Владимир Мамонтов: Про других

Подлинная история перевешивает гигабайты рассуждений об офисных опасностях

150 лет назад планету нашу пронизало мощнейшее электромагнитное цунами. А если это случится сейчас? Рухнет все; от систем зажигания в автомобилях, до джипиэса. А некоторые люди даже пионерского костра развести не умеют. Они уже другие. Допустим, ты очень любишь играть в футбол, но не умеешь. Что делать? Брать мяч и тренироваться. Нарисовать масляной краской на кирпичной стене ворота, бить до посинения, выходить запасным на три минуты, пока хавбек перешнуровывает бутсы, гонять, тренироваться – и однажды забьешь. Сам не поймешь, как - само получится. Ты даже не успеешь подумать, а корпус твой уйдет влево, защитник - вправо, и ты левой приложишься подъемом, (Гагарин говорил «как учили»), и вратарь будет огорчен. Ты победишь. И станешь другим. А она зааплодирует. Допустим, ты очень хочешь работать в большой и красивой газете. Ты приезжаешь в Москву, подрагивая, и Шилов говорит: передовую напиши в завтрашний номер, «Мнение собкора». Что написать? Передовую, глухой, что ли? Ты идешь в гостиницу. И всю ночь, черкая, в отчаянии раздирая клочки, проклиная себя за неполетность, обмирая, что подведешь, пишешь то, чего не писал сроду. Ты до этого еще не дорос. Ты из провинции, а «должен выйти на обобщения». Иначе ты не попадешь в этот новый для себя, такой желанный мир мокрых гранок и черных редакторских резолюций на возжах, не взломаешь его, он не примет тебя! Под утро за окном гостиницы что-то гудит, словно пароход. Какие в Москве пароходы? Дома остались пароходы. И вдруг что-то щелкнуло, пошло, перо – к бумаге! А, пропадай моя телега, ты пишешь что думаешь, а обобщения... Удивительно: они кривенько, но прорастают сами. В «твою муру» поутру вносят, чертыхаясь, правки и что-то дописывают, ты через дорогу идешь за коньячком, но назавтра текст выходит. Выходит на первой странице! И ты победил. Стал другим. А она задумалась, водит пальчиком по губам. Или ты хочешь быть актером, но заикаешься. Ты ограничиваешь себя в общении, поход в магазин за хлебом – пытка, потому что надо сказать «Полубелого, пожалуйста!», и ты этот «полубелый» никак не обойдешь. Получерный? Опять это чертово «п»! Ржаной? Дадут не тот. Серый – это выход. Но «серый хлеб» - плохо. А есть еще «пожалуйста»! О, этот треклятый мир, в котором все умеют говорить легко и плавно, кроме тебя! Как завоевать тебя, камни жевать? Но ты очень, очень хочешь играть в театре. Ты играешь в любительских спектаклях бессловесные роли, ищешь жесты повыразительней, а твоя находка про часы, на которые ты смотришь украдкой, пока главный герой сладко и многоречиво уговаривает донну Франциску, даже вызывает смешок в зале. И тут ломает ногу твой друган, второй слуга, со словами. Положение безвыходное, ты выходишь на сцену за обоих! «Скажешь как-нибудь, слов-то три», - говорит режиссер. А в душе он полагает, что так даже смешнее будет. И ты играешь сломавшего ногу другана, который играл слугу со словами, а сломавший ногу друган не заикается. И ты говоришь, играя его «Пожалте, печень по-польски» как река журчит. Чтобы перестать заикаться надо стать другим человеком. Вот что ты понимаешь на сцене в этот момент – и, нащупав этот путь, ты идешь по нему, намеренно ставишь себе задачи потруднее, не уклоняешься от диспутов с продавщицами, однажды выступаешь на радио, и в конце концов прибываешь в прекрасный и искрящийся мир говорящих легко и певуче! Ты победил. А она пригласила на кофе. К чему это я? Да так, навеяло. То закаленный в боях Михалков уделает эскадрон бледненьких очкариков-энтэвэшников, то покажется из своего мирка какой-нибудь очень известный блогер и окажется милым, но закомплексованным интровертом, то познакомят тебя с девушкой, которую ты так любил за голос на радио – а она, мягко говоря, не Портман. Да и не девушка вовсе, а носитель тесных маек от Дольче и Габбаны. Пока не было интернета, гигантского виртуального мира, многим людям приходилось хошь – не хошь, а пробиваться в большой мир, побеждая его. Становясь другими. Для себя. Ну, и ради нее. Теперь становиться не надо. Не обязательно. Назвался так – и живи. Спрятался в свой уютный (злобный, брутальный) аватар – и гори оно. Раньше ты был другим на кухне или ином укромном уголке – и тебя никто не знал, кроме жены и друзей. Теперь в обход холодного, чуждого, сверкающего, манящего, опасного, лживого, грязного, но подлинного мира твое второе «я» может даже стать знаменитым. А первое? А первое все так же не умеет забить гол и гвоздь, заикается и краснеет, завидует тем, кто ценит в девушках персиковый пушок, который и в очках не разглядишь, надо рукой, почти не касаясь. Все у тебя есть – даже френды, и твоя фотожаба признана лучшей. А кино снял не ты. Рискнул не ты. Подставился, продул, получил в рыло, поднялся, выиграл – не ты. Все у тебя есть. Кроме «мигалки» и психологии победителя. И опыта настоящей жизни, который позволит тебе настоящее горе отличить от глупой обиды. Нокаут от тычка. Космическую катастрофу от перегоревшего предохранителя. Кстати, о космосе. Александр Лавейкин намедни буднично рассказал про космос. Он какой-то подозрительно земной в его изложении. А рассказал летчик-космонавт, как едва не погиб, задев рычажок на своем скафандре. Давление стало падать. Он закричал так, что в ЦУПе окаменели. Его командир Юрий Романенко за секунды понял, в чем дело, и в тесноте отсека вернул рычажок на прежнее место. Они потом еще долго летали, выполняя установленную программу. Меня такое впечатляет. По мне одна такая подлинная история перевешивает гигабайты рассуждений об офисных опасностях и милых несчастьях, которыми заполнен виртуальный космос. Немужицких жалоб и неженских матюков. Я вот о чем думаю. У «новых других» такие козыри, что, мол, на фиг готовиться к испытаниям и совершенствоваться, тоже мне, повесть о настоящем человеке! Все девчонки и так наши. Новый виртуальный мир тем и хорош, что постиндустриален, безопасен, в нем меньше лицемерия и больше справедливости. Он принимает и ценит людей, каковы они есть и т.д. Это хорошие козыри. Но не тузы. 150 лет назад на солнце случились невиданные корональные вспышки. Планету нашу пронизало мощнейшее электромагнитное цунами. И что? У немногочисленных телеграфистов вспыхнули аппараты, ленты бумажные горели! Ну и все. А если это случится сейчас? В 2012 году? Вместо конца света? Рухнет все; от систем зажигания в автомобилях, до джипиэса. Блоги, срач, капча – все накроется. Представляете? А некоторые люди даже пионерского костра развести не умеют! Они уже другие. Не бойтесь, не будет этого. Поцелуют Лавейкин и Романенко жен, и полетят с антиотскоковыми молотками, внутри которых дробь, чтоб в невесомости приколачивать, мир спасать. Повесят там систему раннего оповещения, придумают еще чего-нибудь, выручат. Ведь как от корональной беды спастись? Вовремя выключить на Земле, что с электричеством связано, т.е. выключить все. И подождать пока плазменное цунами схлынет. А за это время опять войдут в моду реал, преодоление и даже подвиги. Короче, все девчонки опять будут наши.