В последней стадии разложения

О русской общине Эстонии

Уникальный и любопытный феномен в истории Европейского союза представляет Русская община в Эстонии, возникшая внезапно, без объективных причин, материальной базы и ясных целей. Возникшие внутренние противоречия не могли быть сглажены естественным путём. Фактор внезапности на десятилетия определил судьбу общины. Расслоение по линии гражданства произошло стремительно и привело к тому, что современная русская община в Эстонии состоит из иностранцев (граждане РФ и мнимые иностранцы, т.е. лица без гражданства, родившиеся или длительное время проживающие в Эстонии) и граждан Эстонской Республики (правоприемные и натурализованные). Образовались семьи, с двумя и даже тремя видами гражданского состояния. Расслоение общины по экономической линии также носило стремительный характер. Русское население Эстонии, принужденное к натурализации, выдавленное в гражданство Российской Федерации либо застрявшее в состоянии безгражданства, не было допущено к разделу бывшей социалистической собственности. Русская община, расслоившаяся на очень бедное большинство и относительно богатых, в целом оказалась существенно беднее эстонской общины. На первом этапе содержание русского предпринимательства определялось его криминальными и полукриминальными корнями (рыночная торговля, посредничество, магазины, бары и сауны в подвальных помещениях, и т.п.). Так называемое русское предпринимательство в Эстонии характеризуется негласным запретом на профсоюзную деятельность. Не допускается участие работников в профессиональных союзах и создание профсоюзных организаций на производстве. Русский предприниматель при наборе рабочей силы перестал руководствоваться профессиональными критериями и стоит перед постоянным выбором: взять на работу с минимальной оплатой русского или высокооплачиваемого эстонца, который избавит его от хлопот с языковой и налоговой инспекциями. По сравнению с другими национальными общинами (украинской, белорусской, еврейской) русская община не имеет централизованного представительства, она наименее структурирована, в ней преобладают «кружки по интересам». На каждые две-три тысячи членов общины приходится общественная организация, однако, добрая треть из них существует только номинально. Среди всех общественных организаций, принадлежащих к неэстонским национальным общинам, только одна – Центр информации по правам человека – занимается правозащитной деятельностью. Одним из тяжелейших последствий фактора внезапности была утрата материальной базы для существования общинных структур – помещений, зданий, сооружений, сопутствующего предпринимательства. Показателен пример Русского драматического театра в Таллинне – коммерциализация репертуара, постоянное провоцирование внутренних конфликтов в труппе, сокращение труппы, частая смена директоров и художественных руководителей, изъятие производственных, репетиционных и складских помещений под видом реорганизации, и т.п. Русские в Эстонии лишены собственной прессы и собственного информационного пространства. Русскоязычные газеты являются прессой для русских, ретранслирующей эстонскую ментальность. Дискуссия о проблемах русской и других национальных общин подменяются разъяснением эстонских законов, регулирующих отношения государства с инородцами. Ретрансляцией эстонской ментальности и разъяснением законодательства в радиоэфире занимается единственный общественно-правовой. Остальные русскоязычные радиостанции работают в коммерческом формате. Радиовещание в целом характеризуется низким уровнем владения русским языком. Полностью отсутствуют местные телевизионные каналы, вещающие на русском языке. Всё это привело к тому, что в русской общине не дискутируется социальная и политическая проблематика. Низкий уровень структурирования общины, гражданское и экономическое расслоение и постоянный законодательный гнёт обусловливают отсутствие единых политических и экономических целей. Образовавшиеся в середине 90-х годов т.н. русские партии показали свою полную несостоятельность в вопросе защиты гражданских, политических и экономических интересов русской общины. Русская община практически не представлена в профсоюзном движении, что лишает ее возможности активно защищать свои экономические права. Отрицательным был опыт двух политических общественных движений. Движение «Народное доверие» привело к фактическому расколу сразу двух «русских» партий – Объединенной народной и Русской, дроблению электората и в итоге к утрате парламентского представительства. Движение «Ночной дозор», появившееся для защиты памятника советским воинам-освободителям на холме Тынисмяги в Таллинне, позволило правительству спровоцировать массовые беспорядки, что привело к резкому ухудшению отношений между двумя общинами – русской и эстонской. Русская община в Эстонии рассматривается обществом правоприемных граждан в качестве удобной для манипулирования денационализированной массы. В зависимости от политической необходимости русская община может быть представлена в качестве пятой колонны, угрозы территориальной целостности Эстонии, интеграционной модели, заложника, жертвы, и т.д. В любой из этих ипостасей русская община используется в информационной войне против России. В течение всего периода времени, прошедшего с момента восстановления государственной независимости риторика первых лиц государства в той или иной форме была направлена против России. Гражданская война 1918-1920 годов в Эстонии именуется Освободительной войной от России, события 1940 и 1944 годов оккупациями, легитимность Эстонской ССР отрицается. Неэстонской части населения присваиваются оскорбительные политические ярлыки: незаконные мигранты, оккупанты, колонисты, потомки оккупантов, новопоселенцы, инородцы, русскоязычные, и т.п. Неэстонцев обвиняют в нежелании интегрироваться в эстонское общество, изучать эстонский язык и культуру. Их подозревают в готовности ликвидировать независимость Эстонии и реставрировать СССР. Преувеличиваются такие черты национальные черты, как лень, глупость, пьянство, и т.д. По отношению к инородцам и, в первую очередь, к русским действует политика сокращения этнического воспроизводства, характеризующаяся основными чертами хроноцида – изъятием прошлого с целью сокращения для русских настоящего и недопущения их в будущее. Именно таковы, в первую очередь, интеграционные и натурализационные процедуры, требующие от русских значительных временных и материальных затрат в обмен на призрачные льготы. Государство создало и поддерживает систему институциональной сегрегации, закреплённую в специальных законах, регулирующих отношение государства с инородцами. Для контроля за инородцами создан специальный департамент миграции и гражданства, а также языковая инспекция, в правительстве имеется должность министра по делам фактически неэстонского населения. Для инородцев создана специальная русскоязычная пресса, есть даже планы по созданию на общественно-правовом телевидении специального русскоязычного телеканала. Институциональная сегрегация действует в области дошкольного воспитания, школьного и высшего образования – раздельные детские сады, раздельное школьное обучение, раздельная высшая школа. Поскольку реальная интеграция русских начинается после окончания средней школы или получения высшего образования, то в возрасте 18-22 лет молодой человек вынужден интегрироваться практически с начального уровня. У него полностью отсутствуют личные и корпоративные связи в эстонском обществе, что обрекает его исключительно на работу по найму. Владение государственным языком и профессиональное образование делает русского молодого человека опасным конкурентом для эстонцев. Он более уязвим на рынке труда – неэстонцу сложнее найти работу по специальности и легче её потерять, чем эстонцу. Словно не замечая сложившейся юридической практики, вновь назначенный канцлер права (омбудсмен) счел необходимым специально отметить равенство перед законом эстонцев и русских. В 2000 году русской общине была навязана правительственная программа интеграции. Русских запугивали тем, что интеграционная программа якобы имеет своей целью ассимиляцию русских. Реально программа была направлена на то, чтобы максимально затормозить естественные интеграционные процессы. Государство никогда не ставило своей целью массовую ассимиляцию или интеграцию русских. Политика всегда была направлена та то, чтобы выдавить из Эстонии максимальное количество русских, создав им максимально тяжелые условия. К 2007 году ситуация начала изменяться и стало понятно, что комфортные экономические условия для эстонцев напрямую зависят от количества русских рабочих рук, задействованных на малоквалифицированных и не престижных работах. Началась конкуренция между политикой вытеснения и политикой окончательного превращения русских в дешевую рабочую силу (домашних русских), владеющую государственным языком. Интеграционная программа правительства выдвинула в качестве основного фактора риска появление в русскоязычной среде, не желающей интегрироваться и учить государственный язык, собственной элиты, способной вести диалог с государством. Основные усилия в рамках «реализации» интеграционной программы были направлены на борьбу с лидерами русской общины и предотвращение появления «русскоязычной элиты». Последовательно были разгромлены так называемые русские партии и дискредитированы реальные и потенциальные лидеры, что позволило к 2006 году заявить: отсутствие единства русских является заслугой государственных структур. После «бронзовых беспорядков» 2007 года под контролем центристов была спешно сформирована марионеточная Палата представителей национальных меньшинств Эстонии, призванная проталкивать «правильные» интеграционные процессы. Особо следует отметить, что общество правоприемных граждан Эстонской Республики фактически противостоит созданию гражданского общества в Эстонии и всячески тормозит возникновение вненациональных гражданских институций, которые могли бы контролировать признанные международным сообществом стандарты демократии. Окончательное преодоление ксенофобии вообще и русофобии в частности, присущих обществу правоприемных граждан Эстонии, в обозримом будущем не представляется возможным. Ксенофобия как таковая является чертой национального характера, а русофобия является частью негативного наследства остзейских немцев. Закреплению русофобии способствовали наиболее активные «просветители» эстонского народа – секта моравских братьев (гернгутеров), обосновавшаяся в Эстонии в конце XVIII века. Их идейными наследниками в современной политике являются реформисты, имеющие наиболее разветвлённые и прочные связи в структурах Европейского союза. Именно реформисты являются проводниками агрессивной русофобии, а не традиционные ксенофобы – исамаалийтовцы и республиканцы. Проявления русофобии могут быть в значительной степени нейтрализованы вмешательством западных стран, но совсем не обязательно, что это серьёзно заинтересует их в ближайшее время. Отношения между Эстонией и Россией могут быть нормализованы при посредничестве третьих стран. Например, проблема эстонских претензий по оккупации и аннексии может быть снята окончательно, если к её решению будет привлечен третейский суд (посредник), чей авторитет и незаинтересованность суждений будут признаны обеими сторонами. Любопытно, что идея обсудить юридическую состоятельность Тартуского мирного договора в отношениях с современной Россией на уровне международных инстанций уже посетила горячие эстонские головы. Преодоление институциональной сегрегации возможно начать с постепенных изменений в системе дошкольного воспитания и школьного образования. Необходимо введение единых детских дошкольных учреждений и единой школы для граждан Эстонской Республики. Дети граждан Российской Федерации должны быть, как можно быстрее выведены из-под «интеграционного» гнёта эстонской иноязычной школы (школы для русских). В соответствии с Конституцией РФ, для них на основе межгосударственного договора должна быть учреждена система российских лицеев. Эстонская Республика должна быть поставлена перед фактом, что на ней лежит юридическая, историческая и нравственная ответственность за тех, кто был натурализован в эстонском гражданстве или не был допущен в него (лица без гражданства, родившиеся или длительное время проживающие в стране). Напряженность в межгосударственных отношениях России и Эстонии понизится, если оба этих контингента будут выведены из сферы межгосударственных переговорных процессов. Российская Федерация должна сосредоточиться не на соотечественниках вообще, но исключительно на российских гражданах, чьи права в полном объеме защищает Конституция РФ.