Трагедия истории

а не политическая карта

Кажется, чем дальше отодвигается дата голода 1933-го, тем больше говорят о нем политики. Но хотя украинская власть и признала голодомор геноцидом украинского народа, согласно опросам Киевского международного института социологии, лишь 44% опрошенных представителей этого народа считают его таковым. Но 69% все же полагают, что трагедия голода была спровоцирована действиями власти, и 58% прямо находят ее виновной в организации голодомора. При этом наибольший процент приверженцев такого мнения – у жителей Западной Украины, той трагедией не затронутой.

Очевидно, такой разнобой оценок голодомора во многом вызван разным пониманием того, что является геноцидом. Но прежде чем перейти к определению этого термина, надо сказать о реальном числе жертв 1933-го, как в Украине, так и в СССР в целом.

Счет 1933-го. Жертвы украинские и всесоюзные

Трудно не соглашаться с методом подсчета смертей от голодомора в Украине, который был обоснован известным историком Станиславом Кульчицким еще 15 лет назад, но приобрел наибольшую известность (и не только в нашей стране) после его публикации в «Зеркале недели» в 2002-м. Суть метода в следующем. Известно, что по данным переписей населения число жителей УССР за период декабря 1926 по январь 1937 г. сократилось на 538 тыс. человек, хотя данные загсовской статистики показали за это же время прирост населения в 2566 тыс. человек. При этом за этот же период из Украины выехало на 1343 тыс. человек больше, чем в нее переселилось. Таким образом, количество неучтенных смертей, которые историк считает следствием голодомора, составит 1761 тыс. человек. Однако и по официальным данным в смертность в 1933-м увеличилась на 1326 тыс., по сравнению со средней смертностью в неголодные годы (1927-1931), в 1932-м она также была больше – на 144 тыс. Кроме того, автор считает, что в 1933-м недоучет детской смертности составил 150 тыс. человек. Поскольку официально рождаемость сократилась на 332 тыс. или более чем на 40%, такое допущение вполне обоснованно. Таким образом, мы выходим на цифру в 3381 тыс. жертв.

А как обстояло дело в иных регионах СССР? Эта статистика известна из литературы, в частности из основанной на данных российских архивов книги западных историков Дэвиса и Уиткрофта «Голодные годы», которая посвящена сельскому хозяйству страны в 1926-1933-м. Однако здесь данные приведены лишь на материалах ЗАГСов. Из них следует, что в 1932-м г. далеко не во всех зерновых регионах смертность выросла по сравнению с предшествующим годом (хотя как раз рост наблюдался именно в традиционно более хлебных регионах), тогда как в 1933-м она заметно возросла, как во всех зерновых, так и во многих незерновых областях. Так, на Северном Кавказе официальный прирост составил 2,3 раза или 236 тыс. человек, в Крыму - 39% или 5 тыс., в Центральном Черноземье - 1,8 раза или 157 тыс., в Нижнем Поволжье - 2,3 раза или 143 тыс., в Среднем Поволжье - 1,6 раза или 92 тыс., в Татарии - 50% или 20 тыс., в Башкирии - 80% или 35 тыс. В целом в остальных зернопроизводящих регионах, кроме Украины, официальная смертность в сравнении с 1932-м увеличилась в 1,9 раза или на 688 тыс. человек. Тогда как в Украине - в 2,9 раза (а по сравнению с 1931-м – в 3,6 раза). В то же время реальный прирост смертности в Украине очевидно был в 3 раза больше официально учтенного. Но допустимо предполагать, что в зерновых областях России также было превышение реальной смертности над учтенной минимум в 1,5 раза, и тогда получается, что рост смертности там превысил миллион. Во всяком случае, Кульчицкий согласен с мнением, что от голода в Поволжье тогда умерло 366 тыс. человек. А возможно, эти цифры еще больше – ведь перепись населения 1937-го показала, что в Центральном Черноземье жило на 828 тыс. человек меньше, чем в 1926-м, на Нижней Волге - на 552 тыс., на Средней – на 327 тыс. (на Северном Кавказе население, впрочем, выросло на 446 тыс.) (1).

Однако в 1933-м смертность, по официальной статистике, была заметно больше чем в 1932-м и в Белоруссии (на 29%), и в Центральном индустриальном регионе, включающем Москву и Нижний Новгород (на 25%), и на Урале (на 22%), и на дальнем Востоке (на 33%). Не было зафиксировано прироста смертности лишь в Закавказье, Средней Азии и Сибири. Всего в урбанизированной части РФ, за исключением Сибири, смертность увеличилась на 214 тыс. человек, а в Белоруссии - на 19 тыс.

Что из всех этих цифр следует? Так, очевидно, что трудности, вызванные как неурожаем, так и неадекватной политикой власти, вызвали объективное ухудшение жизни и в урбанизированных регионах СССР, где миллионы людей страдали от недоедания. Если взять за основу прирост смертности в Центральной России - 25%, то можно сделать вывод, что 130 тысяч жителей Украины (четверть от уровня естественной смерти доголодных годов) в 1933-м стали жертвами не голодомора как такового, а экономических сложностей. Кстати, по данным, приведенным Кульчицким, в городах Украины в 1933-м смертность превысила рождаемость на 117 тыс.

И рост смертности в городах как Украины, так и России надо связывать не с голодом, как таковым, а с болезнями, к которыми более восприимчивы оказывались люди, страдающие от недоедания. Подобная смерть, спровоцированная недоеданием, была одинаково ужасна и в Харькове, и в Москве, и в Свердловске. И поскольку люди умирали на фоне экспорта хлеба за рубеж, то вину за эти смерти также надо возложить на власть. Но отмечу, что точно так же – формально от болезней, а не от голода умерло и огромное число крестьян и в Украине, и в России. Так, согласно тем же Уиткрофту и Дэвису, число случаев брюшного тифа в СССР в 1933-м выросло почти вчетверо, а в Украине заболеваемость была выше, чем в среднем по стране. Такой масштаб эпидемии, конечно, правомерно рассматривать как следствие голодомора. Но объективность анализа требует подчеркнуть, что по всей Украине в 1933-м умирали не только от отсутствия пищи, но и от болезней, спровоцированных ее недостатком. И сколько среди более, чем 3 млн. умерших в Украине прямых жертв голода, а сколько косвенных, мы, наверно, вряд ли узнаем. В любом случае, правомерно считать их жертвами политики власти. Но при таком же методе правомерно считать аналогичными жертвами и 1-1,5 млн. жителей России, как крестьян, так и горожан.

А о жертвах России в Украине зачастую не говорят, либо их число преуменьшают. Подобную манипуляцию делает и солидный историк Кульчицкий. Так он пишет в упомянутой статье: «В двух поволжских краях, охватывающих территорию современных пяти областей (Волгоградская, Оренбургская, Пензенская, Самарская и Саратовская) совокупной площадью 435 тыс. кв. км, от голода умерло, по расчетам московского историка В.Кондрашина, 366 тыс. человек. В Украине, площадь которой до 1939 года составляла 450 тыс. кв. км, от голода умерло 3238 тыс. человек (имеется в виду только 1933-й - А.П.), то есть на порядок больше». Но ведь очевидно, что для того, чтобы понять масштаб жертв от голода в Украине и Поволжье надо сравнивать не размеры, а численность населения. А в обоих поволжских краях жило в 2,5 раза меньше людей, чем в Украине, поэтому масштаб людских потерь не в 9 раз, а вчетверо меньше.

Конечно, демографические потери Украины от голода заметно больше потерь российских. Но является ли это основанием считать, что украинский народ подвергся геноциду, а российский – нет? Но прежде, чем пытаться отвечать на эти вопросы, надо понять, что в современном мире считается геноцидом.

Геноцид в современном понимании

Что такое геноцид определено конвенцией ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказания за него» (принята в 1948, вступила в силу в 1951), из которой четко видно, что под таким деянием понимаются отнюдь не только массовые убийства. Вот ее определение:

«В настоящей Конвенции под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную(2), этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

а) убийство членов такой группы;

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

с) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую».

На практике же самый спорный вопрос - о том, какое количество жертв требуется, чтобы оценить то или иное уничтожение людей как геноцид. При этом обращаю внимание на слова о том, что под ним понимается и намерение частично уничтожить ту или иную группу. Словарь по правам человека, разработанный в рамках междисциплинарной исследовательской программы по основным причинам нарушений прав человека Лейденского университета Нидерландов (его русский перевод есть на нескольких сайтах), честно признает сложность такого определения, но все же пытается его сделать: «Когда количество уничтоженного населения не составляет его значительную часть, используется термин «геноцидная резня». Это комплексное понятие, и юристы-эксперты не смогли установить количественную разницу для различения понятий «резня» и «геноцид». Междисциплинарная Исследовательская программа по установлению основных причин нарушений прав человека (PIOOM) предложила считать 10 тыс. чел. или 10% (выбирая наименьшее) сообщества для разграничения понятий «геноцид» и «политицид».

Выходит, если уничтожено 50 человек из племени, насчитывающего 500 – это так же будет геноцидом, равно как и 10 тыс. представителей многомиллионного народа.

Теперь о самом главном – о том, как это определение работает на практике. Так, как об этом у нас не говорили ни сторонники, ни противники квалификации голодомора как геноцида.

На уровне Организации Объединенных наций не существует ни одного решения, в котором те или иные деяния были бы определены как геноцид. Даже холокост. ООН просто этим не занималась и, похоже, вряд ли будет заниматься. Это не значит, что данная организация не пыталась привлечь к ответственности конкретных виновников геноцида. Так, когда в 1994-м в Руанде боевики из племени хуту уничтожали племя тутси, Совет безопасности создал международный трибунал по этой стране. А данный трибунал не определял, происходит ли в Руанде геноцид, а выносил приговоры конкретным виновникам кровопролития. И среди статей, по которым они осуждались, был и геноцид, под которым понимались конкретные случаи массового уничтожения. Таким образом, ряд подсудимых признавались виновными в 5, 7 и т. п. случаях геноцида. Точно так же работает и трибунал по бывшей Югославии, а также недавно созданный Международный уголовный суд.

И критерии, которые применяли эти суды, оказывались куда жестче, чем у голландских ученых. Так, 2 августа 2001 г. Гаагский трибунал по Югославии впервые признал подсудимого – им был генерал боснийских сербов Радослав Крстич - виновным в геноциде. Таковым был объявлен расстрел 7-8 тысяч (по мнению суда, одновременно признавшего, что большинство могил не обнаружено) способных носить оружие мусульман из Сребреницы. При этом в распоряжении суда не было каких-либо распоряжений Крстича, и вердикт был основан исключительно на том, что в расстрелах наряду с другими частями участвовали и солдаты возглавляемого им корпуса «Дрина». Разумеется, не споря с тем, что такое преступление должно быть наказано, все же отмечу, что оно не подпадает и под критерии геноцида Лейденского университета. Так, боснийских мусульман насчитывается около 2 млн. только в Боснии – так что погибших было и менее 10 тыс. и менее 10%. Нельзя сказать и что Сербская республика в Боснии во время войны 1992-1995гг. ставила целью уничтожить мусульман. Она лишь проводила государственную политику выселения их с территорий, населенных сербами (точно такую же проводили и мусульманские и хорватские власти Боснии в отношении сербов). Естественно, этнические чистки сопровождались насилием, но, хотя работа трибунала подходит к концу, лишь события в Сребренице стали основаниям для признания кого-либо из подсудимых виновным в геноциде. Показательно и то, что самый высокопоставленный из приговоренных этим судом, экс-премьер Сербской республики Момчило Краишник в геноциде-то был оправдан, хотя по большинству пунктов обвинения осужден. А вот, например, капитан военной полиции Милорад Трбич, участвовавший в расстрелах в Сребренице обвиняется именно в геноциде. Конечно, не факт, что он будет осужден именно по этой статье, но сама постановка вопроса обвинением очень показательна.

Полагаю, мы привыкли думать, что рассуждать о виновности в геноциде имеет смысл, когда речь идет о непосредственных организаторах массового уничтожения людей в масштабе одной или нескольких стран. Иными словами – Гитлеры, Гиммлеры, Эйхманы, конечно, виновны в геноциде. Что же касается обычного штурмбанфюрера или командира отряда полицаев, которые уничтожали людей в Бабьем яру, или в Хатыни - то, конечно, они военные преступники и заслуживают казни. Однако не является ли осуждение именно за геноцид исполнителей конкретных актов массового человекоубийства (даже если эти акты - звенья такого события как холокост), девальвацией страшного понятия «геноцид»?

Но в мире, похоже, не задаются такими вопросами, и национальные суды признают виновность в таком преступлении даже проще, чем международные. Так, в 2001-м году бельгийский суд (Бельгия приняла принцип универсальной юрисдикции, поэтому в ее судах есть иски и на израильского экс-премьера Шарона и на бывшего командующего американскими войсками в Ираке Фрэнкса) признал виновными в геноциде двух католических монахинь из племени хуту, которые выдали одноплеменным боевикам около 4 тысяч беженцев-тутси, прятавшихся в монастыре. Выданные были вскорости уничтожены, а монахини получили 12 и 15 лет тюрьмы.

Если же взять уголовный кодекс Швеции, то по нему и такого, как Копцев, врывавшийся с ножом в московскую синагогу, вполне можно осудить за геноцид - главное, что было у него желание уничтожить евреев, а то что возможностей для этого поменьше, чем у Гитлера, сказалось бы очевидно лишь на сроке заключения, а не на статье приговора.

Итак, руководствуясь современными критериями, и голодомор 1932-33 годов и голод на остальной территории СССР, действительно являлись частичным уничтожением украинского, русского и других пострадавших от него народов. Разумеется, нельзя не видеть того, что жертвы голодомора были жертвами, прежде всего, по социальному признаку - абсолютное большинство умерших – крестьяне (хотя и число умерших от голода горожан исчисляется сотнями тысяч), а массовое уничтожение людей определенных социальных групп или политических убеждений под конвенцию о геноциде не подпадает (иначе с таким текстом не согласился бы в свое время СССР, а значит, она не была бы принята). Все это так, однако, массовое уничтожение даже одной социальной группы, безусловно, является и частичным уничтожением народа, к которому эта группа принадлежит. В среде же современных юристов, специализирующихся на проблеме, также бытует мнение, что как геноцид можно квалифицировать и уничтожение относительно небольшой группы людей, если эта группа имеет для своего народа особое, «эмблематическое» значение. Доказывать же эмблематическое значение крестьянства для Украины и России, думаю, не надо.

С другой стороны, геноцид предполагает именно осознанность намерений уничтожения. Да, большевики пренебрежительно относились к крестьянству. Но в данном случае непросто определить, где кончается преступное социальное экспериментаторство в сочетании с небрежением власти к человеческой жизни, и где начинается осознанное уничтожение. Отмечу, что в Китае, в 1959-1961, также был массовый голод, в результате которого население по официальным данным сократилось на 13,5 млн. человек, тогда как число жертв голодомора составило по разным оценкам от 17 млн. до 40 млн., среди которых также подавляющее большинство – крестьяне. Как для Сталина, так и для Мао Цзэдуна народ, особенно крестьянство, был лишь материалом для строительства нового общества, и огромные потери этого материала в ходе стройки предполагались. Да, такой цинизм все же не является тождественным намерению уничтожить народ. Но объективным результатом этого цинизма стала массовая гибель людей. Причем в таких цифрах, что о геноциде говорить вполне правомерно – учитывая не расхожую у нас трактовку этого понятия, а критерии трибунала ООН. Если военное преступление в Сребренице – геноцид, то, что тогда голодная смерть в сотни раз больше людей по вине власти?

Правда, ретроспективно современные критерии не применялись ни к одному из событий прошлого. А если их применять скрупулезно и объективно, то под геноцид попадут многие события на украинской земле. И далеко не всегда такие скрупулезность и объективность будут выгодны украинскому государству.

Конечно, по таким критериям голодомор 1932-33 несложно признавать геноцидом, как этнических украинцев, так и украинского народа в том смысле, в каком это понятие трактуется Конституцией. Но тогда так же как геноцид надо квалифицировать и голод тех лет в России. А то, что число жертв его было меньшим, не имеет принципиальной важности для определения.

Однако еще с большим основанием можно считать геноцидом украинского (а также белорусского и русского) народа и действия гитлеровских оккупационных властей в СССР – ведь львиная доля из 5,5 миллионов жертв среди гражданского населения Украины приходится на период гитлеровской оккупации. А неполноценность славян – один из краеугольных камней гитлеровской расовой теории. И очень многие из жертв умерли или прямо от голода, или от усугубленных им болезней. Кстати, ряд современных немецких историков считают их гибель также рукотворным голодомором и называют ее одним из главных военных преступлений третьего рейха.

Президент и геноциды

Однако президент Виктор Ющенко ни разу не расценивал гитлеровскую оккупацию как геноцид. Хотя таковым он, очевидно, считает не только голодомор 1932-1933, но и голода 1921 и 1946-1947? Ведь известно, что Институт национальной памяти - это детище президента. А в положении об этом институте, утвержденном правительством Еханурова, среди задач данного ведомства есть и следующая (п. 4. 3): «бере участь у реалізації державної політики щодо визнання на міжнародному рівні голодоморів в Україні актами геноциду». Стало быть, даже не один голодомор является геноцидом, а несколько, хотя, по мнению подавляющего большинства историков, голода 1921 и 1946-47 гг. были обусловлены, прежде всего, засухой в сочетании с трудными условиями послевоенного времени. И потому, конечно, являются трагедиями, но не геноцидом.

Однако в законопроекте, который Ющенко вносил недавно в парламент, речь шла об ответственности за отрицание именно голодомора 1933-го? Странно, или он решил, что голодомор все же был один, или считает, что те два голода все же публично отрицать можно. Впрочем, в нем много чего было странного. Так, голодомор расценен как геноцид украинской нации. В принятом Верховной Радой в 2003-м постановлении, он уже назван геноцидом украинского народа. Напомню, что по Конституции украинский народ – то граждане Украины всех национальностей, а статистика смертей от голода в 1933-м показывает, что народ одинаково умирал в украинских, русских или польских селах. И хотя по европейским понятиям, слово нация не имеет чисто этнического измерения, у нас-то оно традиционно его имеет. Таким образом, легко подумать, что президент дает понять - голод был направлен лишь против украинцев. Впрочем, главная странность не в этом. Ведь предложенный Ющенко законопроект не содержит определения понятия «Голодомор». Поэтому непонятно, за отрицание чего предлагалось вводить ответственность. Самого факта голода? Искусственного характера голода без указания его виновных? Организации голода руководством Компартии? Наконец за отрицание того, что при всем своем кошмаре, этот голод подпадает под определение геноцида? (Так, последнего мнения придерживаются и многие очень солидные историки, отнюдь не уличенные в симпатиях к Сталину).

В этой части законопроект показывает, что готовивший документ секретариат президента, вопреки всем европейским заклинаниям не знает европейских законов о криминализации отрицания нацистских преступлений, а знает лишь из СМИ, что в Европе запрещено отрицать холокост.

На самом же деле, вопреки распространенному мнению, законодательство европейских государств не формулирует открытым текстом запрет отрицания именно холокоста и только него. Речь идет о криминализации отрицания 1) либо нацистских преступлений вообще, либо 2) вообще актов геноцида и военных преступлений, либо 3) о криминализации восхваления нацистского режима. Такой вывод можно сделать из анализа найденных в интернете текстов законов 6 государств Европы. (См. приложение).

Так, Франция и Бельгия криминализуют отрицание актов нацистского геноцида. Германия и Австрия – как отрицание таких актов, так и восхваление нацистского режима. Швейцария – криминализует отрицание геноцида вообще. В связи с этим в 2005-м была попытка привлечь к ответственности находящихся в стране турецкого историка Халаджоглу и политика Перинчека, которые публично отрицали геноцид армян в 1915, признанный парламентом Швейцарии.

Особняком стоит закон Польши. С одной стороны, он криминализует отрицание нацистских преступлений только в том случае, если они совершены против поляков или польских граждан. Таким образом – если утверждать в Польше, что в Бабьем Яру никого не убивали или же что там евреи сами себя расстреливали, никакого наказания за это не будет (в отличие от государств Западной Европы). С другой стороны, польский закон однозначно криминализует коммунистические репрессии (также против поляков и польских граждан), и дает снования для криминализации действий УПА (но об этом ниже). С третьей стороны, польский закон криминализует отрицание предельно широкого круга преступлений, в том числе и лишения свободы на незначительный срок по политическим мотивам.

Законопроект же Ющенко не касается криминализации отрицания нацистских преступлений, хотя Украина пострадала от них куда больше, чем Бельгия и Швейцария, а поклонники Гитлера и его методов у нас, увы, тоже попадаются.

Отчего такой односторонний подход к трагическим страницам истории? Да только оттого, что президенту и его окружению важно сделать акцент лишь на тех страницах, где Украину можно постараться представить жертвой России.

И такой текст законопроекта о голодоморе, и заявления многих чиновников президентской обоймы, показывают, что это трагическое событие во многом становится поводом для решения сиюминутных политических задач. Недавно украинский МИД упрекнул Россию, что не признает она голодомор геноцидом. И хотя российский МИД признает, что трагедия случилась по прямой вине властей СССР, ведомству Б. Тарасюка этого недостаточно. А вот о том, что не признает голодомор геноцидом и абсолютное большинство государств ЕС это ведомство молчит. Ибо ему надо создать соответствующий образ России в народе.

А сырой характер президентского законопроекта как будто подчеркивает, что создавался он не для утверждения. А для того, чтобы у парламента было больше оснований его не принять, чтобы потом заявить: «дескать, антикризисная коалиция, не признает самого факта голодомора». А неискушенный в юридических тонкостях и не знающий текст документа избиратель, легко на такие заявления может податься, тем более, что коалиция, увы, особо не обращает внимания на информационное обеспечение своей деятельности.

Но неужели миллионы погибших от голода заслуживают того, чтобы стать крапленой картой в политической игре?

Бумеранг

Теперь о международном аспекте проблемы. Крайне непонятно, почему Ющенко продолжает традицию Кучмы, требуя от МИДа добиваться мирового, т. е. прежде всего на уровне ООН, признания голодомора геноцидом. Дело это выглядит практически невыполнимым. Ведь, как я уже писал, до сих пор эта организация ни одного события геноцидом не признала, равно как и вообще ставила вопрос на голосование в Генассамблее и Совете Безопасности о таком признании. Как еще в августе 2003-го отмечала тогдашний зам. госсекретаря МИД Наталья Зарудная вопрос голодомора для ООН нетипичен, поскольку предлагается осудить явление, имевшее место еще до возникновения этой организации.

И если решать на уровне ООН, чем же был украинский голодомор, то значит, надо давать аналогичную оценку и многим другим событиям прошлого, также вполне подпадающим под понятие геноцид, в частности, работорговле, уничтожению многих народов и т.д. Но давать силами ООН правовую оценку всем этим явлениям, значило бы открыть ящик Пандоры и пожертвовать настоящим и будущим во имя призрачного исправления прошлого, которого на самом деле все равно не исправишь.

Однако, безусловно, история остается политикой, опрокинутой в прошлое. И оценка таких вопросов, как геноциды, в отдельных странах обусловлена исключительно политической целесообразностью. Это четко видно с вопросом о геноциде армян в Османской империи. В государствах, где есть заметная армянская диаспора и мало турецкой (например, Франция), он признается. В государствах, где заметная турецкая диаспора (например, Германия), он не признается. Равно как признают украинский голодомор геноцидом в основном в странах с большой украинской диаспорой. Конечно, нельзя исключить, что международная карта ляжет так, что Украина получит такое международное признание голодомора, какого хочет ее нынешняя власть. Но только надо ли будет радоваться этому?

Объявят ли голодомор геноцидом или не объявят, умерших в 1933-м все равно не воскресить. Правда, недавно в интервью по Би-Би-Си директор института национальной памяти Игорь Юхновский сказал, что «те, кто совершали это преступление» будут осуждены посмертно, поскольку геноцид не имеет срока давности. Вообще-то для подобного суда вовсе не обязательно ни принятие законопроекта президента о голодоморе, ни решение ООН. Есть ст. 449 Уголовного кодекса «Геноцид», значит, можно открывать следствие.

Однако если Украина признает, что искусственный голод, произошедший в 1933-м, имеет сегодняшние правовые последствия, то логичным будет считать, что также правовые последствия должны получить и многие другие события тех лет, в частности, действия того режима, который осуждается за голодомор. Например, «пакт Молотова–Риббентропа», по которому в состав Украины вошли тогдашние польские и румынские земли, где поляки и румыны становились первоочередными жертвами репрессий, которые по современным критериям также подпадают под понятие геноцид. Кого арестовывали или депортировали в первую очередь в Западной Украине в 1939-1941 – представителей польской власти (особенно силовых структур) и осадников (3), всех вместе с семьями. То есть, для Варшавы это такая же «эмблематическая группа», как офицеры, расстрелянные в Катыни. А Катынь в Польше официально уже признана геноцидом. Следовательно, может для начала надо бы в порядке компенсаций немалые земли и прочую недвижимость возвратить прежним владельцам, а потом подумать и о пересмотре государственных границ? Причем трагизм ситуации заключается в том, что если Польша сейчас отнюдь не ставит так вопрос, то она может быть вынуждена так его поднять не только из-за внутренних факторов, но и из-за внешних. Так, в Германии распространено мнение, что выселение 2,5 млн. немцев из Польши, Чехии и Калининградской области также было геноцидом. И хотя правительство его не разделяют, придерживаются его и многие из тех, кто признает гитлеровский геноцид славян. А если Германия официально поставит вопрос о возвращении жертв «этнических чисток» 60-летней давности, Польша может не только возражать, но и согласиться при условии аналогичного возвращения поляков на Западную Украину, само собой с компенсациями с украинской стороны. Ну а в том, что Волынская резня считается в Польше геноцидом, сомнений быть не может. Монография Владислава и Евы Семашко объемом почти в полторы тысячи страниц под названием «Геноцид украинских националистов против польского населения Волыни. 1939-1945», издана в 2000-м, как указано на титульном листе, при финансовой поддержке канцелярии президента Польской республике. Понятно, что если бы Александр Квасьневский считал, что слово «геноцид» употреблять недипломатично, книга либо не получил бы его финансовой поддержки, либо вышла под иным названием. Более того, правоохранители Польши ведут и ряд дел о геноциде в отношении жителей польских сел Волыни и Галичины. Конечно, юридически украинское государство не является правопреемником ОУН-УПА, но наши правые политики, в том числе и президент, так стремятся установить хотя бы политическое правопреемство между ними, что при определенных обстоятельствах для Варшавы будет тем логичней предъявить счет за Волынь именно Киеву.

Акцентирование же в мире темы геноцида армян в 1915–1923 гг. будет побуждать Анкару нанести контрудар – заговорить о том, что она считает геноцидом турок. А под это понятие попадет и ряд событий в Российской империи – ведь в 18-19 веках много татар переселилось в Турцию из Крыма, а из причерноморских и приазовских степей - практически все. Переселение это зачастую оценивается в Турции как этническая чистка, а потомков выселившихся – несколько миллионов (кстати, именуют их там не крымскими татарами, а крымскими турками). Конечно, можно обвинить в их выселении исключительно Москву, но если возвращать их обратно, то потесниться должна будет исключительно Украина.

Вышеизложенные вещи кажутся фантастикой. Но это скорей абстрактная возможность, и политики должны вести себя так, чтобы не создавать условий для превращения ее в действительность. А для этого надо не сеять ветер исторической ревизии. Ибо ту жатву, которая затем выпадет Украине, придется называть так же, как и знаменитую книгу Роберта Конквеста про голодомор «Жатва скорби».

Отказ от исторической ревизии не имеет ничего общего с пренебрежением к истории. Конечно, нужно и чтить память жертв, и публично говорить о причинах трагедии. Но нельзя не видеть и того, что постоянное муссирование темы голодомора, при невнимании или дежурно-чиновничьем отношении к другим трагедиям имеет не только международный, но и внутренний бумеранг.

Да, в голодоморе виновна коммунистическая власть СССР 1930-х. Но большинство свидетелей той трагедии уже ушли из жизни. Тогда как живы миллионы украинцев, испытавших в жизни другую трагедию. При той самой власти, которая была прямой и законной наследницей организаторов голодомора, они имели вполне пристойное, стабильное существование на честно заработанные деньги. Внезапно они стали жить в другой стране, независимой Украине, чья власть обещала, что независимость нужна для того, чтобы не повторялись ни ГУЛАГ, ни голодомор, ни афганская война. Но независимость обернулась для них не только личным обнищанием, но и смертью миллионов близких и знакомых - да не от прямого голода, но от спровоцированных нищетой и недоеданием болезней (точно так же, как и у множества людей, ставших жертвами голодомора-33).

Метод же, предложенный Станиславом Кульчицким, в оценке потерь от голода 1933-го является, по сути, универсальным способом определения неестественных людских потерь в результате общественных катаклизмов. Достаточно найти разницу между количеством людей, умерших в годы потрясений и среднегодовой смертностью в годы, им предшествовавшие. Данные же Госкомстата Украины показывают, что в 1992-м умерло на 67 тыс. человек больше, чем в 1990, в 1993-м - на 112 тыс., в 1994-м - на 135 тыс. и т.д. То есть, среднегодовой прирост смертности в 1990-е соответствует приросту в 1932-м (первом, не самом страшном, но все равно голодоморном году), по сравнению с 1931-м. Всего же только за период до 2000-го года включительно (когда экономический спад приостановился) прирост неестественной по методологии Кульчицкого смертности составил 1 млн. 77 тыс. человек.

Цифра жертв недоедания 90-х вполне достаточная, чтобы подойти под определение геноцида. Конечно, для того, чтобы выносить такой вердикт, нужно разобраться, в чем виновна тогдашняя власть, а что стало следствием объективных обстоятельств. Но для начала надо бы власти нынешней – без ее деления на оранжевую и бело-синюю, надо хотя бы признать наличие проблемы и извиниться перед украинским народом за последствия действий своих предшественников.

Всем украинским трагедиям как давнего, так и недавнего прошлого следовало бы отдать должное. Исключительное же внимание к одному 1933-му объективно становится превращением этой трагедии в политическую карту. Хотя такое превращение так же недостойно памяти жертв голода, как и забвение самого голодомора.

Приложение
Законодательство европейских стран об отрицании криминализации нацистских преступлений и других преступлений геноцида

Германия

Ст. 130 уголовного кодекса «Разжигание национальной ненависти».

На срок до 5 лет лишения свободы или денежным штрафом наказывается нарушение общественного спокойствия в форме публичного одобрения, отрицания или преуменьшения совершенных при нацистском режиме действий, которые описаны в абзаце 1 ст. 6 Кодекса уголовных преступлений против народов (данная статья воспроизводит конвенцию ООН о геноциде) (Абзац введен в 1994-м). До 3 лет или денежным штрафом карается нарушение общественного спокойствия, которое заключается в унижении достоинства жертв, в форме одобрения, восхваления или оправдания нацистского господства насилия и произвола. (Абзац введен в 1960-м).

Кроме того, отрицания нацистских преступлений подпадают и под статьи УК Германии «Оклеветание памяти умерших» и «Оскорбление». До 1994-го для наказания отрицания холокоста использовались именно эти статьи.

Австрия

Закон о запрете нацистских организаций (1947).

§3 d) Восхваление целей НСДАП, ее устройства или мероприятий карается лишением свободы сроком от 5 до 10 лет, а в особо тяжких случаях до 20 лет (карается также недонесение об этом преступлении).

h) Публичное отрицание, грубое преуменьшение, оправдание или одобрение национал-социалистического геноцида и др. преступлений против человечности – карается лишением свободы до 10, при особой опасности – до 20 лет.

Швейцария

Ст. 261 bis уголовного кодекса (введенная референдумом в 1995 г.) карает тюрьмой или штрафом тех, кто в целях расовой, этнической и религиозной дискриминации и унижения отрицает, оправдывает или значительно преуменьшает геноцид и другие преступления против человечности.

Бельгия

Закон от 23 марта 1995 г.

Тот, кто отрицает, грубо минимизирует, пытается оправдать или одобрить акты геноцида, совершенные германским национал-социалистическим режимом во время Второй мировой войны наказывается тюремным заключением на срок от 8 дней до 1 года или штрафом от 13 до 2500 евро.

Франция

Закон Гэссо от 13 июля 1990 г. «О расовой дискриминации».

Подлежат наказанию те, кто оспаривает преступления против человечества так как они определены в ст. 6 Устава международного трибунала, заключенного в приложении к Лондонскому соглашению 8 августа 1945 г. и которые были совершены либо членами организации объявленной преступной в соответствии со ст. 9 данного устава либо лицом, признанным виновным в таких преступлениях французским либо международным судом.

Наказание минимум – штраф или месяц тюрьмы, максимум – 2 года тюрьмы.

Польша

Законом об «Институте национальной памяти», принятом в 1998 г., наказанием от штрафа до 3 лет лишения свободы карается

публичное отрицание документально доказанных (в частности, архивами Польши, России и Германии) преступлений против поляков и польских граждан в период с 1 сентября 1939 до 31 декабря 1989,а именно – нацистских преступлений, коммунистических преступлений, других преступлений, в частности, преступлений против мира, человечества и военных.

Кроме того, закон распространяется и на ряд других политических преступлений, совершенных представителями власти в ПНР.
________________________________________
1. Все данные привожу по размещенным в интернете таблицам к книге Дэвиса и Уиткрофта, где, к сожалению не указано сальдо миграции по регионам.

2. Из логики текста очевидно, что здесь имеется в виду – уничтожение граждан одного государства независимо от этнической принадлежности, т.е. представителей политической нации.

3. Поляки, получившее при поддержке государства крупные земельные наделы в Западной Украине (как правило, отставные офицеры).

Расширенный вариант статьи, впервые опубликованной в газете «2000» до принятия ВР закона о голодоморе