Вход не для всех
Российский интерес в нефтегазовой отрасли КНР
Либерализация китайской нефтегазовой отрасли как способ повышения энергетической безопасности
Нефтегазовая отрасль КНР приобретает все новые рыночные черты. Специализировавшиеся на различных сферах деятельности нефтяные компании страны становятся вертикально интегрированными и начинают конкурировать между собой. Кроме того, на внутренний рынок получают доступ иностранные нефтегазовые корпорации. Происходит постепенный отказ от регулирования внутренних цен на энергоносители, которые теперь ставятся в зависимость от мировых котировок. Новые подходы к управлению отраслью создают достаточно благоприятные условия для развития добычи сланцевого газа, с помощью которого Китай надеется снизить растущую зависимость от импорта голубого топлива.
Три кита китайской нефтянки
«Большая тройка» китайских нефтегазовых компаний была образована в 80-х годах прошлого столетия. Тогда, на первом этапе либерализации китайской экономики, на основе активов Министерства нефтяной промышленности были созданы три национальные нефтегазовые компании. Наиболее крупной — CNPC (China National Petroleum Company) — достались активы по разведке и добыче на суше. В свою очередь, Sinopec получила нефтеперерабатывающие мощности, а CNOOC (China National Offshore Oil) занялась разработкой офшорных (морских) нефтегазовых месторождений. Подобное разделение обязанностей в настоящее время сохранилось лишь до некоторой степени. Китайское руководство, по всей видимости, поощряло определенный уровень конкуренции между участниками «тройки», чтобы повысить эффективность работы госкорпораций. Кроме того, росту эффективности в существенной степени способствует и вертикальная интеграция, когда компания контролирует всю цепочку — от добычи до сбыта. В результате у всех трех китов китайской нефтянки есть активы в различных сферах, хотя доля участия в каждой из них отражает изначальную специализацию компании. К примеру, в первичной нефтепереработке Sinopec контролирует около 45% мощностей, CNPC — около 30%, CNOOC — около 7%, остальное — небольшие местные компании. Примерно такая же ситуация и в газовой добыче — «большая тройка» (в первую очередь CNPC) обеспечивает основную ее часть, хотя всего в Китае действуют около 60 компаний по добыче газа. Данные примеры демонстрируют и то, что, несмотря на преобладание «тройки», независимые производители и переработчики также играют заметную роль в нефтегазовой отрасли страны. Следует отметить, что до некоторой степени основные участники рынка разделены и географически: CNPC контролирует север и юго-запад Китая, Sinopec, как и преимущественно работающая в море CNOOC, — восточную и юго-восточную часть.
На следующем этапе либерализации в начале 2000-х годов корпорации начали выход на фондовый рынок. Хотя владельцем всех трех главных компаний по-прежнему остается китайское правительство, у каждой из них появилось по дочерней структуре, акции которых в настоящее время торгуются на Гонконгской, Шанхайской и Нью-Йоркской фондовых биржах. У Sinopec это Sinopec Corp., у CNOOC — CNOOC Ltd и только у CNPC название дочерней компании заметно отличается — Petrochina. «Родители» владеют основной частью акций «дочек», и это полностью оправданно, так как именно в «дочек» головные компании вывели наиболее важные активы. Хотя в результате этой перегруппировки основной контроль остается в руках китайского правительства, полностью формальным назвать этот шаг тоже нельзя. Теперь деятельность «дочек» попадает под контроль американской Комиссии по ценным бумагам и биржам, а кроме того, миноритарные акционеры могут заблокировать некоторые решения.
На пути к мировым ценам
«Что хорошо для General Motors, хорошо и для Америки» — эта фраза президента концерна Чарльза Вильсона не случайно стала крылатым выражением. Сложные отношения между корпоративными и национальными интересами характерны для многих стран. Несмотря на сохраняющийся контроль над нефтегазовыми компаниями со стороны государства, не избежал этой проблемы и Китай. Интересы «тройки» начинают все чаще противоречить задачам и установкам регуляторов, как на внутренних, так и на внешних рынках.
Внутри страны это проявляется, в частности, в вопросе цен на энергоносители, которые устанавливает государство в лице Национальной комиссии по реформам и развитию. Хотя внутренние цены на нефтепродукты уже в значительной мере привязаны к мировым котировкам, государство не всегда торопится проводить индексацию, чтобы сдерживать инфляцию. В результате китайская нефтепереработка часто работает на пределе рентабельности или даже терпит убытки. С другой стороны, нефтегазовые компании могут искусственно занижать объемы производства или же экспортировать часть топлива, оказывая на регулятора давление с целью повышения внутренних цен. В любом случае достаточно жесткая ценовая привязка нефтепродуктов к мировым котировкам является единственно возможным вариантом, так как КНР импортирует уже больше половины потребляемой нефти.
Ценообразование на природный газ, по всей видимости, со временем ожидает похожая судьба, но пока голубое топливо находится в другой ситуации. Еще в 2010 году природный газ вообще занимал незначительную долю в общем энергобалансе страны (около 4%), при этом спрос преимущественно обеспечивался собственной добычей (около 100 млрд кубометров), а доля импорта была невелика. Внутренние цены на газ регулируются государством, которое устанавливает дифференцированные тарифы как для разных групп потребителей, так и для различных провинций, но в среднем цена оказывается на уровне 4 долларов за 1 млн Британских тепловых единиц (или около 150 долларов за тысячу кубометров). Механизм ценообразования основывался в первую очередь на затратах на внутреннюю добычу и транспортировку топлива. Однако в настоящее время страна стремительно наращивает долю природного газа в своем энергобалансе, а собственная добыча не поспевает за ростом спроса, в результате чего увеличиваются импортные поставки. По официальным оценкам, в текущем году Поднебесная потребит около 150 млрд кубометров голубого топлива, из них 40 млрд будут получены за счет импорта. При этом импортный газ оказывается значительно дороже внутренних цен, к примеру, цены на сжиженный природный газ (СПГ) могут доходить до 18 долларов за 1 млн БТЕ. Второй источник импорта — туркменский газ — оказывается несколько дешевле (около 10 долларов на границе в нынешних нефтяных ценах), но и на его импорте CNPC в прошлые годы несла значительные убытки.
Поэтому неудивительно, что в подобных обстоятельствах китайское руководство серьезно занялось реформированием ценообразования на голубое топливо. Реформа была начата с двух прибрежных и одних из наиболее развитых провинций — Гуандун и Гуанси, но если эксперимент окажется удачным, то она будет расширена и на другие регионы. Так как цены на импортный газ привязаны к нефтяным котировкам, аналогичным образом будет построено и внутрикитайское ценообразование. Стоимость газа составит 90% от корзины импортируемых нефтепродуктов плюс расходы на транспортировку.
Напомним, что Россия уже давно планирует экспортировать природный газ в Китай. Объем поставок может составить до 68 млрд кубометров газа в год (38 и 30 млрд кубометров по так называемым западному и восточному направлениям). И хотя страны договорились о большей части технических вопросов, устраивающая обе стороны формула цены пока не выработана. Китай традиционно является сложным переговорщиком по ценовым вопросам, но проблема существует и объективно. Наращивание импортных поставок по мировым ценам без реформирования внутреннего рынка может привести к масштабным убыткам нефтегазовых компаний, поэтому от успехов реформы прямым образом зависит и российско-китайский переговорный процесс.
Цель — активы и технологии
Еще недавно считалось, что за рубежом китайские нефтегазовые компании действуют исключительно в интересах родного государства, а основная задача зарубежных инвестиций в нефтегазовый сектор — получение контроля над источниками энергоносителей для обеспечения энергетической безопасности Китая и диверсификации поставок. Однако в последнее время китайские корпорации становятся все в большей степени ориентированными на рыночные факторы, и значительная часть зарубежной добычи попадает отнюдь не на китайские рынки. К примеру, хотя согласно официальным данным, Венесуэла направляет в КНР ежедневно до полумиллиона баррелей нефти в день, некоторые эксперты отмечают, что в реальности китайской границы достигает в лучшем случае половина от этих объемов. Не попадает в Китай и нефть, добываемая CNPC в Азербайджане. Отчасти такое поведение может быть связано с логистическими проблемами, обуславливающими значительное удорожание продукта в точке назначения. Но так или иначе факт остается фактом: далеко не все зарубежные нефтегазовые инвестиции китайских компаний решают исключительно внутрикитайские проблемы, а национальные компании КНР все в большой степени приобретают черты международных. Конечно, четкую грань между двумя интересами провести сложно. Ясно, что в случае крайней необходимости подконтрольные китайским компаниям объемы нефти могут быть перекинуты с других рынков на китайские, невзирая на дополнительные логистические траты. С другой стороны, в развивающихся странах отношение правительств к китайским компаниям улучшается при готовности последних участвовать и в развитии внутреннего нефтяного рынка той или иной страны. Примерно так произошло в Судане, где CNPC пообещали доступ к лучшим активам по добыче в обмен на готовность увеличить мощность нефтеперерабатывающего завода в Хартуме.
Впрочем, было бы неверным сводить деятельность китайских нефтегазовых компаний на внешних рынках исключительно к доступу к активам. Для Китая сотрудничество с иностранными нефтегазовыми компаниями необходимо и для того, чтобы получить доступ к технологиям. Правда, в этом случае совместные проекты осуществляются не с национальными компаниями из развивающихся стран (или стран с переходной экономикой), а преимущественно с нефтяными мейджорами. Интерес у Китая есть и к технологиям глубоководной добычи, проектам, связанным со сжиженным газом. Но особое внимание последнее время уделяется нетрадиционным запасам нефти и газа.
Китайская «сланцевая революция»
Еще до американской «сланцевой революции» Китай, где добыча традиционного газа, по всей видимости, будет стагнировать, достаточно серьезно занимался разработкой технологий нетрадиционной добычи природного газа из угольных пластов. Напомним, что и метан угольных пластов, и сланцевый газ суть обычный природный газ (метан), а отличия заключаются лишь в особенностях геологии месторождений. Запасы метана угольных пластов в Китае оцениваются в 10—20 трлн кубометров. К 2020 году предполагается добывать 20—30 млрд кубометров такого газа ежегодно.
Все изменилось после «сланцевой революции» в США. Теперь испытывающий все возрастающую зависимость от импортного газа Китай, вероятно, готовится повторить успехи Соединенных Штатов. В соответствии со свежими прогнозами в 2020 году Китай планирует получать 80 млрд кубометров в год газа из сланцевых пластов, в то время как еще в прогнозах одно-двухлетней давности на ныне популярный сланцевый газ приходилось всего 2—3 млрд кубометров ежегодной добычи.
Напомним, что в апреле прошлого года исследование Управления энергетической информации министерства энергетики США оценило извлекаемые запасы сланцевого газа в Китае в 36 трлн кубометров (что даже больше, чем в самих Соединенных Штатах). Правда, геология месторождений, по всей видимости, окажется сложнее, чем в Северной Америке.
Несмотря на американские достижения, решение задачи по сланцевой добыче в Китае нетривиально. Во-первых, у китайских компаний нет соответствующего опыта в разработке подобных месторождений, поэтому без сотрудничества с западными фирмами было не обойтись. С другой стороны, американский успех в сланцевой добыче во многом был связан с активностью малых и средних нефтегазовых компаний. В Китае, где управленческий процесс в крупных корпорациях забюрократизирован еще больше, чем на Западе, подобный подход был бы еще более оправданным. Но небольшие иностранные компании неохотно идут в Китай — они опасаются возможного административного давления (которому в отличие от крупных ТНК им сложнее противостоять). Да и сам Пекин неохотно допускает иностранных участников в свою экономику.
Так или иначе Китай по-прежнему сделал основную ставку на «большую тройку». Наибольших успехов достигла CNPC, иностранным партнером которой стала Shell. На пробуренных скважинах уже получен коммерческий приток сланцевого газа, и в марте CNPC и Shell заключили соглашение о разделе продукции. А в декабре-январе к бурениям в сланцевых пластах приступила и CNOOC, которая, напомним, ранее преимущественно занималась морской добычей. Еще в октябре 2010 года CNOOC приобрела у пионера американской сланцевой добычи Chesapeake по 33% на участках компании в Eagle Ford и двух других месторождениях. При этом условия договора подразумевали доступ CNOOC к опыту по извлечению сланцевого газа.
При проведении первого аукциона (июнь 2011 года) на перспективные для добычи участки также были допущены только крупнейшие корпорации: помимо «тройки» также туда вошли еще несколько крупных компаний. По результатам тендера по одному из четырех выставленных участков получили Sinopec и Henan Coal Seam Gas.
Тем не менее на следующем раунде аукционов на право добычи, которые должны пройти нынешним летом, министерство земель и ресурсов намерено привлечь небольшие государственные и частные компании. Позиции иностранных фирм во втором раунде аукционов пока неясны. Недавно было объявлено, что они точно не смогут делать заявки в качестве независимых участников. Возможно, они будут задействованы в качестве партнеров выигравших тендер китайских корпораций, или же их будут привлекать в качестве сервисных компаний.
Кроме того, для интенсификации добычи китайское руководство приняло решение вывести цены на сланцевый газ за рамки государственного регулирования. Говоря о развитии сланцевой добычи в Китае, особенно в контексте сотрудничества с международными компаниями, нельзя не затронуть еще один аспект — насколько заинтересованы США в увеличении газовой добычи в Китае. Мы уже неоднократно отмечали, что растущая зависимость Поднебесной от импорта энергоносителей является ахиллесовой пятой Китая и, без сомнения, будет использована США в начинающейся борьбе за мировое лидерство. Тем не менее уже сотрудничают с китайскими компаниями или планируют свое участие в сланцевой добыче КНР следующие мейджоры: Shell, BP, Statoil, ConocoPhillips, Chevron, ExxonMobil, ENI. Однако пока наибольший вклад в развитие китайского «сланца» внесла компания Shell (в связке с CNPC). Сотрудничество этих двух компаний постепенно приобретает характер стратегического. Помимо общих проектов в Китае CNPC и Shell сотрудничают в Канаде (также в области добычи нетрадиционных запасов нефти и газа), а австралийский проект по строительству завода по сжижению природного газа Arrow LNG в настоящее время принадлежит обеим компаниям на паритетных основаниях. Эти сюжеты, безусловно, встраиваются в популярные в последнее время конспирологические рассуждения о переносе группой Ротшильдов своей операционной базы в Китай. Напомним, что в начале XX века британская ветвь Ротшильдов стала крупным акционером Shell, и, вероятно, ныне их влияние в компании остается существенным.
Во всяком случае зафиксируем, что пока именно голландскобританская, а не какая-либо из американских компаний оказывает реальную технологическую помощь сланцевой добыче Китая. Хотя справедливости ради отметим, что в июле к сейсмической разведке на сланцевый газ в провинции Гуйчжоу планирует приступить и американская Chevron (в сотрудничестве с китайской Sinopec).
Российский интерес
Выше уже отмечалось, что, с одной стороны, отказ от регулирования внутренних цен может позитивно сказаться при переговорах по импорту российского газа. С другой стороны, развитие «сланца», равно как и участие международных нефтегазовых компаний в развитии газовой отрасли в Китае, может увеличить собственную добычу газа, снизив необходимость в импорте. Официальные прогнозы Китая по добыче сланцевого газа говорят о цифре в 80 млрд кубометров в год к 2020 году (80% от общего объема нынешней добычи всего газа), хотя оценки некоторых независимых экспертов гораздо консервативнее. Дело в том, что одной из проблем является дефицит водных ресурсов, необходимость в которых велика при проведении гидроразрывов. Кроме того, в связи с тем что интенсивность бурения при сланцевой добыче значительно выше, чем при традиционной, Китай может испытывать и дефицит буровых установок. А более сложная, чем в США, геология месторождений подразумевает и более высокую себестоимость добычи.
В то же время здесь у Китая остается значительный запас прочности. Так как на азиатских рынках природный газ (и особенно СПГ) достаточно дорог, добыча сланцевого газа будет оправдана, даже если затраты на добычу окажутся в два раза выше, чем в США. В любом случае и либерализация китайского нефтегазового сектора, и сотрудничество CNPC, CNOOC и Sinopec с международными нефтегазовыми корпорациями, и разработка месторождений сланцевого газа в Китае могут весьма неоднозначно сказаться на российских интересах, что актуализирует дальнейшее наблюдение за этими процессами.