Воины и шлюхи

Фильм Алексея Балабанова "Кочегар"

Теперешняя Россия — самая смешная страна в мировой истории. Добрая-добрая, правильная-правильная и смешная-смешная. Сословная матрица успешно внедрена в мозг нового поколения. О, это будет человеческий материал что надо. Всякому живому веществу должен, по мнению этого материала, выдать ксиву на право существовать вышестоящий серьёзный барин. Продюсер Сельянов предоставляет сценаристу и режиссёру Балабанову максимальную свободу. Более того, он его к этой свободе, судя по всему, побуждает. Типа вынимай из себя всё что хочешь и плёночно оформляй; ты сам по себе формат. Такие мысли бродили, когда смотрел в тульском кинотеатре «Родина» балабановского «Кочегара», сделанного в традиционном балабановском же жанре «что хочу, то и ворочу». Редактор Бавильский в трёх наших часкоровских диалогах с интригующей регулярностью вбрасывал идею внутренней, скажем так, свободы: «что выросло, то выросло», «ты царь, не раб, живи себе один» и т.п. Я в результате подумал: ставки-то у нас много меньше, чем в кинематографе, чего, следовательно, стесняться. Я и не царь, и не формат, и вообще мелкая провинциальная сошка, но пускай впредь всё это как бы не имеет значения: что выросло, то выросло; живём один раз, пр. Вдруг редактор, подобно продюсеру, чувствует нечто, чему я в последние годы испуганно и недальновидно отказываюсь верить? Дмитрий, может быть, вы правы в очередной раз; попробуем. В тульский музей «Некрополь», где вот уже девять месяцев мы еженедельно, без единого ритмического сбоя смотрим-обсуждаем как старинные, так и новые кинокартины, пять дней назад я принёс кроненберговского «Паука». Обсуждение выдалось содержательное, картина оказалась раза в три-четыре лучше, нежели я до обсуждения полагал, хотя и ценю Кроненберга больше некуда. В самом конце мероприятия одна пришлая девушка, случайно заглянувшая в музей, дабы приклеить там некую театральную афишу, и оставшаяся потом на просмотр с разговором, объявила: «Я видела этого «Паука» раньше, но не думала, что в нём так много всего. Теперь надо будет почитать об этом серьёзных кинокритиков». Сам я реплику не слышал, про эпизод впоследствии, на дружеской вечеринке, рассказывал саркастический интеллектуал Касаткин. Надо было видеть Касаткина, когда он изобразил внезапное девичье томление духа. Каких таких «серьёзных кинокритиков», а главное, где и зачем будет искать пытливая зрительница после того, как её, выражаясь касаткинскими словами, «торкнуло», а выражаясь моими, «пробило»? Почему бы не решить всё на месте, там же, где торкнуло-пробило, в диалоге с теми самыми доброжелательными людьми, которые и спровоцировали томление?? Теперешняя Россия — самая смешная страна в мировой истории. Добрая-добрая, правильная-правильная и смешная-смешная. Сословная матрица успешно внедрена в мозг нового поколения. О, это будет человеческий материал что надо. Всякому живому веществу должен, по мнению этого материала, выдать ксиву на право существовать вышестоящий серьёзный барин. Сердечно поздравляю тех, кто любовно всё это социально-психологическое роскошество строил и наконец, хе-хе, построил. Живите в этом долго, по возможности сдерживайте тошноту. Однако, к Балабанову. Поскольку Балабанов, как дикий зверь, свободен и не связан, благодаря Сельянову, правилами «хорошего тона», но оснащён звериной же интуицией, его очередное кино о многом свидетельствует и многое выдаёт. Фабула в очередной раз напоминает инфантильную детскую страшилку советского образца. У меня под рукой как раз оказалась книжечка «Красная рука, Чёрная простыня, Зелёные пальцы» (М., 1992), где с «жутким детским фольклором» разбирается Эдуард Успенский. Комментируя, он чрезмерно юморит там, где всё предельно серьёзно, но спасибо и за то, что удосужился в своё время всё это собрать и издать. С другой стороны, большая часть напечатанных в книжечке историй объективно амбивалентна. То есть, если я правильно понимаю значение эффектного словечка «амбивалентный», которое меня давно подмывало употребить, истории эти, сигнализируя о примитивности социальных связей и отношений, что чревато и потому пугает, мутируют в направлении анекдота, что, напротив, щекочет нервы и смешит. Раза три или четыре я откровенно катался по полу от хохота. Есть штучки весёлые, но одновременно весьма изящные. Например, цыганка говорит ребёнку в коляске: «Бойся зелёного пистолета!» Через много лет этот же мальчик идёт в школу и находит пресловутый зелёный пистолет в кустах. Радуется, ха-ха, как ребёнок, приносит домой, а в 12 ночи пистолет начинает шипеть подобно змее и стреляется то в книжку, а то и в подушку. Мальчик бегает от зелёного пистолета по дому, истошно вопит, на улице закономерно встречает ту же самую цыганку, плачет и жалуется: «Зелёный пистолет меня застрелит!» «Не бойся, вот тебе красный пистолет, иди в дом и выстрели в зелёный пистолет», — помогает ему цыганка. Мальчик стреляет в зелёный пистолет из красного, и зелёный разваливается на мелкие кусочки. «Благополучный финал этой истории сомнителен. Возникает смутное беспокойство: а чем красный пистолет лучше зелёного?» — завистливо комментирует Успенский, пытаясь унизить приведённую новеллу, ибо сам, при всём своём огромном таланте, до подобного уровня маразматения поднимался нечасто. Внимание! В контексте «Кочегара» это не просто изящная безделушка, но ключ. Сейчас будет ещё один ключ, а вообще-то хочется делиться с читателем этим внезапно найденным в книжном шкафу богатством, цитируя, цитируя и цитируя. Итак, очаровательный бред под названием «Чёрное пятно» (пришлось предпочесть его чуть менее очаровательному бреду «Лохматая рука»). «Одна семья переехала в новый дом. А там на полу было большое чёрное пятно. Мать велела дочери оттереть пятно. Дочь тёрла-тёрла, но пятно не оттиралось. А ночью девочка пропала. На следующий день пятно стал оттирать сын. Пятно начало шевелиться, но не оттёрлось. Ночью мальчик пропал. Мать сообщила в милицию. Милиция приехала и обнаружила люк в подвал. В подвале стоял негр, а рядом с ним — связанные дети. Милиция спросила: «Ты зачем крадёшь детей?» Негр ответил: «А чего они мою голову трут!» О чём эти две выхваченные наугад страшилки? История с пистолетами выдаёт отсутствие этической системы координат: красный пистолет действительно ничем не лучше зелёного и, полагаю, когда красный начнёт шипеть и охотиться следующей ночью, мальчику придётся выпрашивать у цыганки пистолет фиолетового или жёлтого цветов. История с негром предъявляет архаичное общество, где сюжет завязывается по факту бытовой смежности: голова и пол, люди и квартиры, живое и вещественное неразличимы, соприкасаются, перетекают и замещают друг друга. Нечто подобное регулярно предъявляют в своих быличках антропологи: от Миклухо-Маклая и Фрэзера до Леви-Брюля с Леви-Строссом. Примерно то же самое у Балабанова. Якут работает в питерской кочегарке и отвечает за своего рода адский огонь. Как у апостола Петра ключи от Неба, так у язычника-якута — ключи от ада. Бандиты привозят к нему трупаки в мешках, пропуском в печку является утверждение «это плохой человек». Доверчивый якут сурово отворяет заслонку. Однажды привозят девушку с туфелькой на ноге. Туфля подобна той, которую недавно сам якут подарил своей красавице дочке. Вторая туфля будет обнаружена дома, и таким образом дочка будет опознана. Про дочку якуту тоже говорится: «Очень плохая». А ведь и взаправду так! Вынуждает старика отца жить не в хорошей городской квартире, а в кочегарке; тянет с него последние деньги, занимаясь при этом пушной торговлей; наконец, готовится выйти замуж за бандита, на совести которого сотни жизней. Впрочем, всё это были «плохие». Итак, якут находит дома туфельку и всё понимает. В этом месте полупьяные подростки с задних рядов остроумно заголосили: «Золушка, Золушка!» Кроме подростков и меня с двумя дамами из нашего киноклуба, в огромном зале «Родины» почти никого не было. Якут — афганец, Герой Советского Союза. Надевает китель с наградами. В этом месте подростки угорают со смеху: «Главное, чтоб ка-астюмчик сидел!» Якут убивает убийц дочери лыжной палкой. Но тела не жжёт. Вероятно, теперь он нелегитимен в качестве хранителя аццкого огня. Хороший ли он теперь человек, плохой ли? Балабанов схватывает самую суть постсоветской этической неопрятности. Якут функционален: был шаманом, стал воином, никакой этики. Красный пистолет действительно не лучше зелёного. Фиолетовый — не лучше красного. Но в этом мире никаких других способов ориентации, кроме как по внешним признакам, не существует. Петербург тут не Петербург, а весь постсоветский мир. Котельная — не котельная и даже не ад, но всего лишь машина по утилизации грешников, а кто, как известно, без греха? Всё упрощено, и всё в этой картине схвачено безукоризненно точно. Пока иные бессовестные чудаки за хорошие деньги сочиняют в своих фильмах и сериалах не существующий в реальности всероссийский средний класс — победитель, одновременно сытый и умный, — Балабанов, которому Сельянов снова по дружбе разрешил размашистую честность, уделал нашу примитивную действительность в энергично-примитивном же ключе. Полтора часа картины — своего рода клип под непрекращающуюся туповатую музычку. В «Жмурках» были сплошь звёздные исполнители, здесь же стёртые, никому не известные лица. Балабанов и хотел бы двинуться к сложности, да где же её возьмёшь в окружающей действительности?! Вот и приходится решать сугубо формальные задачки, пробовать по-разному. А то, что якут у Балабанова то ли сочиняет свою, а то ли по памяти воспроизводит чью-то чужую повесть, так это всё от тяги образованного, хе-хе, мастера экранных искусств к грамоте. Таким образом Балабанов рассчитывал наварить очков у интеллектуалов, которые отравились в своё время Борхесом да Умберто Эко, и правильно, надо сказать, сделали. В журнале «Русский репортёр» ненароком прочитал интервью Бориса Акунина, где тот напрямую связывает успех своей прозы с тем, что в стране народился тот самый сытый и умный средний класс. Хочу разочаровать художника слова. Я специально опросил десятки (!) близких и дальних тульских знакомых. Те из них, у кого ежемесячный доход выше 15 тыс. рублей (а в Туле это приличные деньги), никогда не держали акунинских книг в руках. Всего или же почти всего Акунина прочитали лишь те, кто получает тысяч 8—10—12. Или, короче, ты «умный», точнее «грамотный», или же ты «сытый». Настолько примитивная действительность, что сил и на заработок, и на Фандорина ни у кого за пределами столицы недостаёт. Сколько нужно нашим московским хозяевам дискурса потрясений и революций, чтобы они хоть что-нибудь про свою страну поняли?? И ведь Акунин — из самых же лучших, из самых трезвых. Поверх архаичного сюжета есть в «Кочегаре» сюжет актуальный. Ведь каков там расклад сил? Представлены только две группы: воины и шлюхи. Плюс случайно затесавшийся бюрократ, заказывающий убийство партнёра; бюрократ, который и лицом, и повадкой не отличается от жадно-похотливой бабы. Адский огонь кочегарки неизменно противопоставляется здесь уютному огню домашнего каминного очага. Две бабы пользуются телом и членом одного и того же бандита, из-за чего и случаются все кровавые разборки: ревность-подлость одной пересиливают нечувствительность к проблемам отца-якута у другой. Расправившись с двумя товарищами по афганской кампании, якут презрительно отмежёвывается от них, дескать, были на войне снайперами, с противником не сближались, значит, бойцы ненастоящие. Итак, из-за шлюх воины сначала передрались, а потом, уже за гробом, ещё и расплевались! Есть в этом — базовом — сюжете картины эпическая правда постсоветского времени. Огонь индустриализации, он же огонь возмездия, воплощаемый пламенем котельной, незаметно сменяется мещанским огоньком уютных спаленок, где аппетитные шлюхи, попутно развивающие свой бизнес, трахают потерявших ориентацию во времени и пространстве воинов. Я пересказал отказавшемуся смотреть «Кочегара» Касаткину эту поразившую меня коллизию. Попутно припомнил, какое громадное значение придаёт классический Запад образу воина в последние сытые, расслабляющие десятилетия: «Чего стоит выразительная игра с этим архетипом у Кастанеды и в многочисленных текстах, к этому циклу примыкающих!» Потом я соотнёс образ мексиканского шамана дона Хуана с образом балабановского якута. И там и там — Другой, противостоящий расслабленному, тупорылому бледнолицему обывателю. Однако насколько духовно вооружён дон Хуан, настолько же невменяем погружённый в бессмысленное словотворчество якут! Касаткин моментально откликнулся: «Но ведь дон Хуан — это же очевидный парафраз Иоанна Предтечи, который был призван дождаться, найти и благословить понятно кого! И «мексиканский шаман» он только затем, чтобы актуализировалась формула «нет ни эллина, ни иудея». Я с лёгкостью согласился: Запад помнит, Запад работает. Концептуально воин никогда не был там на побегушках у шлюхи и, наоборот, шлюха никогда не доминировала над воином. В этом смысле «Кочегар» — страшный диагноз, грозное предупреждение, одно из самых точных русских произведений десятилетия.