Уходили мы из Крыма

История страны тянется сплошной линией, без пунктира

В Севастополе отметили 90-летие исхода Белой армии из Крыма. Инициатором и "режиссером" памятного торжества стал наместник московского Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов). При ноябрьских плюс двадцати двух под густо-синим небом он - вместе с митрополитом Симферопольским и Крымским Лазарем - отслужил панихиду, кропя не остывшие еще волны Черного моря. На Графскую пристань, где солдаты и офицеры Врангеля в последний раз видели родную землю, севастопольцы пришли крестным ходом, в настроении, быть может, чрезмерно приподнятом (учитывая невеселый повод). Однако всё, что связано с Россией, почитается за праздник в этом удивительно русском городе. По сравнению с Севастополем разнодиалектная Москва - просто Вавилон, ни корней, ни родства не помнящий. Дух прелой листвы смешивался с дымком ладана. Митрополит Лазарь с горечью говорил: "Брат на брата восстал, сестра на сестру обиду имела..." Никита Михалков читал стихи казака Николая Туроверова "Уходили мы из Крыма". Звучал гимн России, созданный значительно позже Белого исхода. Гвардейский ракетный крейсер "Москва" на внутреннем рейде готовился дать салют в 21 залп. А мне всё думалось, что память сама по себе ничто, если не порождает выводов. Первый из которых: нельзя нам использовать даты - ни белые, ни красные - как предлоги для нового раздора. Когда мне говорят, какая неразрешимая проблема - установить преемственность между русским и советским, я отвечаю, что лично мне труднее уловить родство советского с постсоветским. Ни люди на улицах моего детства, ни песни, ни фильмы, ни школьные уроки, ни дворовые забавы вроде бы не давали оснований думать, что у нас вот-вот чавкнет над маковкой. Попытки превратить русского человека в буржуа привели к тому, что он зачастую перестал быть русским. А порой и перестал быть человеком... Однако если постсоветское время наполнило храмы и сделало возможным вот такой крестный ход, вольно растянувшийся по Севастополю, значит, есть ради чего терпеть. В 1920 году одни уходили, другие оставались. Не позавидуешь ни первым, ни вторым. Месяц назад на греческом острове Лемнос я видела следы от казачьих палаток и могильные плиты с почти стершимися русскими именами. На одном только Лемносе лежат несколько десятков детей, которых увозили отсюда, с Графской пристани Севастополя, в надежде спасти... Ну а солдаты и офицеры, поверившие большевикам, - разве их доля, судьбы их семей оказались легче? Для полноты исторической картины вспомним, что красные, плоть от плоти новой власти, летом 1942-го прикрывали еще один уход наших кораблей из Севастополя. А потом взрывали себя в береговых катакомбах, чтобы не попасть в плен. Грехи (у кого какие были) искупались кровью. Так вышло, что преимущественно красным выпало спасать Россию в ХХ веке (про тех, кто не спасал, надо говорить индивидуально). Так случилось, что в основном потомки красных сберегли Черноморский флот России в те годы, когда сама Россия о нем забыла. И если мы из Крыма все-таки не ушли, в этом их заслуга. О чем я сейчас? О том, что споры про чистых и нечистых надо прекращать. В русском споре, осмысленном, но беспощадном, не рождается ничего, кроме взаимной неприязни сторон. Это латентная гражданская война. Поминая всех, кто уходил, не забудем тех, кто оставался. Умиляясь подстрочникам, не будем отрицать красот в беловом тексте. Изгнанники - безусловные жертвы, но и оставшиеся не всегда виновны. Сила земли, к сожалению или к счастью, не вывозится ни морем, ни посуху. Потомки белой эмиграции - трогательные люди, но, за редким исключением, это обломки обломков, то есть уже песок. Либо листья, унесенные далеко от дерева. А само дерево растет здесь. Слово "покаяние" становится опасным, как только выходит за пределы храма. Российская - в первую очередь петербургская - элита напрямую повинна в попущении революции, однако конец этой элиты оказался настолько страшен, что язык не поворачивается призывать ее потомков к покаянию. Да что элита. Бог с ним, с гламуром. Практически одновременно в России отмечаются юбилеи двух великих исходов - Белой армии из Крыма и Льва Толстого из Ясной Поляны. Здесь, в Севастополе, молодой Толстой когда-то храбро сражался, а к закату дней своих стал убежденным пацифистом. В современной России толстовцев вроде бы нет, зато формальных последователей - сколько угодно. Лев Николаевич был бы сегодня топ-блогером - так популярны в Рунете издевки над православием, армией и любой государственностью. Толстой писал: "Патриотизм есть рабство", нынешние напишут "ржунимагу". У него за этим - высоты и бездны, у них - плоскодушие и недомыслие. Но вектор, к сожалению, один и тот же. Искренне пытаясь оттянуть катастрофу, русский гений тем не менее способствовал распаду старой России. И что, теперь прикажете многочисленным рассеянным по миру Толстым каяться? У меня предложение: давайте спишем друг другу покаяние взаимозачетом и прекратим об этом говорить. Пусть каждый скорбит только о собственных грехах. Социальные потрясения не насылаются с Марса, не наводятся экстрасенсами. Они есть следствие накопившихся обид, застарелых, не исправленных вовремя ошибок и несправедливости за гранью санитарных норм. Все это было в царской России - и несущие балки империи подгнили, а дальше оставалось лишь плечом подтолкнуть. Все это было в советской России - и новая империя прожила насыщенный, но исторически ничтожный срок. Все это наличествует в России современной - вот и думайте, можем ли мы позволить себе роскошь играть в белых и красных. Скажу честно: популярной такая точка зрения не является. Единомышленников найти трудно. Призывы к примирению между русским, советским и постсоветским, точнее, идея растворить советское и постсоветское в русском, ведут, как ни странно, к скандалам. Так случилось и за севастопольским столом, где тезисы вышеизложенного прозвучали в форме тоста. Правда, спорили до крика и одури только отдельные москвичи. Севастопольцы мудрее. Они служат России за пределами России - это многое объясняет. Не зря командующий нашим Черноморским флотом Владимир Королев объединил в своей речи 90-летие Белого исхода и 65-летие Победы. А на концерте Сретенского хора митрополит Лазарь вместе с сотрясавшимся от оваций залом Дома офицеров поднимался, когда пели "Уходили мы из Крыма", но также - когда звучал священный для Севастополя "Заветный камень": "И в мирной дали идут корабли под солнцем родимой земли..." Был грех, и было искупление. Был позор, и была новая слава. История страны тянется сплошной линией, без пунктира. В Севастополе это понимают. Даст Бог, поймут и в Москве.