Уроки Первой мировой
К 90-летию начала боевых действий
История нам передышки не дает. Только прошли уроки русско-японской войны в связи с ее 100-летием ("Союзная Газета", январь-март 2004), как зашелестели старыми страницами летописи 90-летней давности. Та война, за которую гибнущий абсолютизм в России ухватился, как утопающий за соломинку, и ускорила его падение, ибо только победоносный "блицкриг" мог вернуть царизму прежний авторитет. Последние десять лет после Цусимы и событий 1905 года высший командный состав армии, офицерство и солдаты оставались верны Николаю II. Революционеры – социалисты и либеральная буржуазия задачу вырвать из его рук армию не выполнили. Чтобы настроить армию в антиправительственном духе, необходимо было как можно дольше держать ее в окопах, страшить потерями, унижать поражениями. И то, и другое, и третье разрушительно для государства проявилось к 1917 году. И в этом повинны не столько революционеры; сколько царизм, который в те судьбоносные годы представляла на троне личность совершенно неподготовленная к управлению огромной империей.После позорной войны с Японией, горечь которой не смогли подсластить ни "Варяг", ни Порт-Артур, некоторые недостатки русской армии были устранены, но главная болезнь – дурное управление войсками (пишет военный историк генерал Е. Мартынов) – осталась без излечения. В начале мировой войны почти три миллиона русских могли одерживать лишь временные успехи, сражаясь против немцев и австрийцев, уступающих им численно вдвое. В декабре 1916 года в русской армии состояло 7.450 тысяч человек (5.500 тысяч – в строевых частях); в отношении технического оснащения были преодолены все недостатки предыдущих двух лет, когда катастрофически не хватало орудийных снарядов, но надвинулись новые бедствия: расстройство железнодорожного транспорта (например, суточный подвоз продовольствия для Северного фронта, требовавший 333 вагона, удовлетворялся всего 95-ю). К этому времени вооруженные силы России совсем не походили на ту армию, которая начала войну. В могилах покоилось 600 тысяч убитых и отравленных газами, 2,5 миллиона раненых требовали пищи, лечения, ухода и призора, в плену оказалось более 2,5 миллиона, 200 тысяч пропало без вести, около миллиона уклонялось от окоп. В войсковых частях почти не осталось кадровых офицеров, было мало солдат, получивших военную подготовку в учебных условиях. Армия обратилась в толпы наскоро обученных крестьян и рабочих, предводимых преимущественно офицерами военного времени, выслуживших чины в лучшем случае доблестью, но часто совершенно безграмотных. Им нельзя ставить в вину общее отступление всех русских армий к осени 1915 года до линии Черновицы-Пинск-Двинск-Рига. Ведь с самого начала даже значительные успехи, такие как наступления армий Самсонова и Ранненкампфа в Восточной Пруссии, действия Рузского в районе Лодзи, операции в Галиции, в конце концов оборачивались для русских крупными неудачами, потерями приобретенных и собственных территорий. (читай Е.И. Мартынов, Политика и стратегия, М, ИД "ФК", 2003).
Самой слабой стороной русской армии после победы над Наполеоном было управление войсками. В обширной боевой работе наблюдается много храбрости и мало военного искусства. Если за этот столетний период та или иная война Россией все-таки выигрывалась, то лишь русским солдатом, искупавшим своей кровью ошибки командования, а также слабостью противников – турков, кокандцев, хивинцев и им подобных. Уже при Александре Благословенном устанавливаются порядки, не благоприятствующие выдвижению на командные посты способных и самостоятельных людей, проникнутых духом широкой инициативы. На таких смотрели, как на элемент опасный, неудобный, беспокойный: увольняют и не допускают к Балканской войне покорителя Ташкента Черняева; долго бойкотируют "Суворова XX века" генерала Скобелева и, наконец, отстраняют вообще от жизни. Иностранные наблюдатели Русско-японской войны единодушно заключают, что постоянные неудачи русской армии происходят главным образом от бездарного, малодушного командования, от нехватки решительности, твердой воли и понимания сил, действующих на войне. Вплоть до Первой мировой войны образование в русской армии ценилось лишь с формальной стороны, с точки зрения академических значков и дипломов. Между тем под влиянием технического прогресса, в Европе непрерывно менялись способы действия войск, что со стороны командного составе вызвало необходимость пополнять и обновлять свои теоретические знания. В России этим мало кто занимался, русская армия по своей подготовке к войне сильно отставала от своих соседей. По наблюдению Фрейтаг-Лоренгофена "такой работы, которая производилась в германской армии накануне 1914 года, в России вовсе не было". Кроме необходимых теоретических знаний, русскому командному составу не хватало и практических умений в деле вождения войск на поле сражения, как и на театре войны – маневры в мирное время стали по существу парадами. Что касается решительности, предприимчивости и готовности брать на себя ответственность, то вся система, существовавшая в русской армии, способствовала подавлению этих моральных качеств; с такими "неудобными" качествами просто не пропускали на руководящие места.
Готовясь к войне, немцы учитывали дурное управление русскими войсками как несомненный фактор и оказались правы. Генерал Куль писал: "Мы судили о предполагаемых операциях следующим образом: маневрирование русских войск совершается с большой медлительностью. От русских военачальников столь же трудно ожидать быстрого исполнения выгодного оперативного положения, как от войск быстрого и точного выполнения предписанного маневра. Для этого слишком велики те затруднения, которые повсюду возникают при отдании, передаче и выполнении приказов. Ввиду этого немецкое командование при столкновении с русскими может производить такие маневры, которые нельзя себе позволить в отношении полноценного противника". Вот так, полноценным противником нас не считали. Поэтому немцы ограничились на Восточном фронте 1,5 миллионами солдат второсортных войск; так же поступили австрийцы (против Сербии они действовали сначала половиной, потом третьей частью своих вооруженных сил). Полноценным (и даже больше!) как всегда оказался русский солдат, чьи личные качества позволили не превратить отступления в бегство и в конце концов придать проигрываемой изначально войне позиционный характер. Только на Кавказском театре военных действий русская армия добилась впечатляющих успехов, но в Трапезунде и под Эрзерумом не было немцев...
Антивоенные настроения в русском обществе подогревались не только бездарностью командования (отдельные успехи войск под командованием генералов Брусилова, Самсонова и Юденича не в счет), но и негодованием против военного министерства, которое в период решительных боев 1915 года не сумело обеспечить армию боевым снабжением, в первую очередь – снарядами (в период между 1909 и 1914 годами министр финансов Коковцов всеми силами тормозил развитие отечественной военной промышленности); отсутствием близости между офицерами и солдатами, о чем еще сто лет тому назад с возмущением говорил состоящий на русской службе француз Ланжерон; ухудшающимся экономическим положением оставленных в тылу семейств тех, кто сидел в окопах; наконец, народным озлоблением против буржуазии, наживающейся на войне, умело подогреваемым социалистической и большевистской пропагандой. Также развалу армии и ослаблению патриотизма способствовало народное возмущение придворной камарильей, упорными слухами об измене "инородцев", недовольство лукавыми союзниками, вообще – утомление войной. К началу 1917 года царская армия созрела для переворота, причем, в первое время при свержении самодержавия солдаты и офицеры часто действовали сообща. Незадолго до переворота в Петроград прибыл генерал Крылов и заявил следующее: "Так дальше идти нельзя. Благодаря полному отсутствию связи в распоряжениях, строго продуманного плана и назначению на высшие посты в армии без разбора, наши блестящие успехи сводятся на нет, и в солдатском составе растет недовольство и недоверие к офицерству вообще, к начальству – в частности, армия постепенно разлагается. При таких условиях солдаты откажутся идти вперед и под влиянием преступной агитации в течение зимы просто покинут окопы". Эти слова оказались пророческими.
Каковы же выводы, хотя бы из тех, что лежат на поверхности? Первый: русским даже при главных своих "союзниках" (пространстве и долготерпении) опасно рассчитывать на затяжные войны, надеясь, что русские все выдюжат, супостата шапками закидают. Одних шапок мало…А для военного успеха, видимо, несчетное множество военных академий – много. Лучше меньше, да лучше, говаривал классик и был прав. Второй (и, наверное, главный!) вывод: ко всем без исключения войнам, даже самым, при взгляде издали, незначительным, необходимо тщательно готовиться.