — несколько претенциозное название для человека, так ни разу и не выстрелившего по настоящим большевикам. В них он рассказал другую историю: про то, как англичане на пару с Улманисом не пропустили его на антибольшевистский фронт, спровоцировав на атаку Риги. А то бы он со своими немцами разбил орды Троцкого, взял Москву, изменил ход мировой истории. Неизвестно, верил ли он в это сам, но, право, думать так куда приятнее, чем сознавать себя статистом в чужой игре. Почетно проиграть целой Британской империи! Пропагандистам Улманиса версия Бермонта тоже оказалась в жилу — ведь по ней выходило, что под Ригой в 1919 году решались крупные дела, чуть ли не судьбы Европы (пусть даже при помощи англичан).

Реальность, как видим, проще: вся героическая "бермонтиада" — это неудачный ход конем в чужой шахматной партии. Героизма добровольцев, защищавших родную Ригу осенью 1919–го, это никак не умаляет, стреляли–то в итоге по–настоящему. Просто полезно знать, как все было на самом деле, а то еще кто–нибудь вдруг, не дай боже, вообразит, что Латвии на самом деле стоит играть "роли" в мировой истории.